Вилли Мейнк - Пойманное солнце Страница 16

Запах курений и увядших цветов вновь напомнил ей о смерти. Она подумала о безжизненном теле разносчика, и ей захотелось что-нибудь сделать для него. Мерцающий свет лампад и полуголый служитель вселили в нее страх. Танцовщица помолилась, не отдавая себе от-чета в том, какую молитву она произносит, и вышла из. храма.

Она побежала к вилле, попросила на кухне риса, куриного мяса и кружку чаю. У женщины мелькнула было мысль, что, может, все это напрасно, но она ее отогнала.

Разносчик очнулся от обморока и, когда увидел танцовщицу, то подумал, что богиня Кали послала ее, чтобы помочь ему побороть голод. Позднее он рассказывал, что это была сама Кали, представшая перед ним в образе девушки.

Баскетбой выиил чаю, съел куриное мясо, а когда захотел поблагодарить свою спасительницу, то добрая фея уже исчезла. Однако еда и случившееся с ним чудо придали разносчику силы. Он не стал жертвой голода. Его жизнь продолжалась, и в последующие тяжелые годы он всегда находил выход, хотя чудо больше не повторялось.

Жизненный опыт многому научил его и сделал мудрым. На его рубашке пришит знак — полученная от городской организации лицензия разносчика, он относится к наиболее достойным представителям Нового рынка. Торговцы, чьи товары он разносил, платили ему рупию за каждую сделку, заключенную при его посредничестве. Кроме того, он имел право доставлять купленный товар покупателю на дом и плату за это брать себе.

Увидев меня, разносчик встал, поставил корзину на голову и провел меня в павильоны рынка. Как я уже говорил, у меня не было ни малейшего намерения что-либо покупать, и я пошел за ним лишь потому, что мне понравилась его ненавязчивая и в то же время настойчивая манера, против которой трудно было устоять.

Он заботливо вел меня по узким проходам, в которых стоял запах ковров и тканей, мимо хлопчатобумажных тканей, шелковых сари, мимо переливающейся разными цветами парчи и кашемировых платков, белоснежного полотна и расшитых золотом и серебром палантинов к лавке своего хозяина, который приветствовал меня, как своего первого покупателя. Хозяин уверял, что посещение его лавки для меня большое счастье, так как он придерживается строгого правила продавать первому покупателю товар по себестоимости.

Я сказал, что не собираюсь ничего покупать, но он все-таки начал показывать мне свой товар. Пододвинул мне скамеечку, послал мальчика за кока-колой и привычным движением стал развертывать передо мной одно сари за другим. Все это напоминало мне пьесу, в которой я незаметно для себя превратился из зрителя в актера.

В соответствии с замыслом режиссера я сидел с безучастным видом на скамеечке, потягивая через соломинку приготовленную из таинственных пряностей и темно-коричневого лака кока-колу. Баскетбой стоял в конце узкой лавки, на потолке которой вращался фен, а в дверь заглядывали люди, так что их головы образовывали настоящую пирамиду, и с большим интересом наблюдали за происходящим. Сари, которые показывал хозяин, были чудесны, и я с трудом заставлял себя усидеть на скамеечке.

«М. И. Банерджи, крупный торговец, коренной бенгалец, бывший актер, экспортер шелковых сари во все страны мира. Калькутта. Новый рынок, IV-5, телефон 5735» — значилось в его визитной карточке. «Крупный торговец» мило улыбался. Безошибочный инстинкт подсказывал ему, что торговля идет нормально.

— Все сари, которые вы видите здесь, сэр, доставлены из Бенареса, со всемирно известной шелкоткацкой фабрики. Мой господин, ничего лучшего не бывает. Посмотрите вот это! Нежное, как дыхание, и темное, как ночное небо, усыпанное золотыми звездами!

Мое сердце учащенно билось. «Нежное, как дыхание, и темное, как ночное небо, усыпанное золотыми звездами!» Действительно, красивее этого я сари не видел. Просто мечта, синее облако из индийской сказки. Но я же решил, что не дам себя провести! Бросив взгляд на пирамиду из голов, торчавшую в дверях, я понял, что зрители одобряют мою тактику выжидания.

— Отложим его пока, — сказал хозяин и отложил сари; оно соскользнуло на пол. — Вы мой первый покупатель, мое большое счастье, сэр, сари будет стоить вам так дешево, что вы даже не можете себе представить.

Мое любопытство росло. Но нет! У меня тоже свои принципы. А если он мне подарит сари?! Сколько же у меня с собой денег?

Может, все же спросить о цене? Шутки ради? Ведь вопрос ни к чему не обязывает.

Я поймал взгляд баскетбоя, и мне показалось, будто он кивнул одобрительно. Только сейчас я заметил электрическую лампу, освещавшую помещение, и тусклое зеркало на стене.

Торговец без устали развертывал передо мной одно сари за другим. И расхваливал их, используя избитые поэтические выражения. Я плавал в пестром море сари и уже почти не решался двигаться. Торговец был полон усердия и старания предложить мне красивейшее сари из красивейших. Его лоб блестел, и все, что он говорил, относилось ко мне, его первому покупателю в эго утро, его большому счастью.

Тут мне в голову пришла хитрая мысль. А что, если воспользоваться суеверием торговца? Может быть, я и в самом деле смогу приобрести это прекрасное сари по баснословно дешевой цене? Именно в этот момент, как я понял позже, и произошло мое превращение из зрителя в актера. Пролог окончился, началось действие. И только от меня теперь зависело, сколько оно продлится.

Продолжая сидеть на скамеечке, я выпрямился, откашлялся и, словно мимоходом, спросил о цене синего сари. Мой голос после долгого молчания звучал не очень уверенно. Чтобы быстрее войти в роль, я рассердился на себя и твердо решил не уступать ни одного пайсы сверх ста рупий.

— Потрогайте, сэр, какой шелк, — сказал торговец. — Это одна из моих самых драгоценных вещей. Вышивка — из чистого золота.

Он помолчал немного, словно борясь с собой.

— Триста рупий, — сказал он с грустью. — Это себестоимость товара, мой господин, я не хочу заработать на вас ни единого пайсы. Вы мое большое счастье, вы не можете так уйти, останьтесь же, сэр, останьтесь, есть и другие сари… Какой цвет волос у вашей жены?.. Темный?.. Посмотрите вот это, розовое с серебряными нитями, всего лишь за двести рупий. О боже, я теряю на этом, но вы мое большое счастье, нет, вы не можете так уйти…

Я поднялся и направился к двери. Я ни в коем случае не собирался платить триста рупий. Это был критический момент, однако торговец преодолел его, сбавив цену до двухсот семидесяти пяти. Когда же я отрицательно покачал головой, он вытащил из бумажника рекомендательное письмо некоего мистера Мансфилда из Манчестера, который в возвышенных тонах восхвалял товар и цены мистера Банерджи.

Письмо было изрядно потрепано, и один уголок оторван. Оно не произвело на меня ни малейшего впечатления. Моя настойчивость взяла верх, и я улыбнулся с превосходством. «Крупный торговец» был просто приведен в отчаяние моим упорством; мне стало даже жаль его.