Юлия Власова - Упавшие как-то раз Страница 18

Довольно долгое время мы успешно обходились без стен. Да и в крыше нужды не было. Густая листва не пропускала ни одной лишней капельки и лучилась нежным сиянием какого-то невиданного солнца, поскольку настоящее солнце уже который день пряталось за необъятным войлоком туч.

Симендрий близился к концу. Всего каких-то сорок восемь часов — и наступит чароний, а с ним — день Светлого ума. И, хотя с пищей и питьем проблем у нас не возникало, мы всерьез задумывались о том, что надеть на предстоящий бал. Вернее, задумывалась я, а Пуаро исследовал округу. Сразу же после моего чудесного выздоровления он рассказал, чем занимался у Эсфири. Прежде, чем его заметили и обезвредили, он разнюхал столько всего крамольного, что иной менее дружелюбный хозяин давно порубил бы его на куски.

— Помнишь, к примеру, разговор о коридоре, где перед нашим первым визитом задержалась Эсфирь? — загадочно спрашивал пес. — Так вот, непростой это коридор, а временной. Я подслушал: ее дружок Рифат, который незаконно проживает в замке за твердыней Арнора, — непризнанный гений. Он обнаружил, что в определенный час в стране Западных ветров время замедляется. Как уходящий со станции поезд, в который можно заскочить на ходу.

— Хочешь сказать, точно так же можно заскочить во временное окно?!

— Так утверждает Рифат. Я собственными ушами слышал. Если попасть во временной коридор, твой день растянется на целых двое суток!

— Звучит заманчиво. Дополнительные двое суток мне бы не помешали. Как раз бы управилась с подготовкой к празднику, — смеялась я.

Вообще, с тех пор как разрешился жилищный вопрос, настроение мое значительно улучшилось, исчезли драматизм и напряженность. Жизнь вновь засверкала передо мной, как витражное стекло в лучах заката, и я стала внимательней смотреть вокруг. Под вечер, когда Пуаро ускакал на первую свою полноценную разведку (хотя дождь лил как из ведра), ко мне пожаловали сестры из лаборатории. Они были несказанно удивлены, застав меня под Кленом. Я угощала их земляникой и сушеными грибами. Дора добродушно посмеивалась, слушая мой рассказ о побеге из дома Арчи, а ее сестра методично постукивала молоточком по толстенному корню, возясь со слуховой трубкой и делая какие-то пометки в своем блокноте. Так я впервые познакомилась с Сарой. У нее был один простой жизненный принцип: действуй честно — и избежишь немалых бед. Ее постоянно томило смутное предчувствие несчастья, хотя разорение сестрам не грозило, да и здоровьем обе отличались завидным (если не считать ту злосчастную простуду Сары). Позднее, когда мы втроем (а иногда к нам присоединялся и Пуаро) собирались у сияющего ствола, угощаясь древесным «напитком богов», Сара не раз говорила, что своим добрым именем и научными успехами обязана исключительно честности, которую она впитала с молоком матери. Их мать была прямолинейным и совестливым человеком, за что, как я поняла из намеков Доры, жестоко поплатилась. Сестры неохотно делились воспоминаниями детства. Большей же частью разговаривали о нас с Пуаро и о том, как благоустроить наше новое жилище.

— Вы смельчаки, — глубокомысленно замечала Сара, в глазах у которой стояла неизбывная грусть. — Вы действительно смельчаки, если отважились поселиться под Кленом. До вас многие пытались его «приручить», да только уходили они несолоно хлебавши. А у вас, я гляжу, всё вышло само собой.

— Потому что приручать мы его и не собирались, — вставлял Пуаро. — Нас на Звездную поляну забросило совершенно случайно.

До праздничного бала оставался день, когда к нам чуть ли не на коленях приполз Арчи.

— Возвращайся, Жюли! — с мольбою воскликнул он. — Ничего для тебя не пожалею, что захочешь, исполню. Только вернись!

— А как же твоя тетка? Она ведь снова меня выставит!

— Мы с ней рассорились, и она первым же поездом укатила в город Портовый. Теперь ее сюда и калачом не заманишь.

Я придирчиво осмотрела его костюмчик, потом перевела взгляд на свежую травку под ногами, потом запрокинула голову, чтобы еще раз оценить блистание нерукотворной крыши. Тщательно взвесив все «за» и «против», я отказалась наотрез.

— Ты обрекаешь меня на бесцветное существование! — страдальчески изрек Арчи. — Мне без тебя жизнь не мила!

Ничего себе заявленьице! Самооценка моя резко подскочила, впрочем, я подскочила тоже. Но как ни старалась, презрения скрыть не могла.

— Это ты сейчас мне в любви признался, что ли?

— Ну, признался. Какая разница! С той поры, как ты переступила порог моего дома, я понял, что пропал. Ты погубила меня.

— Весьма спорное обвинение, — сказала я с холодком. — Ты предупреждал меня о разных проходимцах, которые липнут к честным гражданам на каждом шагу, а сам ведь ничуть этих проходимцев не лучше! Давай отставим эти «ты — мне, я — тебе» и разойдемся, как воспитанные люди.

Арчи насупился, всем своим видом показывая, что на такие радикальные меры не пойдет.

— Спасибо тебе за кров, за пищу, — продолжала тем временем я. — В долгу не останусь. С первого же заработка начну отдавать. Ты уж прояви милосердие, потерпи малость.

— Мне вовсе не деньги нужны, — глухо проговорил тот. — Ты без меня пропадешь.

— А вот это еще проверить надо, — отрезала я.

Не преувеличу, если скажу, что в тот момент Вековечный Клен представлялся мне несокрушимой крепостью, которая защитит понадежнее любых каменных стен. Этаким щитом, за которым ни буря, ни стынь не страшны. Конечно, мне льстило упорство, с каким Арчи пытался меня вернуть. Но всему есть предел. Когда он злорадно поинтересовался, помню ли я свой прежний адрес, и когда преданный Пуаро повторно выпалил координаты вплоть до номера дома на улице Перголеди, мне стало ясно, что Арчи за фрукт.

— Сдавайся, — посоветовал пес-адвокат. — Она не уступит.

Я забралась на нижнюю ветку Клена и, болтая ногой, долго ждала, пока уберется надоеда-Стайл. Если тетке его впору травить моль, как она травит гостей, то сам Арчи, со своей феноменальной способностью действовать на нервы, мог бы отлично справляться с работой, где надо брать измором. При травле лисицы, например. Но о лисах — в следующей главе.

Глава 7. Не совсем обычный бал

В первое же утро чарония, которое выдалось на редкость морозным, нас почтил визитом один тощий, однако не лишенный достоинства лис. Обнаружив его между корнями, Пуаро задал ему хорошую взбучку, выдрав из рыжего хвоста знатный клок шерсти и обозвав «хапугой». А лис был далеко не из тех, кто таскает у фермеров кур. Воровство претило ему, впрочем, как и другие вредные привычки его сородичей. До того момента, как на него набросился Пуаро, он простодушно полагал, что Клен дерево общее и что на Звездной поляне места хватит всем. Но пес столь ретиво защищал свою территорию, что лис был вынужден сдать позиции и с позором отступить на заиндевелую траву.