Завещание чудака - Верн Жюль Габриэль Страница 16

— Дорогая моя, я хочу отправиться к Маршалл Фильду и попросить, чтобы он дал отпуск не только тебе, но и мне, так как я провожу тебя до самой шестьдесят третьей клетки!

— Но ведь это же совсем безумие! — воскликнула молодая девушка.

— Наоборот, это очень разумно, — возразила Джовита Фолей. — И так как шестьдесят миллионов долларов этого почтенного господина Гиппербона достанутся тебе…

— Мне?!

— Тебе, Лисси. И ты, конечно, не откажешься дать мне половину за мои хлопоты…

— Все, если хочешь!

— Согласна! — ответила Джовита Фолей серьезнейшим тоном.

Само собой разумеется, что миссис Титбюри решила сопровождать Германа Титбюри в его паломничестве, несмотря на то что это удваивало расходы. Раз им не запрещалось ехать вместе, то они вместе и поедут, это будет лучше для обоих.

На этом настояла, конечно, госпожа Титбюри, так же как она настояла и на том, чтобы мистер Титбюри согласился принять участие в партии. Перемещения с места на место и связанные с ними расходы несказанно пугали этого человека, настолько же трусливого, насколько и скупого. Но властная Кэт категорически заявила, что она этого желает, и Герману не оставалось ничего другого, как подчиниться.

То же самое можно сказать о Томе Краббе, которого никогда не покидал его тренировщик. Без сомнения, он повсюду увлек бы его за собой самым сногсшибательным темпом.

Что касается командора Уррикана, Макса Реаля и Гарри Кембэла, то будут ли они путешествовать одни или в сопровождении своих слуг? На это ответа еще не было, но, во всяком случае, среди параграфов завещания не было такого, который бы это запрещал. Их могли свободно сопровождать все, кто бы этого ни пожелал, сопровождать и держать за них пари, подобно тому как держат пари за беговых или скаковых лошадей.

Излишне добавлять, что посмертное чудачество Вильяма Гиппербона произвело громадное впечатление не только в Новом, но и в Старом Свете. Никто не сомневался, зная спекулятивную страсть американцев, что они будут ставить колоссальные суммы за удачу тех или других участников этой волнующей партии.

Нужно сказать, что Герман Титбюри и Годж Уррикан, люди богатые, и Джон Мильнер, получивший очень много денег за Тома Крабба, не рисковали застрять в дороге за недостатком средств, требуемых в уплату штрафов. Гарри Кембэлу газета Трибуна, для которой это служило выгодной рекламой, охотно открывала необходимый кредит. Макса Реаля не беспокоили денежные обязательства и затруднения, так как неизвестно было еще, встретятся ли они на его пути. Во всяком случае, он всегда успел бы об этом подумать.

Когда Лисси Вэг расстраивалась, Джовита Фолей говорила ей:

— Не бойся ничего, моя дорогая! Мы пожертвуем всеми нашими сбережениями на это путешествие.

— В таком случае, мы не далеко уедем, Джовита!

— Очень далеко, Лисси!

— Но если судьба заставит нас платить штрафы?

— Судьба заставит нас только… выиграть! — объявила Джовита Фолей не допускающим возражений тоном, и Лисси Вэг решила с ней лучше не спорить.

Но как бы то ни было, весьма вероятно, ни Лисси Вэг, ни, может быть, даже Макс Реаль никогда не сделались бы любимцами американских дельцов, так как при неуплате одного какого-нибудь штрафа их не замедлили бы исключить из партии, к выгоде конкурентов.

Во всяком случае, единственно, что, по мнению некоторых, говорило в пользу Макса Реаля, было то, что на него пал жребий первым отправиться в путь, — обстоятельство, которое привело командора Уррикана в бешенство. Нет! Он положительно не мог переварить мысли, что получил только шестой номер: после Макса Реаля, Тома Крабба, Германа Титбюри, Гарри Т. Кембэла и Лисси Вэг! А между тем это не имело, в сущности, никакого значения. Разве последний из отправившихся не мог бы обогнать своих партнеров, если бы он с первого же удара получил, например, четыре и пять очков, которые отправили бы его в пятьдесят третью клетку, иначе говоря, в штат Флорида? Такого рода случайности были очень свойственны этим удивительным комбинациям, созданным, если верить легенде, таким тонким поэтическим вкусом, каким обладала Эллада.

Было очевидно, что публика, с самого начала всем этим крайне заинтересованная, не желала считаться ни с трудностью, ни с утомительностью их путешествий. Разумеется, совершить такое путешествие в какие-нибудь несколько недель было невозможно; могло даже случиться, что оно продолжится несколько месяцев и даже лет. И разве этого не знали члены Клуба Чудаков, которые были свидетелями или игроками нескончаемых «историй», предпринимаемых ежедневно Вильямом Гиппербоном в залах этого клуба? Продолжительность перемещений из одного пункта в другой, быстрота движения и переутомление могли вызвать среди участников матча заболевания, и они принуждены были бы бросить всякую мысль о достижении желаемой цели, к выгоде наиболее энергичных или защищаемых судьбой партнеров.

Но подобные случайности никого не беспокоили. Все жаждали только одного — поскорее бы началась эта кампания, чтобы принять участие во всех волнениях шестерых избранников, сопровождая их мысленно в их путешествии или даже фактически, по примеру тех велосипедистов-любителей, которые сопровождают совершающих пробег профессионалов. Вот что удовлетворило бы алчность содержателей отелей тех штатов, через которые проезжали бы участники партии!

Но если публика не задумывалась над различными задержками и неприятностями, могущими случиться в пути, то самим участникам партии вполне естественно могла прийти в голову следующая мысль: почему не заключить между собой условие, по которому выигравший партию обязывался разделить свой выигрыш с теми, которые не были осчастливлены судьбой? Или, во всяком случае, оставив себе половину громадного состояния, предоставить другую половину менее счастливым партнерам? Оставить себе тридцать миллионов долларов, а остальные разделить между ними? Эта мысль казалась очень заманчивой. Быть уверенным в любом случае получить несколько миллионов — для практических умов, не жаждущих никаких авантюр, казалось достойным очень серьезного обсуждения.

В этом не было ничего, что противоречило воле завещателя, поскольку партия продолжалась бы в предписанных им условиях и выигравшему предоставлялось право распоряжаться полученной суммой по своему усмотрению. Вот почему заинтересованные в этом лица по инициативе одного из них, наверняка наиболее разумного из шести, организовали официальное собрание с целью обсудить это предложение. Герман Тит-бюри выразил согласие его принять. Подумайте только: несколько миллионов долларов были бы гарантированы каждому! Обладая темпераментом завзятого игрока, госпожа Титбюри колебалась, но кончила тем, что согласилась. После некоторых размышлений Гарри Кембэл, страстный любитель приключений, тоже выразил свое согласие, так же как и Лисси Вэг, по совету своего патрона Маршалла Фильда и несмотря на протесты тщеславной Джовиты Фолей, жаждавшей всего или ничего. Что касается Джона Мильнера, то он присоединился, не спросясь Тома Крабба, и если Макс Реаль сначала немножко поупрямился, то только потому, что в каждом из этих артистов таится некоторая доля сумасбродства! Однако в данном случае, может быть для того, чтобы не сделать неприятного Лисси Вэг, которая его очень интересовала, он заявил, что согласен подписаться под принятым его партнерами решением.

Но для того чтобы это решение было окончательно оформлено, нужны были подписи всех шестерых игроков. А между тем, несмотря на согласие пятерых, шестой оказался настолько упрямым, что никакие уговоры ни к чему не привели. Очевидно, вы догадываетесь, что дело шло об ужасном Годже Уррикане, который наотрез отказался дать свою подпись. Он был избран судьбой, чтобы выиграть партию, и ни на какие соглашения ни с кем идти не желал. Пришлось прервать переговоры, так как с упрямством командора ничего нельзя было поделать, несмотря на угрозу чувствительного удара кулаком, который, по совету Джона Мильнера, собирался нанести ему Том Крабб, ручавшийся переломать ему четыре-пять ребер. К довершению всего упустили из виду еще то обстоятельство, что в силу сделанной в завещании приписки играющих было уже теперь не шесть, а семь. Прибавился еще этот неизвестный X. К. Z., выбранный Вильямом Гиппербоном. Но кто же был этот X. К. Z.? Жил ли он в Чикаго и знал ли о нем что-нибудь нотариус Торнброк? Приписка гласила, что имя этой таинственной личности станет известно только в случае, если неизвестный выиграет партию. Вот что давало работу умам и вносило новый элемент любопытства в это событие. И раз этот X. К. Z. не мог явиться, чтобы принять участие в переговорах, то привести их к желанному концу не представлялось возможным, даже если бы командор Уррикан и дал свое согласие.