Александр Берман - Среди стихий Страница 16

"Где изба? Тут не может быть избы. Опять в пургу я не пойду. Туда идти бессмысленно, там больше нет леса. Там другой перевал. У меня нет телогрейки, и я туда идти не могу. А куда мне самому деваться. Мне тоже некуда. У меня нет спичек. Я не могу стоять в рубашке. Я должен бежать. Если я побегу назад, то приду опять туда. Значит, я пошел по лыжне не в ту сторону? Ничего. Я прогнал меньше десятки. Я назад добегу за полчаса. И пойду дальше. Вот почему я его не догнал".

"Я не могу согреться. Но должен мешок согреться. Почему он не согревается? Я не чувствую пальцев и не могу застегнуть молнию. Ее попросить? Нет, нельзя ее просить, она сидит около него. А он замерз. Она не понимает".

"Ой... Вроде был цел. Только бы лыжи не сломал. Одна цела. Другая лыжа цела. Лыжи - это жизнь, немного отдохнуть? Можно. Не выбьюсь из темпа. Не хочется вставать. Но в снегу быстро замерзнешь. Как неожиданно я споткнулся. Обо что я споткнулся? Это он!.."

"Ну и рожа. Откуда он взялся? Пьяный? Из соседней избы? Нет, не пьяный. Надо будить ребят. Говорит явную чушь. Как можно застрять в камнях? Не понятно зачем. Ясно, что надо бежать. Но он не может объяснить куда. Идти сам не может. Он еле держится на ногах. Какие там ноги, он еле дышит. Значит, надо идти на все перевалы. Стоит ли поднимать другие группы. Нет, по двое мы пройдем по всем перевалам, куда стоит идти. Надо только собрать все примусы и раздать двойкам. Лишние люди не нужны. Примусы нужны. Примусы и снеговые ножи".

"Меня заносит снегом. Надо откапывать выход. А то он может задохнуться. Но если нас с ним занесет снегом, то ему будет теплее. Нет, надо все равно откапывать, а то нас не заметят. Ведь эти двое спят и не услышат, когда нас будут искать. Меня оставили, чтобы я откликалась, и я не должна спать. Он ведь не может оттуда откликнуться. Вот уже пришли. Совсем светло. Где наши? Эти двое чужие. Говорят, что я вся обмерзла. Они говорят, что все, кроме меня, замерзли".

Снежный дом

Защитные снежные стены в ту зиму мы стали ставить не вплотную к палатке, а отступя на полтора-два метра. Теперь разбитые струи ветра бешено трепали полотнища, сбрасывая снег и просушивая их. Нам стало просторней и значительно суше, но ночи наполнялись хлопаньем скатов и напряженной мыслью: выдержит ли палатка, не разорвет ли ее в клочья? Мы раздевались, ложились в мешок, но ночью, просыпаясь, нащупывали рукой ботинки и штормовые костюмы. Рюкзаки укладывали и завязывали на ночь по-походному.

Лежа полуоглушенный, я думал, как несовершенна даже самая теплая палатка. Я уже знал тогда про снежные хижины гренландских эскимосов - так называемые иглу. Про круглые дома, сложенные из белоснежных блоков, вырезанных ножом из плотного ветрового наста.

Первым из путешественников овладел этой эскимосской наукой Вильяльмур Стефанссон. Еще в 1907 году он написал статью о том, как строят эскимосы хижину, а сам ее выстроил лишь в 1914 году, когда в хорошую погоду был остановлен на льду моря открытой полыньею. Семь лет Стефанссону было не до учебы: ему надо было спешить вперед.

Непрерывно спешили вперед и мы в наших спортивных походах. Как-то осенью на Кузнецком мосту, выходя из Технической библиотеки, я столкнулся с Борисом Смирновым. Мы разговорились, в очередной раз обругали суетную городскую жизнь, а заодно и слякотную осень, потом вспомнили о зиме и вдруг выяснили, что оба увлечены идеей снежных хижин. И, наконец, решили, что специально поедем на Кольский, чтобы овладеть этой эскимосской наукой. Найдя еще троих сообщников, мы отправились вскоре в Мончегорск.

Первую хижину мы строили на горе Нитис, вблизи города. А на следующий день собрали рюкзаки и ушли в горы и после дня пути, под перевалом, построили снежный дом во время пурги.

Спустя год я опять приехал на Кольский. Вместе с альпинистом Черенковым мы обучали горноспасательные отряды Мурманской области специальной технике. В программу включили и строительство хижин. Технологию постройки хижины разбили на четырнадцать простых операций и подробно объяснили их спасателям. Успех превзошел ожидания. Спасатели выстроили две большие хижины за два часа.

Когда закончился сбор спасателей, вдвоем с женой мы поднялись на хребет Чуна-Тундры. Была холодная, ветреная ночь. Мы нарочно не взяли с собой лопатку, рассчитывая на снежный дом. Оля выпиливала кирпичи, а я носил их и сразу укладывал. Мы соорудили маленькую иглу за полтора часа. Внутри было вполне просторно: поместились два надувных матраса. От двух примусов стало жарко, пришлось прорезать окно. У нас был прозрачный чертежный треугольник, и мы закрыли им окно, когда потушили примусы. К утру вода в котелке не замерзла, хотя снаружи мороз достиг двадцати пяти градусов.

Днем мы с Олей спокойно гуляли по хребту, и никакая пурга не была нам страшна: на поясах у нас висели длинные ножи для снега.

Что же такое иглу?

В ту пору, когда цивилизация еще не дотянулась до эскимосских владений, многие племена не знали зимнего дома, кроме иглу, и вполне удовлетворялись им и в качестве постоянного жилья и для ночлегов в пути.

Иглу - купол из снежных кирпичей. Каким образом сводчатые купола появились в Арктике? Перекочевали они с юга или самостоятельно открыты талантом эскимосов? Как бы то ни было, но идея свода из снежных блоков великолепна! Построить купол из камня - долгий и тяжелый труд, а из снега в пути строят дом для одного ночлега. Снег легок: "кирпичик" размером 90х60х20 сантиметров поднимает один человек. Строительный блок из снега легко режется ножом, а в стене сооружения упрочняется. Датский путешественник-этнограф Кнуд Расмуссен пишет, что в одиночку эскимос за три четверти часа сооружает просторную снежную хижину для всей своей семьи (очевидно, на 3-4 человека).

Расмуссен рассказывает о снежных поселках с крытыми переходами между постройками, о целых архитектурных ансамблях, возводившихся эскимосами с поразительной быстротой, о больших хижинах-домах. Вот одно из его описаний: "В главном жилье... могли легко разместиться на ночь двадцать человек. Эта часть снежного дома переходила в высокий портал вроде "холла", где люди счищали с себя снег. К главному жилью примыкала... светлая пристройка, где поселились две семьи". Обычно в палатке влага от дыхания и приготовления пищи, скапливаясь, пропитывает одежду, спальные мешки. Снежный же свод хижины впитывает влагу, как промокательная бумага; даже если хижина нагрета слишком сильно (например, железной печкой), в хижине сухо.

Казалось бы, хижина с комнатной температурой внутри должна быстро растаять, но это не так. Для таяния нужен избыток тепла в слое снега. Снег у внутренней поверхности свода, имея температуру 0н, соприкасаясь с теплым воздухом, не тает, потому что охлаждается снаружи хижины, через толщу снежных стен. Допустим, охлаждение идет медленнее, чем разогрев. Тогда внутренний слой снега подтаивает, но стена, намокая, легче "пропускает холод" снаружи (т. е. быстрее отводит тепло изнутри), и таяние замедляется или прекращается совсем. Так снежный купол автоматически сопротивляется таянию при разогреве изнутри. Конечно, при слабом морозе и безветрии нагретая до комнатной температуры хижина растает, зато сильный мороз или ветер, за день измучив лыжника в пути, ночью будет охранять стены его жарко натопленного снежного дома.