Карин Мюллер - Вкус листьев коки Страница 17

Я побежала. Дорога все время шла в гору – невероятная погоня на высоте двенадцати тысяч футов. Пучки мятой травы покрывали голую землю; их острые листья дрожали на ледяном ветру. Такой холод бывает только в горах: проникающий сквозь одежду, как радиация, просачивающийся до мозга костей. В долинах молочными лужицами лежал туман. Постепенно мир уменьшился, и остались лишь мы трое – микроскопические существа на необъятных сумрачных просторах, поросших щетинистой серой травой.

Прошло полчаса, а те двое по-прежнему были всего лишь движущимися точками. Через пару часов стемнеет. Наша палатка, теплая одежда и еда – вся наша поклажа осталась у Гидо, на спинах его мулов. Закапал дождь.

Прошел еще час, прежде чем я подобралась к ним на расстояние окрика.

– Ради бога, остановитесь! – закричала я. Они даже не обернулись.

Затем я вдруг завернула за бугор и столкнулась лицом к лицу с полицейским в военной форме. Джон был на следующем перевале; он садился на заблудшую лошадь, готовый умчаться навстречу закату.

– Он должен вернуться, – приказал солдат, схватив меня за руку.

Я объяснила, что мы предложили им ночлег в палатке и ужин.

– Мы теперь друзья, – добавила я, чуть приукрасив реальность.

– Позовите его, – сказал военный, крепко держа мою руку и показывая на Джона.

– Джон! – крикнула я. Меня было еле слышно. – Все в порядке! Можешь возвращаться!

Возникла пауза, а затем ветер донес его еле слышный ответ:

– Тебя взяли в заложницы?

– Нет!

Как я могла его убедить? Я обняла солдата. Его звали Брага. Мы оба помахали Джону. Я взяла Брага за руку, подняла наши руки вверх и закричала:

– Они наши друзья!

– Если тебя взяли в заложницы и ты пытаешься обмануть меня, тебя ждут большие проблемы!

Я вдруг вспомнила, как мама перед отъездом призналась мне, что рада, что я наконец – впервые в жизни – путешествую в компании мужчины, который будет защищать меня.

– Если бы меня взяли в заложницы, я бы тут перед тобой не распиналась! Оставь эту чертову лошадь!

Он не двинулся с места. Я попыталась убедить Брага в том, что Джон должен вернуться в палатку и высушить одежду, прежде чем стемнеет и температура упадет еще на двадцать градусов. Мы оба знали, что Джон скорее заночует на голой земле, чем сдастся бразильским военным. Брага, похоже, тоже не намерен был отступать.

– Какого черта бразильским солдатам понадобилось в Эквадоре?

Хороший вопрос. Я и забыла об этом спросить.

– Военно-наблюдательная миссия Эквадор – Перу, – пояснил Брага.

Между Эквадором и Перу шла война, а солдаты были участниками миротворческой миссии, объединившей шесть государств, и охраняли границу. Я передала эту информацию Джону как можно громче. Он по-прежнему не соглашался идти к нам.

Полчаса мы уговаривали его. Джон хотел знать, почему Брага отправился за ним в погоню. Брага, в свою очередь, спросил, почему Джон от него убегал. Джон требовал, чтобы Брага вернулся к вертолету в одиночку. Брага настаивал, что Джон должен бросить лошадь и вернуться в лагерь вместе с нами. Наконец переговорам был положен конец благодаря толстой индианке, которая выскочила из-за кустов и бросилась к своему украденному коню. Она схватила поводья и осыпала Джона звонкими ругательствами на кечуа. Разгневанной деревенской матроне удалось сделать то, в чем потерпела крах бразильская армия: Джон смущенно слез с лошади и отдал крестьянке поводья. Последовала минута напряженной тишины, и мы втроем гуськом зашагали к вертолету.

Когда мы, наконец, вернулись к месту крушения, последние из оставшихся солдат как раз садились в вертолет и улетали. Остались лишь капитан и Брага, наш военный полицейский. Пора было рассказать Джону, что я предложила им переночевать в нашей палатке. Он был не очень доволен.

Двое солдат принялись обустраивать лагерь с военной точностью. Мне приказали поставить палатку, а они тем временем достали пайки и укрыли от дождя вещи. Откуда ни возьмись появилась бутылка маисового самогона. Горячий ужин сплотил нас против унылого окружающего мира, словно мы оказались выброшенными на остров. Чудная смесь испанского, португальского и английского вдруг стала понятной. Мы пили за дружбу и мир во всем мире, и через несколько тостов Брага пригласил меня в гости в Бразилию, чтобы познакомить со своей семьей. Джон, в свою очередь, позвал его в Нью-Йорк на будущий год принять участие в марафоне.

Когда все улеглись, я залезла в нашу трещавшую по швам трехместную палатку и попыталась отыскать себе местечко между двумя потными солдатами, погонщиком мула и Джоном.

Я хотела совершить путешествие в неизвестное, но получила куда большее, чем то, о чем просила.

Бразильцы встали на рассвете. Бодро и торопливо собрались, задержавшись на некоторое время, чтобы позавтракать армейским пайком на скорую руку. Они хотели, чтобы мы ушли до того, как прилетит второй вертолет с подкреплением.

Гидо подстегнул мулов, и мы покинули место крушения и не останавливались, пока вертолет не исчез из виду. Как и все индейцы, Гидо не доверял правительству, особенно военным и уж тем более солдатам другого государства.

В ту ночь мы разбили лагерь в тени самого высокого перевала; наутро нам предстояло пересечь его. Мы ненадолго остановились в маленькой хижине на широком плоскогорье, где вся трава была поедена до самых корешков. Это было высокогорное пастбище, куда крестьянки приводили стада и порой оставались здесь жить на несколько месяцев. Мужчины жили внизу, в главной деревне, и работали на полях вместе со старшими сыновьями. Двери в хижине были такие низкие, что мне пришлось согнуться почти пополам, чтобы протиснуться внутрь. Угольно-черные стены покрылись липким налетом от бесчисленных мух. Единственным предметом мебели в двух комнатах размером с чулан была кирпичная полка, которая, должно быть, служила спальным местом. Клочки овечьей шерсти опутывали двери, словно паутина.

Я видела контуры старой тропы инков: чуть приподнятая над землей, она прямой стрелой пересекала долину под нами. За пятьсот лет ничего не изменилось. Мы вышли из заброшенной хижины и побрели по плоскогорью, где не росло ни одного деревца. Машины, уличные фонари, телефоны – казалось, все это осталось в тысяче миль позади нас, и даже крушение вертолета виделось теперь далеким и нереальным, точно это был корабль пришельцев, спустившийся с неба. По крайней мере, менее реальным, чем призраки армии инков, марширующих по выложенной булыжником тропе.

В ту ночь мы видели инкскую времянку. Некоторые стены обрушились, соломенная крыша давно сгнила, но оставшаяся каменная кладка была столь совершенной, что даже лезвие ножа не прошло бы в швы между камнями, уложенными без цементного раствора. Трудно поверить, что у инков не было ни металлических инструментов, ни тягловых животных, которые помогли бы им создать столь совершенные постройки.