Уильям Малвихилл - Пески Калахари Страница 19

О'Брайен отдал свою шляпу Стюрдеванту. Теперь она ему не нужна: волосы у него стали густыми и длинными. Кроме того, шляпа только мешала бы ему на охоте, демаскируя О'Брайена, ведь его черная борода и длинные волосы органически сливались с темными скалами из обсидиана.

Охотник продвигался вдоль утеса, пока не наткнулся на первую расщелину. Не задумываясь, начал он здесь трудный подъем. В себе и в своих силах О'Брайен был уверен. Даже потеряв двадцать фунтов в весе с того времени, как разбился самолет, и несмотря на скудную пищу, он чувствовал, что стал сильнее, подвижнее и обрел повышенную остроту восприятия.

Взошло солнце. Несколько минут О'Брайен отдыхал на выступе скалы. Подняв бинокль, он прошелся взглядом по загроможденному камнем пространству. Значительно выше на скале сидел бабуин-часовой. Стрелять в него было бесполезно: следовало подобраться поближе, так, чтобы солнце не било в глаза. О'Брайен опустил бинокль и стал карабкаться выше.

Достигнув вершины утеса, он долго смотрел оттуда на расстилавшееся внизу море песка. Где-то там затерялся Стюрдевант, в отчаянье попытавшийся установить контакт с внешним миром. Если пилоту это не удастся, все они, вероятно, навечно останутся здесь. О'Брайен подошел поближе к краю утеса и заглянул вниз. Скала обрывалась отвесно на сотни или даже тысячу футов. В ужасе он отпрянул назад, нащупал бинокль и стал высматривать обезьян-часовых. Но не обнаружил ни одного.

Продолжая идти вдоль хребта, О'Брайен все больше удалялся от вершины пика. Он шел очень осторожно и старался разглядеть все попадавшееся ему на глаза: пчел, которые привели бы его к меду; жирных ящериц; новые растения, которые можно было бы показать Гриммельману, так хорошо отличавшему ядовитые побеги от съедобных. Крутой утес, возвышавшийся слева, оборвался. Осмотрев его, охотник нашел удобный путь и начал спускаться.

Неожиданно он почувствовал запах бабуинов. О'Брайен остановился и осмотрелся, но ничего не заметил, словно обезьяны догадывались о его намерениях. Охотник продолжал спуск. Идти становилось все легче. Он снял ботинки, стянул дырявые носки и присел отдохнуть, привалившись спиной к нагретому камню.

Потом О'Брайен встал и снова двинулся вниз по склону. Впереди что-то зашевелилось. Раздался крик. Это бабуин-часовой предостерегал стаю. Каким-то образом бабуины на время потеряли своего врага из виду, и теперь он застал их врасплох. Вскинув ружье, О'Брайен поймал большого похожего на собаку бабуина в перекрестье оптического прицела, затаил дыхание и выстрелил.

Бабуин высоко подпрыгнул и бездыханным грохнулся на землю.

О'Брайен осторожно пошел вперед; путь снова стал опасен: слева зиял пятидесятифутовый обрыв. Вдруг впереди показалось все стадо обезьян, мчавшееся вверх, преодолевая головокружительную высоту. Никогда еще бабуинам не доводилось слышать такого грохота, никогда прежде ничто так не поражало их. Объятые ужасом, обезьяны умчались прочь.

Подойдя к высокой скале, О'Брайен обогнул ее и нашел убитого бабуина. Издали, благодаря своеобразному строению рук, шеи и плеч, эта обезьяна с собачьей головой казалась не такой крупной. Ее громадные челюсти были усеяны огромными зубами. Охотнику внезапно стало страшно, и он невольно попятился.

«Гриммельман прав, — подумал О'Брайен. — Бабуин очень опасен. Вот этот, к примеру, мог бы свободно убить и его самого. Просто разорвать на части и разнести в клочья».

Теперь ему стало понятно, почему два-три бабуина справляются с леопардом.:

Убитая обезьяна оказалась слишком тяжела, чтобы отнести ее в лагерь. Ножом О'Брайен начал разделывать еще теплую тушу. Строение обезьяны было настолько похожим на человеческое, что охотника обуяло сомнение, сможет ли он съесть это мясо? В конце концов он решил, что сможет. Ведь это как-никак мясо, а он находится на грани голодной смерти.

Сзади послышался шум. Догадавшись, в чем дело, О'Брайен похолодел, схватил ружье и быстро обернулся — в двадцати футах от него, оскалив страшные зубы и протягивая вперед косматую лапу, подкрадывался бабуин. Только сейчас он заметил, что обезьян было несколько. О'Брайен выстрелил первой обезьяне прямо в голову. Второй бабуин, дико заревев, бросился на человека, но получил сразу три пули и рухнул у самых его ног. Остальные обезьяны бросились бежать, перепрыгивая через нагромождения скал, словно резиновые мячи.

О'Брайен выпрямился. Ноги подкашивались, и он не был уверен, что сможет подняться на утес. Все это очень походило на войну. На Окинаве пьяные японцы, размахивая шпагами, выбегали из пещеры и погибали точь-в-точь, как бабуины. Охота — это тоже война. Три мертвых бабуина — таков итог первого дня.

О'Брайен отошел в тень высокой плоской скалы. Он не нашел здесь никакого топлива. Придется вырезать из туш лучшие куски, подняться по склону и спуститься по ту сторону, где есть деревья. Потом поджарить мясо и съесть: он испытывал невыносимые муки голода и готов был проглотить все, что угодно, лишь бы не лишиться последних сил и выжить. Едят же люди и змей, и ящериц, и насекомых. Мясо бабуинов тоже съедобно.

Выйдя на солнце, О'Брайен принялся за обезьянье мясо. Ему так хотелось есть…

Джеферсон Смит взял авторучку, дневник и вышел из пещеры. Теперь они с Бэйном остались одни. О'Брайен отправился на охоту, а Грэйс и Гриммельман — ловить ящериц и собирать хворост. Смит больше не мог спать, он почувствовал необходимость записать свои впечатления. Присев на землю и опершись спиной о гладкую стену утеса, он открыл дневник и положил его на колени. Потребность писать была для него знакомым чувством, понятным и желанным. Она связывала его с прежней жизнью, с теми давно минувшими временами, когда он учился и жил среди книг.

Смит принялся перелистывать страницы, бегло просматривая написанное и задерживаясь на отдельных местах. Как хорошо, что он захватил с собой эту тетрадь! Она для него была дороже пары новых носок, пилы или мотка медного провода. Смит прочитал запись на последней странице:

«Я здесь последний день. Следующая остановка — Виндхук. На Анголе лежит печать скорби и горя. Большинство рабов вывезено в Бразилию именно отсюда: здесь для их поимки не требовалось совершать длительные походы. На обратном пути следует собрать информацию по этой проблеме. Повидать Ортеза. Спросить Брила об источниках для его институтского отчета».

Эту запись Смит сделал в Мосамедише ночью в отеле, накануне их полета на самолете Стюрдеванта. Нельзя сказать, что Смиту было плохо в Анголе. Там у него не было никаких неприятностей, и он не чувствовал остроты расовой проблемы. Португальцы, с которыми он встречался, уже давно жили в Африке. Богатый эксцентричный англичанин Брил, составивший себе состояние на торговле редкими книгами, проживал в Виндхуке и благодаря своей профессии сделался ученым, специалистом по древней Африке. Получив от Брила приглашение, Смит с нетерпением ожидал встречи с ним, как наиболее важного для себя события за все путешествие. У англичанина имелись уникальные арабские сочинения о работорговле, а также их переводы, сделанные за его собственный счет. Возможность познакомиться с подобными документами представляется раз в жизни. Свою книгу он не мог бы без них написать. Поэтому Смит и отправился в Виндхук.