Элизабет Хаксли - Сияющее Эльдорадо Страница 17

Бига — типичный маленький австралийский провинциальный город — растянутый, небрежно заостренный, разбитый на прямоугольники, которые, в свою очередь, делятся на участки одинакового размера с коробкообразными бунгало. Каждое бунгало стоит отдельно и построено, как правило, владельцем. В садах больше банок из-под пива и старых шин, чем роз или георгинов — правильнее сказать, это дворы, а не сады. Здесь слишком жарко, сухо и пыльно, чтобы возиться с вилами и тачкой или вообще заниматься любой трудоемкой работой.

Женщины сидят дома за занавесками, предохраняющими их от мух, одинокие или с детьми, наедине с порванными, замызганными журналами, тикающими часами и монотонным гудением транзистора.

— Для женщины здесь тяжелая жизнь, — говорит мой спутник. — Только работа и ради чего? Куча детей, жара, мухи, раз в месяц встреча в Ассоциации женщин или собрания в школе, что влечет за собой дополнительную возню на кухне. Совсем молоденькими они становятся или слишком худыми или слишком толстыми.

Мужчины проводят время в пабах. Длинная стена мужских спин, склонившихся над стойкой бара, кружки в коричневых тяжелых кулаках, сигареты в зубах, ноги на перекладине — это провинциальная Австралия. В дальнем углу бара стоит стол и десяток табуреток для женщин, если они вдруг здесь появятся. Но из них мало кто приходит, да и зачем? Ничего интересного не предвидится, а встречают их без восторга. Говорят, что сейчас в моде пивные бары на свежем воздухе. Мужчины приводят свои семьи, и все пьют вместе на европейский манер.

Может быть, эта мода и распространится на Австралию, но пока еще очень далеко до того момента, когда фаланга женщин в платьях с короткими рукавами, плечо к плечу, прорвет мужские ряды.

В Уоллогоранге, неподалеку от Гоулберна, я увидела моих первых кенгуру, живущих на ферме Джона Ватсона. Ему нравится наблюдать за ними, но он должен постоянно контролировать их прирост. Большинство скотоводов уничтожают кенгуру, попавших на фермы, сами или вызывают профессионалов.

— Попросить скотовода не убивать кенгуру все равно что обратиться к американскому фермеру прошлого столетия с просьбой разрешить стаду бизонов вытоптать его посевы, — сказал мне доктор Гарри Фрит. Руководитель Отдела охраны живой природы КСИРО, он видит свою миссию в сохранении местной фауны. При этом число таких животных, как кенгуру, конкурирующих с домашним окотом, должно быть лимитировано. Кенгуру могут существовать только с всеобщего согласия и только при благоприятном отношении к ним скотоводов.

Стрелять кенгуру, потому что они могут стать такими же вредителями, как кролики, одно дело, делать же это из спортивного интереса — совершенно другое. Кенгуру— безобидное, безвредное, бесхитростное животное, оно не умеет скрываться от нападения. Кенгуру стоят и смотрят. Головы их слегка откинуты, уши наклонены, длинные морды — нежные и чувствительные, взгляд гордый и доверчивый. Если к ним приблизиться, они убегают, прыжки их странны и грациозны; лапки, похожие на человеческие ноги, покачиваются впереди, как бы моля о пощаде; детеныши подпрыгивают в своих сумках, как на пружинах. Совершенно непохожие на животных других стран, кенгуру имеют такой невинный вид, что его трудно даже описать словами. Все это превращает их уничтожение в прямое убийство. «У нее маленькие покачивающиеся руки и покатые викторианские плечи», — писал Д. Г. Лоренс, рассказывая о самке кенгуру, которую он кормил леденцами. Далее Лоренс продолжал: «она сидела на большом мускулистом своем хвосте, похожем на питона, а из ее сумки, как из окошка, выглядывала худенькая маленькая мордочка, остренькая и немного испуганная, и сразу же пряталась от всего мира в теплую глубину, лишь мелькала на секунду в воздухе маленькая лапка…».

Некоторые скотоводы рассказывали мне, что в Уоллогоранге «они морят голодом своих овец». До какой-то степени это оказалось правдой. Не всех овец и не все время, но некоторых время от времени морят, для того чтобы приучить есть чертополох и другие сорняки и неаппетитные травы, изучая таким образом поведение овец на пастбищах. Странно, но многие полученные данные оказываются совершенно неожиданными, хотя мериносных овец разводят уже в течение целого столетия.

Впрочем, это не удивляет Джона Ватсона, который утверждает, что на овцеводческих станциях мало что изменилось за последнее столетие, так как развитие шло само собой без лишних усилий. Основное новшество, которое применили при выращивании овец начиная с 20-х годов XIX в., когда земля стала в этой части Австралии сдаваться в аренду, это использование суперфосфата и посевы клевера. Даже в наши дни многие скотоводы или вообще игнорируют эти методы, или используют, не придавая им большого значения. Большинство довольствуются тем, что предпочитают оставлять все так, как велось испокон веков: наживают состояние в хорошие годы и теряют его в годы засухи.

По мнению Дж. Ватсона, далеко не всеми разделяемому, скотоводы совершенно недостаточно используют землю. Среднее производство шерсти в этих местах — девять фунтов на акр пастбища; на станции Уоллогоранг всего лишь после семи лет применения новой техники выращивания овец — восемьдесят фунтов, на лучших выгонах оно возрастает до ста тридцати пяти фунтов. В этой части восточного Нового Южного Уэльса производство, с точки зрения Дж. Ватсона, может быть увеличено в десять раз с помощью средств, уже сейчас находящихся в руках скотоводов, без каких-либо дополнительных нововведений.

Почва бедна. Бедна и тонка. Есть места, где ее просто нет, на поверхность выходят лишь кварцевые скалы. В большинстве районов она неплодородна, красного цвета, разрушенная глубокими оврагами, песчаная, лишенная чернозема и легко разрушаемая. Природные травы грубы, их мало, они не питательны, лишены таких сортов, как клевер, которые извлекают азот из воздуха и закрепляют в своих тканях. Азот — необходимая составная часть протеина, а протеин — это мясо. Поэтому чем больше почва обогащена азотом, тем большее число животных на акр сможет она прокормить. Следовательно, для лучшего использования бедных пастбищ нужно способствовать росту бобовых. А это целиком зависит от особого рода клубеньковых бактерий, которые образуют маленькие узелки на корнях бобовых, таких, как люцерна и клевер, и вытягивают азот из воздуха. При высеивании нового сорта клевера зерну должен быть привит определенный штамм клубеньковых бактерий. Обычно вводится около двух тысяч бактерий в каждое зерно клевера, но ученые проводят опыты, доводя это количество до десяти миллионов организмов на зерно; тогда каждый корень сможет получить в десять раз больше азота, чем имеет среднее растение в настоящее время.