Собрание сочинений в 12 т. T. 12 - Верн Жюль Габриэль Страница 18

Понятно, какой опасности подвергался человек, висевший на проводнике, по которому то и дело пробегал ток, уходя в воды Фойбы. Когда проводник в полной исправности, человек не так рискует, что его ударит током, ибо металл несравненно лучший проводник, чем человеческое тело. Но когда громоотвод поврежден или образовался разрыв в проводнике, его может убить электрическим током даже без удара молнии [3].

Граф Шандор прекрасно понимал, что ему грозит, но им владело чувство более сильное, чем инстинкт самосохранения, и он пренебрег опасностью. Медленно, осторожно спускался он по пруту среди ослепительных вспышек молний. Нащупав ногой железную скобу, он становился на нее, чтобы минуту передохнуть. Всякий раз, как молния освещала зиявшую под ним пропасть, он тщетно пытался измерить взглядом ее глубину.

Спустившись футов на шестьдесят, Шандор почувствовал под ногами более прочную опору. Узкий карниз шириной всего в несколько дюймов проходил вдоль каменного фундамента. Проводник громоотвода спускался гораздо ниже, но дальше (чего не могли знать беглецы) уже не был прикреплен скобами, а свободно висел над пропастью, раскачиваясь в воздухе; конец его то погружался в реку, то цеплялся за прибрежные камни.

Граф Шандор остановился, чтобы перевести дух. Он прочно стоял обеими ногами на карнизе, держась рукой за прут. Ему было ясно, что он добрался до фундамента. Но он еще не мог себе представить, на какой высоте стоит башня над долиной.

«Должно быть, очень высоко!» — подумал он.

Большие птицы, ослепленные яркими молниями, в испуге носились вокруг него, тяжело махая крыльями, но они не улетали кверху, а устремлялись куда-то вниз. Из этого Шандор заключил, что под ним находится глубокое ущелье, быть может, даже пропасть.

В это время он услышал наверху какой-то шум. При новой вспышке молнии Шандор смутно разглядел темную фигуру, отделившуюся от стены.

То был Иштван Батори. Он вылез из окна и медленно спускался по железному пруту вслед за графом, который ждал его, стоя на каменном выступе. Здесь Батори должен остановиться, пока его спутник будет спускаться ниже.

Через несколько минут они уже стояли рядом на карнизе.

Когда раскаты грома на минуту утихли, они могли сказать друг другу несколько слов.

— А Ладислав? — спросил Шандор.

— Через минуту он будет здесь.

— Наверху все спокойно?

— Да.

— Хорошо! Я освобожу место для Ладислава, а ты подожди его.

— Так я и сделаю.

В этот миг их ослепила необыкновенно яркая молния. Им казалось, что ток, бегущий по проводнику, пронизывает их насквозь и сейчас испепелит.

— Матиас! Матиас! — вскрикнул Батори вне себя от ужаса.

— Спокойней!… Я спускаюсь!… Следуй за мной, — ответил Шандор.

И он уже схватился за железный прут, собираясь соскользнуть вниз до первой железной скобы, чтобы дожидаться там своего спутника.

Вдруг сверху послышались крики. Казалось, они раздаются из окна камеры. Затем громко прозвучали слова:

— Спасайтесь! Спасайтесь! — То был голос Ладислава Затмара.

В ту же минуту яркая вспышка прорезала мрак и раздался резкий сухой звук. На этот раз то была не изломанная стрела молнии и не удар грома, а выстрел из ружья, — видимо, стреляли наудачу из какой-нибудь амбразуры в стене башни. Был ли то сигнал, данный сторожам, или пуля предназначалась одному из беглецов, — так или иначе, это значило, что побег обнаружен.

Действительно, услышав какой-то шум, часовой позвал стражников, и несколько человек вбежало в камеру. Они тотчас же увидели, что двое заключенных исчезли. Заметив выломанную решетку в окне, они поняли, какой беглецы избрали путь. Вот тут-то Затмар, прежде чем ему успели помешать, высунулся в амбразуру окна и предупредил их об опасности.

— Несчастный! — вскричал Иштван Батори. — Матиас! Неужели мы покинем его!

Тут снова раздался выстрел, и его звук слился с раскатом грома.

— Да хранит его бог! — ответил граф Шандор. — А мы должны бежать… хотя бы для того, чтобы отомстить! Идем, Иштван, идем!

И правда, нельзя было медлить. Окна в нижних этажах башни стали открываться, и засверкали выстрелы. Откуда-то доносились громкие голоса. Быть может, сторожа пробирались по карнизу у подножья башни, чтобы перерезать путь беглецам. Их могли настигнуть и выстрелы из других частей крепости.

— Идем! — воскликнул Шандор в последний раз.

Схватившись за прут, он начал быстро спускаться, и Батори последовал за ним.

Тут только они заметили, что железный прут свободно висит над бездной. Теперь у них не было никаких течек опоры, никаких крюков в стене, где можно было бы остановиться и передохнуть. Беглецы повисли на раскачивающемся пруте, который резал им руки. Они скользили вниз, судорожно сжав колени, не в силах задержаться, а пули свистели вокруг.

С минуту они стремительно спускались вниз и пролетели добрых восемьдесят футов, спрашивая себя, есть ли дно у этой пропасти. Теперь до них доносился гул ревущего внизу потока, и они поняли, что конец прута опускается в воды какой-то бурной реки. Но что делать? Если бы они даже захотели подняться обратно до выступа в стене, у них не хватило бы сил. К тому же в обоих случаях их ждала смерть, так уж лучше умереть в волнах этой стремнины.

В эту минуту раздался страшный удар грома, сопровождаемый — ослепительной вспышкой. Хотя молния и не попала прямо в громоотвод на крыше башни, напряжение тока было на этот раз так велико, что прут? накалился и обжигал им руки.

Вскрикнув от боли, Иштван Батори разжал пальцы.

Матиас Шандор увидел, как товарищ пролетел мимо него, раскинув руки, и чуть-чуть его не задел.

Но в следующий миг и граф невольно выпустил обжигавший ему руки железный прут и, сорвавшись с высоты сорока футов, полетел в волны Фойбы, бежавшей по дну неведомого ущелья Буко.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поток Фойбы

Было около одиннадцати часов вечера. Грозовые тучи разразились бешеным ливнем. К дождю примешивался крупный град, хлеставший по водам Фойбы и по окружающим ее скалам. Выстрелы из бойниц крепости прекратились. Зачем теперь тратить пули на беглецов! Фойба быстро расправится с ними и даже вряд ли вернет мертвые тела!

Как только граф Шандор погрузился в поток, его подхватило стремительное течение, увлекая в пещеру Буко. Через несколько мгновений из освещенного молниями ущелья он попал в непроглядную тьму. Рев воды сменил раскаты грома. В подземную пещеру не проникало снаружи ни луча света, ни единого звука.

— Помогите! — раздалось во мраке.

Это крикнул Иштван Батори. Холодная вода привела его в сознание, но он не мог удержаться на поверхности реки и сразу утонул бы, если б сильная рука не подхватила его в тот самый миг, когда он уже погружался в глубину.

— Я здесь, Иштван!… Не бойся!

Граф Шандор плыл, поддерживая одной рукой своего товарища.

Положение было чрезвычайно опасное. Батори, наполовину парализованный током, еле шевелил руками. Хотя боль от ожогов значительно смягчилась в холодной воде, он не мог плыть из-за охватившей его слабости. Шандор не отпускал его ни на минуту, боясь, что Батори тут же пойдет ко дну, и графу приходилось бороться за двоих.

Вдобавок Шандора мучила неизвестность: в каком направлении несется этот поток, по какой местности протекает, впадает ли в реку или в море? Впрочем, если бы Шандор и знал, что попал в Фойбу, от этого положение его не изменилось бы, ведь никто не ведал, куда она несет свои бурные воды. В реку у входа в пещеру не раз бросали закупоренные бутылки, но их никогда не находили ни в одной реке на Истрийском полуострове. То ли они разбивались о подводные скалы в темной пещере, то ли поток уносил их в какую-нибудь подземную пропасть…

Между тем течение несло беглецов с головокружительной скоростью, что помогало им держаться на поверхности воды. Иштван Батори лежал почти без чувств на руках Матиаса Шандора, который сознавал, что ему долго не выдержать такого напряжения. К опасности разбиться о подводный камень или о скалистые берега пещеры прибавилась еще худшая опасность: как бы их не втянуло в один из многих водоворотов, образующихся там, где река, налетая на скалы, делала крутой поворот, изменяя направление течения. Сколько раз Шандор чувствовал, как их с непреодолимой силой всасывает в воронку! Их крутило в воде вместе с потоком, пока не выбрасывало течением из этой вертящейся ловушки, как камень из пращи.