Ольга Погодина - Золотой фазан Страница 17

Дней через пять Коля уже не обгрызал фазаньи крылышки до самых костей, как поначалу, а сыто выбирал только самое нежное мясо, а случалось им едать и суп из одних фазаньих потрохов.

— Надолго запомнят меня сучанские фазаны, — смеясь, говорил Николай Михайлович после очередного возвращения, — Уже сегодня иду в поле, дак и хромые, и куцые попадаться стали — это те, которых я сгоряча недострелил. Пропасть их уже образовалась, — да пускай их добивает местная ребятня, учится быть добытчиками!

Ласточка, получая за свои заслуженные труды иногда и целую тушку целиком, на глазах округлилась и вся светилась довольством. Прекрасно выученная собака никогда не брехала без дела, и Коля упросил Акима оставлять ее на ночь в сенях. Однако в ту памятную ночь Ласточка вдруг подняла, — нет, не лай, а какой-то истошный визг, переполошив всех в избе. Клим бурчал об изнеженной городской породе, а Коля тщетно ощупывал собаку, проверяя, не заболела ли.

Утром Николай Михайлович собрался было по обыкновению на охоту, как Клим привел к нему худого мужика, нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу.

— Вот, Николай Михайлович, привел к вам Никиту, — сказал Клим, — Пальбу-то вашу по всей Александровке слышат, слух прошел, вот и он явился. Говорит, ночью в деревне тигра видели. Не охота ли на крупного зверя сходить?

Веди! Веди! — закричал Николай Михайлович и бросился из дому, чуть не позабыв надеть сапоги. Коля знал, что его заветной мечтой было привезти из экспедиции шкуру собственноручно убитого тигра. Да и кто, признаться, оказался бы от такого трофея? Так что он тоже скоренько оделся и вышел следом. Ласточка, не выказывающая никаких признаков болезни, продолжала вести себя странно, — не шла из избы, жалась к ноге и поскуливала. Однако вдруг рванулась под самые окна и там Коля обнаружил знакомый уже круглый след. Клим побелел как полотно, а Пржевальский, враз поняв Ласточкины ночные фортеля, расцеловал в морду умную собаку.

— Четыре вершка (18 см) в длину и три (13 см) в ширину! — торжественно объявил Николай Михайлович, измерив след, — Судя по такой лапке, зверь тут был не маленький!

Ласточка, наконец, поборола свой страх и пошла по следу по деревне. Следуя за ней, они обнаружили, что тигр подошел к загону, где содержались лошади, даже лежал тут, а потом ушел в поле, где позавтракал фазаном.

— Вот он, тот самый случай! — лихорадочно проверяя ружье, восклицал Николай Михйлович. Глаза его горели, усы всторорщились, словно у хищника, подкрадывающегося к добыче. — Беги, Коля, принеси кинжал да захвати солдата с рогатиной! Идем на тигра! Идем на тигра!

Коля опрометью сносился за сказанным и нагнал Николая Михайловича уже в версте от деревни. Переходя от одной фанзы к другой, тигр примерялся к коровникам, но, поймав собаку, счел, по-видимому эту добычу достаточной и отправился с нею в горы, к берегу небольшого озера, поросшего высоким тростником

— Придется за ним лезть в тростники, — шепотом сказал Николай Михайлович, — Ружья наизготовку держать. Ласточку держи, Ласточку! Не ровен час выскочит на него! И сам ко мне поближе!

С этими словами они принялись, озираясь и прислушиваясь, пробираться по следу, проложенному в сухом тростнике. Наконец, метров через триста вдруг наткнулись на то место, где тигр изволил закусить собакой, которую сьел дочиста, с костями и внутренностями. Зрелище валяющихся истерзанных остатков было страшное, Ласчтока жалко скулила, чуя кровавую расправу и глядела на Колю влажными карими глазами так, что он невольно крепче стиснул ружье. Еще через метров пятьдесят след, к их великому облегчению, вышел из тростника, — тигр направился в горы. Охотники пошли быстрее. Вдруг Ласточка, еле плетущая за ними, слаем рванулась вперед, — и на небольшом холме что-то замелькало по кустам! Коля разглядел рыже-полосатую шкуру, но больше ничего разобрать было нельзя — учуяв людей, сытый хищник предпочел ретироваться и, пробежав крупной рысью, скрылся за горой. Николай Михайлович, а следом и остальные, буквально побежали, стремясь настигнуть тигра, но тот уже был слишком далеко, а продвижение охотников изрядно замедлял густой подлесок. Ласточка, бесстрашно рванувшаяся вперед, тоже не сумела догнать зверя, и, отбежав немного, остановилась и оглянулась, словно спрашивая, стоит ли продолжать преследование. Однако, пока добрались до того места, где его увидели, стало понятно, что за это время хищник ушел совсем. Коля уже понимал, что дело безнадежное, но Николай Михайлович, не желая терять надежды, еще версты две гнался за тигром по следу, пока тоже не разочаровался.

- Эх! — сказал он, наконец остановясь и дождавшись, когда Коля его нагонит, — Упустили! Остаться бы еще с неделю, — нашли бы, нашли обязательно! Но ничего, эти зверюги здесь повсюду! И на Ханке, как мне сказывали, тоже шалят, только что не в дома заходят. Еще, даст Бог, свидимся!

Следующим пунктом их путешествия Николай Михайлович наметил гавань святой Ольги. Покидать Александровку не хотелось и ему, однако никакие тяготы зимнего пути не могли заставить его отступить от задуманного. Запасшись продовольствием да немного откормив лошадей, 25 ноября путешественники вышли на тропу. Путь их снова лежал вдоль побережья. То вскарабкиваясь на вершины сопок — или, как их сдесь называли, гольцов, — то спускаясь в долины речек, они упрямо пробивались вперед. Накопившаяся усталость сводила на нет вечерние разговоры. По пути попадались много кедрачей, где с ветвей гроздьями свисали шишки. Николай Михайлович и Коля сбивали их зарядом дроби, и теперь целые вечера проводили за «сибирским разговором» — щелкали орехи, изредка перебрасываясь парой фраз.

Тропинка часто шла самым берегом моря. Резкий холодный ветер сбивал с ног, и, когда случалось хоть немного отойти вглубь материка, Коля вздыхал с облегчением. Но однажды, глянув с обрыва в тихий пустынный залив, Коля так и обмер: поверхность воды бороздили какие-то невиданных размеров черные рыбины. Коля видел блестевшие в неярком солнце гладкие черные спины да мощные всплески хвостов.

— Это киты, — подошедший Николай Михайлович остановился рядом и они, забыв об усталости, долго любовались тем, как киты резвятся на мелководье, выпуская в воздух с шумным фырканьем водяные фонтаны.

Какая она разная, наша Россия, — насмотревшись, выдохнул Коля, — Каких только чудес в ней нет! И снег, и пальмы, и тигры, и моржи. Рыбы эти…как их….калуги. А вот еще и киты. Чудно!

Да, — Николай Михайлович улыбнулся, — Мальчишкой я отдал бы все на свете, только чтобы попасть в далекий тропический рай, и увидеть своими глазами львов, и антилоп, и прочие диковины. А теперь не надо мне тех дальних стран. Хочу чудеса в своей открывать, да людям о них рассказывать. Потому что страна наша Россия такая огромная, что люди наши обыкновенные и представить себе не могут. Заморский хлам втридорога хватают, а свои сокровища под ногами не могут разглядеть. Или нагнуться не желают, — тихо добавил он, чуть помолчав.