Пэтси Адам-Смит - Охотники на лунных птиц Страница 19

— Ах, бедные наши дамы, они без кавалеров, — посетовал он и пригласил на вальс Уну.

Вскоре в зал вошел Лидэм и позвал танцевать меня. К пристани причалил «Прион». Весть о танцах облетела округу.

Оттенки кожи у островитян самые разные: светлый, оливковый и иссиня-черный, глаза — от голубых до темно-карих. Наиболее чувствительно к своему положению полукровок относятся светлокожие люди. Чем темнее у островитян кожа, тем менее их волнует, как они выглядят.

При частых контактах с островитянами постоянно удивляешься, как они сохранили привычки и характер своих предков. Во время прилета птиц они круглые сутки проводят на охоте, от обилия пищи толстеют, запасов не делают, а в голодное время, между Новым годом и мартом, покорно и терпеливо переносят голод.

У себя на островах стрейтсмены не придают значения цвету кожи. Но все чаще и чаще им приходится сталкиваться с внешним миром, причем на крупных островах чуждые им взгляды уже дают себя знать. Например, Беатрис, с которой я подружилась на Кейп-Баррене, нельзя было зайти со мной в кафе на острове Флиндерс в «зал для белых». Мы выпили пива на улице, после чего она, улыбнувшись, ушла в зал для полукровок.

Эрик, «черный, как ваша шляпа», ловко и охотно выполнив мою просьбу, обычно спрашивал: «А теперь, Пэт, скажите, чем я не белый?» Мы вместе смеялись над убеждением, что на благородный поступок способен только белый человек. Эрик, по крайней мере внешне, не страдал комплексом неполноценности из-за цвета кожи. Для меня, конечно, это тоже не имело никакого значения. Но ведь мир белых — не одна я…

Двоюродный брат Эрика, Лидэм, также спокойно относился к цвету своей кожи. Он был самым красивым из всех белых и чернокожих людей, которых мне довелось встречать в своей жизни. В свое время он был чемпионом по боксу. В войну служил сержантом в австралийской пехоте на Ближнем Востоке и на островах Тихого океана.

— Как-то в каирской забегаловке, — рассказывал мне Лидэм, — ко мне подошел американец и, взглянув на мою нахлобученную на лоб форменную шляпу, предложил: «Выпьем, парень?» Когда я поднял голову, он, увидев мое лицо, воскликнул: «Кто ты по национальности? Я-то думал, что ты австралиец». Видели бы вы его! А я поначалу и не понял, что он имел в виду. Мне всегда казалось, что я такой же, как все…

Цвет кожи у Лидэма — иссиня-черный. Однако он не придавал ее цвету никакого значения, но именно это было причиной того, что он оказался затерянным меж двух миров — нашим, спешащим, разделенным на касты и традиционной неспешной жизнью островов.

То же самое ощущала и миссис Н. — она просила не называть ее имени и не фотографировать. Она даже уткнулась головой в колени.

— Почему? — спросила я.

— Из-за детей. Мы с мужем, как только дети подрастали, заставляли их уезжать на работу в Лонсестон. Двое из них уже женились на белых девушках, и их жены не знают, что мы — смешанных кровей. Они просто считают нас островитянами.

Как-то при мне двое мальчишек затеяли ссору, а потом пустили в ход кулаки. «Я тебе вломлю!» — крикнул один. «Ну-ка, попробуй, — запетушился другой. — Вот я уеду и вернусь белым человеком, тогда посмотришь!»

Охотники на тюленей вынуждены были осесть на бесплодном клочке земли, не пригодном ни для каких занятий. В наши дни мы впервые дали понять, что они неполноценные, метисы, что к ним относятся с презрением и, более того, ими могут помыкать даже те, кого они в свое время не приняли бы в свою общину.

— Пришло время, когда любой, в чьих жилах нет смешанной крови, может над нами командовать, — сказал мне Лидэм, — а ведь за пределами острова такой человек иногда находится на самой низкой ступеньке общества…

Коренных жителей Тасмании — людей, стоявших на низкой ступени развития, — давно не осталось. И лишь в жилах стрейтсменов течет их кровь.

Глава IV

И швец, и жнец, и на дуде игрец

— Вы все знали этого человека, — произнес Чарли Сэвилл. — Вы лучше меня знаете, каким был Джордж при жизни.

Чарли не искал особых слон. Он совершил похоронный обряд и говорил о загробной жизни, в которую верил. Его добрые слова о покойном были так же просты, как и процессия к могиле на острове Кейп-Баррен.

Жена Чарли, Уна, — медсестра (у нее три диплома). Она обрядила усопшего. Чарли, школьный учитель, покрыл покойника саваном и сделал гроб. Когда наступило время предать тело земле, мужчины вынесли гроб на улицу, поставили на телегу, и лошадь направилась от дома, к дороге, а за ней следом двинулись все островитяне.

Маленькая деревянная церквушка в Уголке была открыта. Уна играла на органе, украшенном по поводу похорон.

Вот и кончился день,Опускается ночь,И по небу скользнулиВечерние тени.

Гроб стоял на четырех стульях из кухни Уны.

Когда Чарли закончил службу, мужчины снова поставили гроб на телегу, и вся процессия направилась к кладбищу. Впереди шагал небольшого роста дряхлый могильщик Аки Мэнселл. Он еле двигался и все время отставал от старой лошади. Казалось, что не он ведет лошадь, а она подталкивает его сзади. Лошадь даже наклонилась над ним и ткнула его носом. Тогда старик, словно высеченный из красного дерева, понимая важность своего положения, оттолкнул голову лошади. Однако дорога (ноги тонули в глубоком песке) так вымотала Аки, что, пока шли к кладбищу, он уже не сопротивлялся, когда лошадь опускала ему голову на плечо.

За подводой шло все население острова, дорога была узенькой, и люди шагали через кусты по обе стороны дороги. Два мальчика расшалились и стали бросать друг в друга камешками, однако матери быстро одернули их.

— Ведите себя как следует, а то вас увезут с острова, — строго прикрикнули они на детей. Они сказали это так, будто «увезти с острова» было самым большим наказанием.

На кладбище уже была готова могила глубиной около двух метров. Почва здесь твердая, и не всегда удается вырыть глубокую могилу.

Снова слово взял Чарли Сэвилл:

— Господь бог говорит, что тот, кто верует в него, продолжает жить и после смерти.

Вокруг были могилы детей и моряков. На одной из «их виднелась надпись:

Спи, мой любимый. Спи и будь спокоен. Священной памяти Адама Ньюита, утонувшего 13 октября 1895 года в возрасте 49 лет.

Рядом я увидела другое надгробие со словами:

Памяти капитана Джеймса Маллигана, утонувшего во время крушения 40 лет от роду. 13 октября 1895 года. Также памяти Оскара Акленда из Швеции. Покойтесь в мире.

Могилу Джорджа уже зарыли. Женщины и дети подошли и возложили на нее венки и цветы. Среди них виднелись и букетики из хрупких полевых цветов. Это был печальный день, ведь все здесь знали покойного, многих связывали с ним родственные отношения. На Кейп-Баррене только одного Чарли звали мистером. Мистер Сэвилл получал зарплату за то, что обучал в школе около тридцати учеников. Однако на этом круг его обязанностей не замыкался. Одновременно он выполнял функции констебля, священника, могильщика, радиооператора и механика местной электростанции мощностью четыре с половиной лошадиные силы (она подавала электричество в церковь и в здание школы). Сэвилл был также библиотекарем, уполномоченным во время проведения выборов и даже сапожником. Ему приходилось резать овец, доить коров, выращивать овощи, по необходимости становиться адвокатом, выполнять светские обязанности, заниматься финансовыми вопросами. Искусный лодочник, он доставлял островитян на суда, которые не могли подойти к пристани.