Собрание сочинений в 12 т. Т. 11 - Верн Жюль Габриэль Страница 17

Теперь оставалось только ждать ответа.

Легко вообразить, какое волнение охватило публику! С утра до вечера любопытная и шумная толпа теснилась перед департаментом полиции, поджидая прибытия письма или телеграммы. Репортеры дежурили непрерывно. Какая честь, какая выгода для газеты, которая прежде других опубликует потрясающую новость! Наконец-то все узнают, кто такой этот неуловимый незнакомец, узнают, согласен ли он вступить в переговоры с федеральным правительством! Уж, конечно, Америка не постоит за ценой. У нее хватит миллионов, а если понадобится, миллионеры широко распахнут свои неистощимые сейфы!

Прошли сутки. Скольким нервным и нетерпеливым людям эти сутки показались длиннее двадцати четырех часов, а каждый час длиннее шестидесяти минут!

Никакого ответа. Ни письма, ни телеграммы. В течение ночи - ничего нового. И так продолжалось трое суток.

Тогда произошло то, что можно было предвидеть. Европа узнала по телеграфу о предложениях Америки. Многие государства Старого Света тоже пожелали извлечь выгоду из нового изобретения. Почему бы не попытаться перехватить у Соединенных Штатов аппарат, обладание которым дает такие важные преимущества? Почему не броситься в эту битву миллионов?

И действительно, все великие державы - Франция, Англия, Россия, Италия, Австрия, Германия - вступили в эту борьбу. Одни лишь второстепенные государства, боясь расстроить свой бюджет, не рискнули принять в ней участие. Европейская пресса напечатала такие же объявления, какие были опубликованы в Соединенных Штатах. И, право, теперь необыкновенному «шоферу» ничего не стоило стать соперником Гульдов, Морганов, Асторов, Вандербилтов и Ротшильдов Франции, Англии или Австрии!

Но так как этот человек не подавал признаков жизни, то, чтобы побудить его рассеять тайну, которой он себя окружил, ему стали делать вполне определенные предложения. Весь мир превратился в огромный рынок, во всеобщую биржу, в небывалый аукцион. Дважды в день в газетах печатались цифры, предлагаемые суммы непрерывно росли, миллионы нагромождались на миллионы.

В конце концов, после памятного заседания конгресса, Соединенные Штаты ассигновали на покупку изобретения двадцать миллионов долларов, то есть сто миллионов франков.

И что же: среди всех классов американского общества не нашлось ни одного гражданина, который счел бы эту сумму чрезмерной, - такое значение придавали все обладанию чудесным средством «передвижения. И я первый не переставал повторять своей доброй Грэд, что «оно окупит себя с лихвой».

Повидимому, остальные нации были другого мнения, так как они не пытались превысить эту сумму. И тут начались измышления побежденных соперников. Изобретатель не объявится… Он никогда не существовал… Это мошенник крупного масштаба!… К тому же он, вероятно, давно погиб вместе со своей машиной, свалился в какую-нибудь пропасть, утонул в морской пучине… Европейская печать не скупилась на такие предположения.

К сожалению, время шло. Никаких известий, никакого ответа от нашего героя. Он нигде больше не появлялся. Со времени его маневров на Верхнем озере его никто не видел.

Я не знал, что думать, и уже начал терять всякую надежду разобраться в этом странном деле.

И вот утром 15 июля в почтовом ящике департамента полиции нашли письмо без всякого штемпеля.

После того как с ним ознакомились власти, его факсимиле опубликовали в вашингтонских газетах, выпустивших по этому случаю специальный номер.

Вот это письмо.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Второе письмо

«На борту «Грозного»,

15 июля сего года

Старому и Новому Свету.

На предложения, сделанные мне различными государствами Европы, а также Соединенными Штатами, я могу дать лишь один ответ:

Я решительно и бесповоротно отказываюсь от тех денег, которые мне предлагают в уплату за мой аппарат.

Это изобретение не станет ни французским, ни немецким, ни австрийским, ни русским, ни английским, ни американским.

Аппарат - моя собственность, и я буду пользоваться им по своему усмотрению.

Он дает мне неограниченную власть над всем миром, и никакая человеческая сила ни при каких обстоятельствах не сможет ему противостоять.

Пусть никто не пытается завладеть им. Он недосягаем, и таким он будет всегда. Если мне захотят причинить зло, я воздам за него сторицей.

Что касается денег, которые мне предлагают, то я презираю их, я в них не нуждаюсь. К тому же в тот день, когда мне заблагорассудится обладать миллионами или миллиардами, мне достаточно будет протянуть руку, чтобы взять их.

Так пусть знают все: Старый и Новый Свет против меня бессильны, моя же власть над ними беспредельна.

И это письмо подписываю я,

Властелин мира».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Вне закона

Таково было содержание письма, адресованного правительству Соединенных Штатов и доставленного в департамент полиции без посредничества почты. Но человека, который принес это письмо в ночь с 14 на 15 июля, никто не видел.

А между тем и в эту ночь, вплоть до самой утренней зари, множество любопытных продолжало осаждать здание департамента полиции. Впрочем, как им было заметить подателя, а может быть и самого автора письма в тот момент, когда он, затерявшись в толпе, опускал ею в ящик для корреспонденции? Ведь ночь была темная, безлунная; с одной стороны улицы нельзя было разглядеть, что делается на другой.

Я уже сказал, что факсимиле этого письма немедленно появилось в газетах, которым власти передали его буквально в первый же час. Но не подумайте, что публика приняла его за чью-то неуместную шутку. Ничуть не бывало. Правда, такое именно впечатление создалось у меня самого пять недель тому назад, когда я получил письмо с Грейт-Эйри. Но, говоря откровенно, теперь даже и о нем я склонен был думать по-иному, и моя первоначальная уверенность несколько поколебалась.

Да, как в Вашингтоне, так и во всей Америке письмо «Властелина мира» приняли всерьез, что было, в сущности говоря, вполне естественно, и если бы кому-нибудь вздумалось расценивать его иначе, огромное большинство читателей газет возразило бы: «Нет, это не мистификация! Письмо действительно написано самим изобретателем неуловимого аппарата, - это не подлежит сомнению».

Итак, благодаря какому-то странному, но вместе с тем понятному настроению -умов вопрос этот был, повидимому, для всех совершенно ясен, и все удивительные факты, к разгадке которых не было ключа, получили теперь вполне определенное толкование.

Вот к чему оно сводилось.

Действительно, изобретатель на какое-то время исчез, но теперь он снова подал признаки жизни. Он не стал жертвой несчастного случая, а просто укрылся в убежище, недоступном для преследования полиции. Там он и написал ответ на предложение правительства, но, не желая отправлять этот ответ по почте, что могло бы открыть его местопребывание, он явился в столицу Соединенных Штатов и, как это было сказано в официальном извещении, сам принес письмо в здание департамента полиции.

Что ж, если этот человек рассчитывал таким образом наделать шуму и в Старом и в Новом Свете, то он добился своего. В тот день миллионы людей, читая и перечитывая газету, «не верили своим глазам», если употребить столь банальное выражение.

Почерк письма, которое я не переставал разглядывать, был резкий, с энергичным нажимом пера. Графологи непременно увидели бы в этих строчках признак бурного темперамента и трудного характера.

И вдруг у меня вырвался возглас, которого, к счастью, не слышала моя старая Грэд. Как это я сразу не заметил сходства между этим почерком и почерком письма, присланного мне из Моргантона?!

Кроме того (и это совпадение было еще более многозначительно), инициалы, заменявшие подпись, являлись, видимо, начальными буквами слов: «Властелин мира»… И где же он писал это письмо? На борту «Грозного». Очевидно, так назывался аппарат тройного действия, управляемый таинственным капитаном!