Мишель Пессель - Золото муравьев Страница 18

— Здесь видимо-невидимо изображений горных козлов! Я сделала несколько десятков кадров, а там еще очень много рисунков.

После полудня, миновав «священную рощу», мы начали карабкаться по гигантской каменистой осыпи, спускавшейся до самого русла реки. Большинство местных поселков были построены в нижней части подобных осыпей. Между глыбами этого застывшего камнепада Мисси привела меня к месту, где находились десятки крупных осколков породы, на гладкой коричневатой поверхности которых нанесено множество изображений. Самым распространенным было изображение горного козла, но встречались и сцены охоты, а также, как нам показалось, батальные сцены: люди, вооруженные луками и другим оружием, определить которое было сложно. На некоторых глыбах умещалось до пятидесяти изображений горного козла. Иногда камни с этими изображениями носили очертания чхортена, как бы олицетворяя то, что буддизм взял-таки верх над древним культом. Точно так же и в Европе можно встретить эту живую эволюцию символов культа в виде крестов, вырезанных на поверхности менгиров.

Я был восхищен и крайне заинтересован находкой. Поражало не столько количество обнаруженных рисунков, сколько то, что некоторые из них, очевидно, были сделаны совсем недавно. По дороге в лагерь я обнаружил неподалеку от нашего «священного леса» еще несколько камней с изображениями. За «лесом» же возвышались два прямоугольных алтаря, составленные из положенных друг на друга камней. По-видимому, они предназначались богам земли. И еще удивительная находка: в ограду, окружавшую «рощу», был вмурован расколотый камень, подобный тому, что мы видели в Кончете.

Вечером мы продолжили беседы при свечах в самой большой из наших палаток. Не оставалось более никаких сомнений, что мы находились в чрезвычайно старом поселении народа минаро. Народа, совершенно отличного от прочих обитателей Заскара, говорившего на своем диалекте и сохранившего — вскоре мы в этом убедимся — древние обычаи и обряды своих соплеменников из долины Инда. Единственное существенное различие заключалось в одежде. Мужчины здесь носили обычные для Заскара длинные шерстяные халаты, а самой характерной деталью женских туалетов был так называемый перак — головной убор, столь же странный, сколь и примечательный. Перак — это что-то вроде кожаной шапочки, расшитой бирюзой и жемчугом, с двумя каракулевыми наушниками. Такие шапочки составляют все приданое здешних девушек.

Я знал, что девушки народа минаро из поселков Дах, Гамахану и Гаркунд не носили перак, предпочитая ему некое подобие фригийского колпака со складкой наверху, который украшался булавками, монетами, лентами и засушенными цветами. Головной же убор заскарских девушек весьма напоминал головные уборы жителей Ладакха, а также аналогичные уборы калашей, живущих в пакистанском округе Читрал.

Мои расспросы относительно происхождения изображений горного козла поначалу не дали никакого результата.

— Кто знает… — отвечали мне.

Однако опыт исследований в Гималаях меня уже кое-чему научил. По всей видимости, мои новые знакомые просто предпочитали не упоминать о своих древних обычаях в присутствии Нордрупа (все-таки монах). Хотя люди минаро в Заскаре утверждали, что привержены буддизму, эта приверженность казалась не абсолютной. Если среди прочих жителей долины в каждой семье было как минимум по одному-два монаха, то на весь поселок Хамелинг монахов было всего двое, двое было в поселке Ремала и лишь один в Гиагаме. Пять монахов на сорок семей — маловато для этого края монастырей.

Мало-помалу, по мере того как мне удавалось завоевать доверие наиболее знающих жителей поселка, круг моих представлений начал расширяться.

Оказывается, традиционным верховным божеством у жителей Хамелинга, Гиагама и Ремалы считается бог Бабалашен (что значит, если дословно перевести это имя с тибетского, Отец Большая Гора). Считается, что обитает Бабалашен на самой высокой горе по другую сторону долины. Ему был посвящен один из алтарей за «священной рощей». Все это вполне укладывалось в рамки «религии людей» и не отличалось от древних верований Тибета. Но я узнал также, что второй алтарь был посвящен божеству по имени Аби-Лхамо (Богиня-бабушка), известной также под именем Му-Ширингмен («му», или «мун», на языке минаро значит «фея»).

Жители поселка объяснили мне, что охота на горных козлов всегда была основным занятием минаро. Первой колонией в долине был, как мне объяснили, не Гиагам, а Хамелинг, в окрестностях которого находятся пещеры, где обитали предки современных минаро. Услышав это, я насторожился. А мои собеседники все с тем же спокойствием пояснили, что до появления лука и стрел их предки охотились на горных козлов, загоняя их к краю обрывов, откуда животные падали и разбивались. Чтобы справиться с этой нелегкой задачей, люди сооружали особые ловушки. Не веря своим ушам, я попросил повторить объяснение.

— Да, это было до лука. Нужно было, чтобы козлы падали со скалы. Для этого люди делали ловушки с вращающимися лопастями-площадками. Спасаясь от охотников, козлы добегали до края обрыва, наступали на деревянную площадку, а она под их тяжестью поворачивалась. Козлы падали с обрыва. «Конечно, это было очень, очень давно», — заключил мой собеседник.

Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. Правильно ли я понял? «Очень давно»! Но ведь лук и стрелы были известны, например, скифам уже три тысячи лет назад! Все-таки какая-то здесь ошибка. Даже коллективная память не может хранить события столь большой давности. Европейская наука всегда полагала, что до появления лука человек охотился с помощью топоров, дубин и копий, а ловушки появились позднее. Да, древние охотники могли загнать на край утеса медведя или какого-то другого зверя, но горный козел! Чтобы это ловкое и быстрое животное упало со скалы, несомненно, необходимо было остроумное изобретение вроде только что описанного лопастного барабана. Все-таки не верилось. В конце концов откуда в этой безлесной местности взять достаточно дерева для сооружения такой ловушки? Хотя, кто знает, всегда ли эта местность была безлесной?

В высокогорном поселке Хамелинг живут минаро.

Размышляя над всеми этими загадками, я уже начал склоняться к тому, что рассказанное мне было лишь плодом фантазии. Однако примерно то же самое позднее мне предстояло слышать многократно и в более подробном изложении от минаро долины Инда. Единственным отличием в рассказах было то, что, по словам некоторых моих собеседников, вместо вращающегося барабана с лопастями могла использоваться закрепленная деревянная площадка, стоящая в неустойчивом равновесии на трех камнях. Когда животное запрыгивало на нее, площадка опрокидывалась, сваливая козла в пропасть, после чего занимала исходное положение. Трудно представить, чтобы столько не знакомых друг с другом людей решили вдруг так одинаково пофантазировать.