Александр Иванченко - Повести студеного юга Страница 19

Китобойный промысел в Норвегии всегда был главным занятием значительной части всего мужского населения. Как признанные специалисты, норвежцы плавали на многих китобойных флотилиях мира. Быть капитаном-гарпунером для моряка значило сделать самую подходящую карьеру. Никто в море столько не зарабатывал, как гарпунеры. Но выбиться в эту китобойную элиту было не просто.

В период между первой и второй мировыми войнами китобойный флот с каждым годом сокращался — редели стада китов. Меньше оставалось флотилий, труднее было найти работу. Поэтому, стараясь избавиться от наплыва новых конкурентов, старые опытные китобои создали национальный Союз гарпунеров, который добился права выдавать дипломы и ведал устройством молодых специалистов на работу.

Раньше гарпунером мог стать всякий, кто хорошо стрелял из гарпунной пушки и знал повадки китов. Теперь же нужно было иметь еще и звание капитана. К экзаменам на получение диплома допускался лишь тот, кто выплавал необходимый по морским законам капитанский ценз, занимал на китобойном судне должность не ниже старшего помощника капитана и внес в кассу Союза гарпунеров денежный взнос, равный своему шестимесячному заработку. Но успеха все это не гарантировало.

Перед сдачей экзаменов полагалось всего пять тренировочных выстрелов. Потом давали еще десять выстрелов, которыми нужно было добыть десять китов. Один промах — и экзамены переносились на следующий год. Так можно было испытывать себя сколько угодно и никогда не стать гарпунером.

За выполнение всех условий формально отвечал капитан китобойца, но особого контроля с его стороны не требовалось. На одном судне экзамены сдавали два человека, а вакансию гарпунера в случае успеха в ближайшем сезоне обещали только одному. Кто окажется лучшим. Конечно, они следили друг за другом во все глаза. Когда один стрелял, пушку ему заряжал его соперник.

Драконовский порядок экзаменов Микала не смущал. Два года плавая старшим помощником Мариуса, он основательно присмотрелся ко всем его гарпунерским секретам. Стрелять ему, правда, не приходилось. Допускать к пушке тех, у кого не было гарпунерского диплома, капитану строго запрещалось. Нарушив запрет, Мариус рисковал бы потерять работу. Но теоретически он подготовил Микала неплохо. Получив разрешение сдавать экзамены там, где последнее время плавал, Микал уже отлично знал пристрелянность пушки, выгодную для нее дистанцию, угол стрельбы и многое другое, что обычно известно только опытному гарпунеру, изучавшему свою пушку и судно не один год.

Еще до выхода в рейс Союз гарпунеров, заручившись согласием управляющего флотилией, назначил экзамены на пятнадцатое февраля. Февраль в Антарктике — месяц штормов. Но день, против правил, выдался роскошный. Залитый солнцем океан лучился, как тихое озеро. Никакой качки, и по всему горизонту фонтаны китов.

— Море сулит тебе удачу, Микал, — усмехаясь в курчавую шкиперскую бороду, сказал Мариус по-русски. Они стояли на ходовом мостике, и он не хотел, чтобы их понял рулевой. — Лысый просится стрелять первым, погоду, пес, упустить боится. И пускай, не гонись за жребием. Поторопится и промажет, а от тебя уступка, козырь лишний. И мне карта, не страстился по-родственному.

Мариус не любил нечестной игры. Как бы он ни болел за брата, это еще не давало ему повода для вражды к его сопернику. Но соперником Микала был Вильян Паулсен — долговязый, в двадцать восемь лет уже совершенно лысый парень, которого боялась и молча ненавидела вся команда китобойца. Говорили, он не то племянник, не то какой-то кузен главного штурмана флотилии. Иначе его, молодого человека, едва успевшего выплавать капитанский ценз, никто бы не прислал на судно дублером капитана. Получить такую должность на норвежском китобойном флоте было верхом возможного. Дублерами капитанов могли плавать только инспекторы Союза гарпунеров, чье присутствие на кораблях всегда вызывало недовольство. Будучи штатным членом экипажа, инспектор тем не менее никогда не стоял вахту и чаще всего вообще не занимался на судне никаким полезным трудом. Все его обязанности сводились к тому, чтобы собственной персоной поддерживать влияние Союза. А платили ему почти столько же, как капитану, — в четыре раза больше, чем матросу первого класса. Это всех задевало, потому что доля инспектора шла из общего пая команды.

Для инспектора Союза гарпунеров Вильян Паулсен был слишком молод, но работать он тоже не желал. Взял на себя роль добровольного церковного проповедника и только улыбался, когда Мариус весьма прозрачно намекал ему, что деньги на промысле проповедями не зарабатывают. Улыбку Паулсена знала вся флотилия. С его узкого, обрамленного жиденькой бородкой лица не сходила гримаса святоши, а в прищуренных синих глазах высокомерно блестела наглость. Все это видели, и радости в его обществе никто не испытывал. Но проповеди все же слушали. Никому не хотелось иметь дело с родственником главного штурмана. Для увольнения с флотилии могла послужить причиной любая придирка. Доносов Паулсена боялся даже Мариус.

Лишь однажды терпению команды, казалось, наступил предел.

Закончив дневную охоту, «девятка» с шестью финвалами на буксире шла к флагману сдавать добычу. Внезапно разыгрался снежный ураган. Он захватил китобоец милях в сорока от китобазы.

Антарктика полна неожиданностей. Штиль, тишина, вдруг — резкий порыв ветра. Ошеломляющий, как взрывная волна, шквал. Еще несколько минут затишья — и вот уже слышны глухие, тяжкие вздохи. Словно где-то в океанской пучине ворочается, вздыхая, гигантское чудовище.

Шквал идет за шквалом. Пронзительный и мощный свист ветра сливается с раскатистым громом вздыбленных валов. Исчезают небо, море, не видно даже палубы корабля, через которую с грохотом перекатываются вспененные горы воды. Неистовый разгул стихии нарастает с каждой минутой. В бешеном смерче кружатся тучи водяной пыли, град, колючий, как битое стекло, снег. Вся эта бушующая масса, плотная и жгучая, окутывая корабль, заковывает его в тяжелую броню льда. На всех надстройках, бортах, на вантах и мачтах ледяная толща растет буквально на глазах. Горе тем морякам, кто упустит хотя бы минуту, не найдет в себе сил вовремя подняться на борьбу со стихией.

Вся команда китобойца вооружилась шлангами с горячей водой, ломами, кирками. Сами обледенелые, люди сбивали многотонные глыбы льда с корабля. Отяжелевший, он в любой момент мог потерять устойчивость и опрокинуться.

Непрерывный аврал длился шесть часов. До изнеможения уставшие, до мозга костей промерзшие, моряки спасали свою жизнь и жизнь корабля. Не вышел на аврал только один человек — Вильян Паулсен. Он закрылся у себя в каюте, читал молитвы. Ему стучали, но он не отзывался. Измотанные и злые, матросы были уже готовы взломать дверь. Их остановил боцман Олсен.