Вадим Бурлак - Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания Страница 18

Чужеземцы, ничего не понимая, гнали его прочь. Вскоре «смотрящий в небо» подхватил какую-то неизвестную индейцам болезнь и умер, не выбрав преемника.

Умение вдохновлять

— Он не успел открыть древнюю тайну соплеменникам, но весть о ней все же дошла до нашего времени, — убежденно заявил Стефан. — Увы, всего лишь частица великой тайны…

Глаза его загорелись, как всегда, когда он оседлывал «любимого конька».

— Но для настоящих исследователей и этого может быть достаточно. Загадка древних бледнолицых переселенцев рано или поздно будет решена!

— Кто же были те чужестранцы, прибывшие в Америку за много веков до корабля «Мэйфлауэр»? — поинтересовался я.

— Древние финикийцы! — уверенно и без тени сомнения ответствовал Стефан.

Конечно, я всегда с уважением относился к заявлениям своего приятеля, но все же с некоторой долей осторожности. До чего порой трудно устоять перед напором кипучей энергии и потоком исторических фактов, которые приводил Стефан!

Что и говорить, умеет он будоражить воображение все новыми и новыми нераскрытыми тайнами… Какой-то дар у моего нью-йоркского приятеля: вдохновляется сам, вдохновляет и других. И хотя многие не верят в его сногсшибательные открытия, находки или гипотезы, все равно откликаются на зов Стефана и отправляются куда-то странствовать, искать что-то неведомое…

Что ж, пусть навсегда остается у моего приятеля умение вдохновлять людей на всевозможные авантюрные поступки.

Медный всадник

— Нет, нет, это совсем не тот, о котором писал ваш Пушкин, — пояснил Стефан.

Слава богу, в Америке хоть немногие, но знают и о Пушкине, и о его творении — «Медном всаднике»! Правда, этот из американских «немногих» — выходец из Польши, прекрасно знает русский язык и читал Александра Сергеевича в подлиннике.

Но какого же «всадника» имел в виду Стефан?

В исторических документах, изданных в Амстердаме в 1730 году, подробно упоминается об открытиях и освоении португальцами двух самых западных Азорских островов: Флориш и Корву. Уже в те времена ходили слухи, что задолго до прибытия в 1457 году на Корву португальцев здесь побывали древние финикийцы. Случилось это предположительно в IV веке до нашей эры.

В амстердамском издании говорилось: «На Азорах нашли на вершине горы, которую назвали горой Ворона, статую всадника без седла с обнаженной головой; левая его рука лежала на гриве коня, а правая простерта на запад.

Статуя стояла на каменной плите, а на ней были вырезаны буквы, которые не удалось прочитать…»

Стефан уверял, что сумел разгадать тайну медного всадника с острова Корву!

Не знаю, какими он пользовался источниками и старинными документами, но был непоколебимо убежден, что скульптура эта являлась изображением финикийского полубожества — «идущего первым за солнцем» или «указывающего путь».

И всадник, по мнению приятеля, был вовсе не медным, а золотым. Лишь сверху драгоценный металл финикийские мастера покрыли медью. Наверное, чтобы у непосвященных не возникла мысль украсть драгоценное изваяние.

Таких скульптур, по мнению Стефана, было несколько.

Финикийцы якобы установили всадников по своему маршруту на островах от Гибралтара до Американского континента.

Одно из изваяний древние путешественники закопали на полуострове Кейп-Код, другое — на острове Манхэттен — в районе нынешней знаменитой Уолл-стрит. Сделали они это, очевидно, опасаясь, что индейцы либо уволокут куда-нибудь всадника, либо разломают для изготовления ножей, наконечников стрел и прочих весьма полезных предметов.

Если верить изысканиям Стефана, то скульптура всадника с Корву указывала рукой как раз в сторону далекого Кейп-Кода. А зарытые на полуострове и на Манхэттене аналоги простирали руки в том направлении, где на Американском континенте были построены финикийцами святилище и крепость, еще не найденные археологами…

— Может быть, как раз нам когда-нибудь выпадет удача, и мы обнаружим бесценные памятники пребывания финикийцев в Америке? Но в легенде говорится, что отыщется затерянное в лесах и пещерах святилище, лишь когда будет найден кэйпкодский всадник, — мечтал и утверждал Стефан.

За две тысячи лет до Колумба

Можно, конечно, не доверять старинным преданиям и исследованиям ученых и любителей, подобных моему приятелю.

Но посещение древними финикийцами Американского континента более двух тысяч лет назад вполне могло произойти. К этому склоняются, этого не отвергают немало серьезных ученых и специалистов.

Подобное плавание допускал известный путешественник и исследователь Тур Хейердал.

Касаясь возможности перехода через океан на малых, древних суденышках, он писал: «…безопасность мореплавания не возрастает с увеличением размеров, больше того, многочисленные эксперименты в Тихом и Атлантическом океанах показали, что у примитивного судна длиной 10 метров больше шансов уцелеть в шторм, чем у судна того же типа, но больших размеров.

Малые размеры, что очень важно, позволяют свободно передвигаться между валами и переваливаться через них, тогда как судно, намного превышающее в длину 10 метров, рискует зарыться в волну носом или кормой или же может переломиться посередине, если его поднимет сразу на двух гребнях.

Штормовой ветер, способный нагнать волну, губительную для каравеллы средних размеров, не страшен малому плоту, скользящему через гребни и между ними.

…Древние кое в чем обладали способностями и мастерством, намного превосходящими то, что было по плечу средневековой Европе. Египтяне и их соседи в Двуречье и Финикии разбирались в столь важной для мореплавания астрономии лучше, чем любой европейский современник Колумба…

А финикийцы, сотрудничая с египтянами, обогнули Африку во времена фараона Нехо — за 2 тысячи лет до того, как Колумб вышел под парусом в океан…»

Что ж, если древние жители Финикии могли преодолеть Атлантику, то вполне возможна установка скульптуры всадника из меди или из золота и на острове Корву, и на американском полуострове Кейп-Код, и на Манхэттене.

Тогда и затерянное, легендарное святилище финикийцев может оказаться реальностью, а не мифической мечтой кладоискателей, любителей тайн и загадок.

Подозрительное совпадение

…Мы сразу поняли, что попали в недоброе время.

Известный кладовед, заложив одну руку за спину, а другой жестикулируя, нервно прохаживался вдоль фасада маленького уютного дома. Губы его слегка шевелились.

Даже издали было видно, что профессор нашептывает то ли обвинительную речь, то ли изливает проклятия на невидимых противников.

Ни безоблачное небо, ни солнечный, безветренный день, ни радостное щебетание птиц на деревьях и кустах не могли отвлечь мистера Трежера от каких-то горестных дум.

Следом за ним, словно подражая кладоведу, вышагивал черный петух. Разинутый клюв, покачивающийся алый гребень и твердая поступь птицы тоже не предвещали ничего хорошего окружающим.

Наконец, заметив нас, мистер Трежер остановился, и его брови поползли от удивления вверх, будто он увидел визитеров из другой галактики.

Мрачный петух тоже остановился и с подозрением и досадой уставился в нашу сторону. Видимо, появление нежданных гостей оторвало птицу от каких-то важных дел.

— Привет, мистер Трежер! — бодро воскликнул Стефан и артистически вскинул правую руку. — Замечательная погода! Не так ли?

— Сволочная погодка! — кивнул в ответ профессор и добавил. — Такая же дрянная, как и люди на этом побережье… Я бежал сюда из Нью-Йорка, надеясь найти понимание. И что же получил? — Трежер уставился на нас так, будто мы были виноваты в его бедах.

— Что случилось? — как можно участливее спросил Стефан.

— Уеду! Уеду отсюда прочь! В Бразилию! В Уругвай! На Огненную Землю! На Каймановы острова! Там меня поймут! — воскликнул Трежер. — В проклятый Нью-Йорк и сюда я больше не вернусь!

Соломон, Педро и я недоуменно переглянулись. Кладовед заметил это и взял себя в руки.

— Рад вашему приезду. Прошу в дом, джентльмены, — уже тихо и потеплевшим тоном произнес он и сделал радушный жест в сторону входной двери.

Мы чинно двинулись за хозяином.

Следом шествовал петух. Угрюмая птица зорко следила за нами, словно опасалась, не стащим ли мы чего-то из дома.

— Будешь так зло смотреть — суп сварю из тебя, — пригрозил Педро.

Петух склонил голову и ответил презрительным взглядом, словно размышляя: то ли плюнуть в нашего приятеля, то ли долбануть его клювом по голове. Но птицы не умеют плеваться, а пускать в ход клюв петух, видимо, посчитал ниже своего достоинства.