Франц Бенгтссон - Рыжий Орм Страница 16

Даже на старости лет, повествуя о своем рабстве на галере, Орм помнил, где кто сидел из его соплеменников и даже из числа остальных гребцов; он помнил, кто за каким веслом сидел, и кто из гребцов умер, и кто пришел им на смену, и кого секли больше других. Он говорил, что ему нетрудно упомнить все это, потому что в снах он часто переносится на тот корабль и видит перед собой напряженные спины с рубцами от бича, и слышит стоны, и всегда тут же приближающиеся шаги надсмотрщика. Крепкий тес нужен был для его кровати, чтобы она не ломалась, когда Орм упирался ногами в изножие, гребя во сне; и он говорил, что нет большего счастья, чем проснуться и понять, что это только сон.

Впереди, за три пары весел до Орма, слева по борту, как и он, сидел Крок, но теперь это был уже совсем другой человек. Было ясно, и Орму и остальным, что участь галерного раба для него даже тяжелее, чем для них, потому что этот человек привык приказывать и много лет полагался на свою удачу. Теперь он был молчалив и редко отвечал, даже когда к нему обращались сидевшие поблизости соплеменники; а так как он по своей большой силе мог грести с легкостью, то сидел постоянно как бы в полусне и, казалось, все время размышлял о чем-то ином. Случалось ему промедлить, и его весло ударяло не в такт с остальными; тогда на него сыпались удары надсмотрщика. Но никто не слыхал от него ни жалобы, ни произнесенных шепотом проклятий; он опять брался за весло и попадал в такт, но продолжал задумчиво глядеть вслед уходящему надсмотрщику, как следят за улетевшей осой, которой уже не поймать.

Товарищем Крока по веслу был человек по имени Гунне; он все жаловался, что ему достается много ударов заодно с Кроком, но мало что слышал в ответ на свое ворчанье. Но наконец однажды, когда надсмотрщик больно ударил их обоих, и причитания и злоба Гунне были особенно сильны, Крок глянул на него, будто впервые увидел, и сказал:

— Потерпи, Гунне, не долго тебе осталось терпеть от меня докуку. Я хёвдинг и не создан для такого, но мне покуда надо управиться еще с одним делом, если мне достанет для этого моей удачи.

Больше Крок ничего не сказал, и что за дело он надумал, Гунне так и не удалось из него вытянуть.

Прямо перед Ормом сидели два человека, по имени Халле и Эгмунд; они много толковали между собой о славных прошлых днях, о пище и пиве, и о девушках у них дома, и придумывали различные способы смерти для надсмотрщика, но как добраться до него, не знали. Сам Орм сидел на одном весле с темнокожим чужестранцем, которому за какое-то преступление отрезали язык; он проворно управлялся с веслом и плеть касалась его редко, но лучше бы Орму сидеть рядом с земляком или хотя бы с человеком, который может разговаривать. Худшим же, по мнению Орма, было то, что безъязыкий, который не мог разговаривать, мог зато кашлять, причем таким кашлем, страшнее которого Орму не приводилось слышать; лицо его делалось тогда серым, и он бился, как рыба на песке, и вид имел такой жалкий, что казалось, долго не протянет. Это заставляло Орма тревожиться за собственное здоровье. Ибо хоть жизнь гребца на галере не стоила в его глазах особенно дорого, но умирать от кашля ему тоже не хотелось, и он понял это, едва услышав перханье безъязыкого. Орм расстраивался от этих мыслей и хотел бы, чтобы Токе был поближе.

Токе сидел сзади через несколько весел, и переговариваться друзьям удавалось очень редко, когда их сводили на берег с корабля или вели назад на борт, потому что в доме для невольников их держали связанными по четверо в маленьких клетушках, в том же порядке, как они сидели на веслах. Токе не изменил своего нрава и всегда находил повод посмеяться; у него часто случались препирательства с напарником по веслу, человеком по имени Тюме, который, на взгляд Токе, недобирал своей доли работы, зато перебирал ее в еде; и он сочинял нид [12], то о Тюме, то о надсмотрщике, и распевал их вместо весельной песни, так чтобы Орм и прочие его слышали.

Но всего более был он озабочен поиском какого-нибудь способа освободиться; и когда он впервые смог переговорить с Ормом, то сказал, что у него уже почти готов хороший план: все, что ему нужно, это подходящая железка. Ею он надеется вскрыть одно из звеньев цепи; делать это надо темной ночью, когда корабль будет стоять в гавани и все, кроме стражи, уснут; тогда один за другим, потихоньку передавая друг другу железку, они сумеют освободиться. Когда же северяне будут свободны, надо будет в темноте передушить всю стражу, не подымая шума, и забрать оружие; а уж сойдя на берег, они найдут, чем заняться дальше.

Орм сказал, что план этот хорош, вот только бы его выполнить; и при удушении стражи, если против ожиданий до этого дойдет, он готов помочь. Но где раздобыть железку? И как им, нагим и под неусыпным надзором, сохранить ее на борту незамеченной? Токе вздохнул и сказал, что тут есть о чем подумать; но лучшего плана пока не предвидится, и надобно выжидать время и надеяться на счастливый случай.

Он переговорил и с Кроком и рассказал свой план ему; но Крок слушал рассеянно и в ответ произнес не много.

Некоторое время спустя галеру вытащили на берег верфи халифа, чтобы очистить и осмолить его дно; многие рабы, скованные по двое, тоже были приставлены к этой работе, и среди них северяне, знавшие толк в корабельном ремесле. Вокруг них стояли вооруженные стражники, и прохаживался надсмотрщик со своим бичом, следя за работами; двое стражников с луками и стрелами повсюду следовали за ним, для его охраны. Возле галеры грели в чане смолу, а неподалеку стояла бочка с водой для рабов.

Крок и Гунне стояли у бочки и пили, когда один из рабов проходил мимо, таща товарища, который споткнулся во время работы и повредил ногу, так что не мог на нее ступать; его посадили и дали пить, и надсмотрщик подошел посмотреть, в чем дело. Бедняга лежал на земле и причитал, а надсмотрщик, будучи недоверчивым, хлестанул его, чтобы посмотреть, сможет ли тот встать на ноги. Но раб остался лежать, и все вокруг не сводили с них глаз.

Крок стоял в нескольких шагах позади, по другую сторону бочки с водой; он придвинулся ближе, потянув за собой Гунне, и вдруг разом отрешился от своего безразличия. Когда он был уже достаточно близко и увидел, что длины цепи ему достаточно, то одним прыжком настиг надсмотрщика и, схватив его за пояс и за шиворот, поднял в воздух. Тот издал громкий крик, и стражник, стоявший ближе других, повернулся и вонзил свой меч в Крока. Но Крок, словно ничего не заметив, прошел еще несколько шагов и сунул надсмотрщика головой в кипящую смолу. Шатаясь, Крок не сводил глаз с того, что еще виднелось из чана; потом рассмеялся и сказал:

— Вот теперь моя удача исправилась!