Ульрих Макош - Молитва в цитадели Страница 15

Однажды дон Пако пришел на арену со своим петухом, который уже давно не участвовал в боях, и стал ждать, кто рискнет выставить соперника. Белый петух еще никогда не проигрывал, он был большим и сильным, тари на его ноге было острым как бритва. Дон Пако пришел лишь затем, чтобы развлечься. Кто же всерьез отважится принести своего петуха в жертву знаменитому Крылья славы? Однако нашелся смельчак — юноша, державший под мышкой невзрачного серого петушка, Дон Пако не поверил своим глазам, когда увидел этого беднягу с его хилым петухом. Помещик потребовал залог. У юноши денег не было, и он сказал:

— Если я проиграю, то до конца моей жизни буду бесплатно работать на вас, это будет моим залогом. Если выиграю, то попрошу руки вашей дочери, денег мне не надо.

Начался бой, но привыкший к победам белый петух дрался плохо и наконец был побежден — под ликующие крики многих тысяч людей, как местных, так и чужих, которые, прослышав о необыкновенном бое, прибыли издалека, может быть, не столько из сочувствия к молодому человеку, сколько в тайной надежде на то, что денежный заправила получит хороший урок.

По дороге домой Бен рассказывает по памяти о том, что писал Рисаль о петушиных боях. На арену шел бедняк, рискуя тем немногим, что у него было, надеясь без труда заработать денег, и богач, который шел развлечься с «лишними деньгами», оставшимися после карточной игры или вечеринки… Заключаются пари, под клятвенные заверения занимаются деньги, даются обещания, слышится громкий смех… Проигравший возвращается домой к своей жене, с тревогой ожидающей его, к шумливым детям — без гроша в кармане и без петуха. От радужных надежд, от ежедневных забот и трудов, на которые ушли месяцы, осталась одна песета, зола… В этих кулуарах не было человека настолько глупого, чтобы он не позволил кому-либо высказать свое мнение, или настолько беспечного, чтобы помешать кому-либо понять суть дела, оценивая достоинства соперников-петухов, тщательно изучая все детали, расправляя крылья птиц, ощупывая их мускулы. Одни мужчины, одетые по последней моде, приходили в сопровождении болельщиков. Другие, неряшливые, с отпечатком болезни на худых лицах, робко копировали жесты богачей и заключали пари; они способны очистить от денег свои карманы, но не сердца от страстей. Здесь нет недовольных лиц; здесь не встретишь инертного, апатичного, молчаливого филиппинца; здесь все — движение, страсть, готовность, подстегиваемая жаждой, которая только усиливалась от попытки утолить ее грязной водой…

Маганда и Малакас, или Мистика восточной женщины

Филиппинская женщина в настоящее время мало чем напоминает свою предшественницу периода колониализма XIX века. Это уже не хрупкая скульптура, стоящая на пьедестале, а равноправный партнер мужчины во всех областях социально-экономической и культурной жизни страны.

Казалось бы, времена изменились с тех пор, как Хосе Рисаль написал свое знаменитое письмо «Девушкам Малолоса»[6], но его призыв к филиппинской женщине покинуть дом и идти на поиски новых решений общественных проблем остается по-прежнему актуальным. Сегодня мы свидетели того, как этот идеал претворяется в жизнь, поскольку филиппинская женщина занимает место рядом с филиппинским мужчиной в поле, в конторе, на фабрике. «Много трудностей, — говорит президент Маркос, — приходится преодолевать женщине, чтобы стать активным, полноправным членом общества. Но мы и впредь должны создавать предпосылки, которые гарантировали бы действительное равноправие между мужчиной и женщиной, если мы в самом деле хотим добиться полного освобождения общества, где каждый, независимо от различия пола, будет свободен, чтобы внести свою долю труда на благо нации. Я с радостью констатирую, что филиппинская женщина приложила много усилий, чтобы сбросить оковы, мешающие ей участвовать в общественной жизни. Хотелось бы, чтобы, не утрачивая традиционной роли носительницы моральной и вдохновляющей силы в трудные минуты, она одновременно расширяла сферу своего участия в жизни общества. Только так она сможет полностью выкорчевать последнее из зол колониализма — дискриминацию женщины и отстранение ее от решения задач национального развития».

В Лубо все поет и звенит. Вся деревня на ногах. Настроение праздничное. Готовятся к свадьбе, и это торжество — всем праздникам праздник — будет продолжаться три дня. Ночь мы провели в доме деревенского старосты. Хозяин устроил в нашу честь хорошее угощение, и вечер сильно затянулся. Лечон — молочный поросенок, начиненный рисом с приправами и поданный на банановых листьях, и молодое пальмовое вино.

Было уже поздно, когда мы улеглись спать на жесткие бамбуковые циновки. Посреди помещения, в очаге, аккуратно отгороженном от циновок камнями, медленно догорал огонь, сдерживая натиск комаров и мошек по крайней мере первые часы, пока мы не заснули. Ни пенопласта, ни одеяла, ни матрацев, но к жесткой постели на полу свайной хижины привыкаешь быстро, особенно после долгого тропического дня, когда глаза слипаются от усталости, да и пальмовое вино дает о себе знать.

Вечером мы стали свидетелями обычая, о котором раньше знали только понаслышке. Отец невесты пришел к деревенскому старосте, чтобы заключить с ним давно обговоренную сделку. Подготовка к свадьбе потребовала много денег. Он пришел к старосте, чтобы отдать в залог талон (документ о владении землей) на кусок пашни, не примыкающий к дому. Они поторговались, и отец невесты получил 400 песо (для деревенского жителя это большая сумма). Пашня перешла в полное владение старосты-кредитора до тех пор, пока не будет погашено сальдо, то есть выплачен кредит. Заключение контракта проходило без свидетелей, договор был скреплен только рукопожатием — никаких письменных гарантий. Так же поступают и в Северном Илокосе, Ла-Унионе и Пангасинане, на западном побережье Лусона и в долине Кагаян, если неожиданно понадобится крупная сумма на свадьбу, либо при определении ребенка в школу, либо для больших покупок. Иногда сальдо берет взрослый сын, чтобы выплатить долги отца. Само собой разумеется, что этот обычай идет вразрез с Гражданским кодексом Филиппин, в котором сказано: «Обычаи, противоречащие закону, общественному порядку или официальной политике, должны пресекаться». Но кого это здесь волнует? Никто никакого кодекса не знает, газет не читает. А завтра в Лубо свадьба, да такая, что о ней долго будут помнить.

Наступает новый день. Первая часть ритуала совершается ранним утром. Юная пара, Мария и Родольфо, становится перед своеобразным алтарем — украшенными цветами досками. Деревенский староста начинает молитву. Мы не слишком много поняли из нее; пожалуй, только то, что воспевались подвиги знаменитого охотника.