По Уссурийскому краю. Дерсу Узала - Владимир Клавдиевич Арсеньев Страница 19

На другой день мы встали рано и рано выступили в дорогу. Фанзы, которые вчера мы видели с перевала, оказались гольдскими. Местность эта называется Чжумтайза[56], что по-китайски означает «Горный ручей». Живущие здесь гольды принадлежали к роду Юкомика, ныне почти совершенно уничтоженному оспенными эпидемиями. Стойбища их были на Амуре, на том месте, где теперь стоит Хабаровск.

Потесненные русскими, они ушли на Уссури, а оттуда под давлением казаков перекочевали на реку Улахе. Теперь их осталось только двенадцать человек: трое мужчин, пять женщин и четверо детей.

Мужчины были одеты по-китайски. Они носили куртки, сшитые из синей дабы, и такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой национальный характер. Одежда их пестрела вышивками по борту и по краям подола и была обвешана побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные ребятишки испуганно смотрели на нас. Трудно сказать, какого цвета была у них кожа: на ней были и загар, и грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться по-китайски. Дети же ни одного слова не понимали по-гольдски.

Покончив с осмотром фанз, отряд наш пошел дальше. Тропа стала прижиматься к горам. Это будет как раз в том месте, где река Улахе начинает менять свое широтное направление на северо-западное. Здесь она шириной около 170 м и в среднем имеет скорость течения около 5 км в час. Из притоков ее замечательны: с правой стороны известная уже нам Ситухе, затем Чжумтайза, Тяпигоу[57], Ното[58], Вамбахеза[59] и Фудзин[60], а с левой стороны Хуанихеза[61] и Бангоу.

От гольдских фанз шли два пути. Один был кружный по левому берегу Улахе и вел на Ното, другой шел в юго-восточном направлении мимо гор Хуанихеза и Игыдинза. Мы выбрали последний. Решено было все грузы отправить на лодках с гольдами вверх по Улахе, а самим переправиться через реку и по долине Хуанихезы выйти к поселку Загорному, а оттуда с легкими вьюками пройти напрямик в деревню Кокшаровка.

Уже с половины дня можно было предсказать, что завтрашний день будет дождливый. В Уссурийском крае так называемая сухая мгла часто является предвестником непогоды. Первые признаки ее замечались еще накануне вечером. На другой день к утру она значительно сгустилась, а в полдень стала заметной даже вблизи. Контуры дальних гор тогда можно было рассмотреть, если наблюдатель наперед знал их очертание. Казалось, будто весь воздух наполнился дымом. Небо сделалось белесоватым; вокруг желтого солнца появились венцы; тонкая паутина слоистых облаков приняла грязно-серый оттенок. Потом вдруг воздух сделался чистым и прозрачным. Дальние горы приняли цвет темно-синий и стали хмурыми. О том, что зашло солнце, мы узнали только по надвинувшимся сумеркам. В природе все замерло, притаилось. Одни только лягушки как будто радовались непогоде и наперерыв старались перекричать друг друга.

Вечером пошел дождь.

Перейдя реку Уссури, мы некоторое время шли вверх по реке Ситухе, а затем круто свернули к реке Улахе. От места слияния этой последней с рекой Даубихе и начинается собственно Уссури.

Мы думали, что к утру дождь прекратится, но ошиблись. С рассветом он пошел еще сильнее. Чтобы вода не залила огонь, пришлось подкладывать в костры побольше дров. Дрова горели плохо и сильно дымили. Люди забились в комарники и не показывались наружу. Время тянулось утомительно долго.

В Уссурийском крае дожди выпадают сразу на очень большой площади и идут с удивительным постоянством. Они захватывают сразу несколько бассейнов, иногда даже всю область. Этим и объясняются большие наводнения.

У Дерсу была следующая примета: если во время дождя в горах появится туман и он будет лежать неподвижно, это значит, что дождь скоро прекратится. Но если туман быстро двигается, это признак затяжного дождя и, может быть, тайфуна[62].

Утром, перед восходом солнца, дождь перестал, но вода в реке начала прибывать, и потому надо было торопиться с переправой. В этом случае значительную помощь оказали нам гольды. Быстро, без проволочек, они перебросили на другую сторону все наши грузы. Слабенькую лошадь переправили в поводу рядом с лодкой, а остальные переплыли сами.

Часов в восемь утра солнечные лучи прорвались сквозь тучи и стали играть в облаках тумана, освещая их своим золотистым светом. Глядя на эту картину, я мысленно перенесся в глубокое прошлое, когда над горячей поверхностью земли носились еще тяжелые испарения.

Наконец туман начал рассеиваться; природа, оцепеневшая от ненастья, стала оживать; послышалось пение жаворонков, в воздухе опять появились насекомые.

Когда лодка отчалила от берега, мы тоже тронулись в путь. Теперь горы были справа, а река – слева. Болота кончились, но это нас не избавило от сырости. От последних дождей земля была сильно пропитана водой; ручьи вышли из берегов и разлились по долине.

Вследствие какой-то задержки в пути лошади отстали, а мы ушли вперед. На опушке леса стояла старая, развалившаяся фанза. Тут мы сели на камни и стали ждать коней. Вдруг длинная темная полоса мелькнула в стороне. Стрелки бросились туда. Это было какое-то большое пресмыкающееся. Оно быстро скользило по траве, направляясь к кустарникам. Стрелки бежали по сторонам, не решаясь подойти к нему близко. Их пугали размеры змеи. Через минуту она доползла до дерева, лежащего на земле, и скрылась в нем. Это был древесный обломок с гнилой сердцевиной около 4 м длиной и 15 см в диаметре. А. И. Мерзляков схватил палку и стал тыкать ею в отверстие. В ответ на это в дупле послышалось жужжание, а затем оттуда стали вылезать шмели. Значит, внутри дерева было их гнездо. Но тогда куда же девалась змея? Неужели она залезла к шмелям? Почему в таком случае шмели не подняли тревоги, какую они подняли тогда, когда мы просунули в дупло палку? Это заинтересовало всех. Стрелки стали разрубать дерево. Оно было гнилое и легко развалилось на части. Как только дерево было раскрыто, мы увидели змею. Она медленно извивалась, стараясь скрыться в рухляке. Однако это ее не спасло. Казак Белоножкин ударил животное топором и отсек ему голову. Вслед за тем змея была вытащена наружу. Это оказался полоз Шренка[63]. Он был длиной 1,9 м при толщине 6 см.

Внутри дерева дупло вначале узкое, а затем к комлю несколько расширялось. Птичий пух, клочки шерсти, мелкая сухая трава и кожа, сброшенная ужом при линянии, свидетельствовали о том, что здесь находилось его гнездо, а ближе к выходу и несколько сбоку было гнездо шмелей.

Когда змея вылезала из дерева или входила в него, она каждый раз проползала мимо шмелей. Очевидно, и шмели, и уж уживались вместе и не тяготились друг другом.

Стрелки рассматривали ужа с интересом.

– У него что-то есть внутри! – сказал Белоножкин.

Действительно, живот ужа был сильно вздут. Интересно было посмотреть, чем питаются эти крупные пресмыкающиеся.

Велико было наше удивление, когда в желудке ужа оказался довольно крупный кулик с длинным клювом. Как только он мог проглотить такую птицу и не подавиться ею?!

Гольды рассказывают, что уссурийский уж вообще большой охотник до пернатых. По их словам, он высоко взбирается на деревья и нападает на птиц в то время, когда они сидят в гнездах. В особенности это ему удается в том случае, если гнездо находится в дупле. Это понятно. Но как он ухитрился поймать такую птицу, которая бегает и летает, и как он мог проглотить кулика, длинный клюв которого, казалось бы, должен служить ему большой помехой?!

– Надо торопиться, гроза будет, – сказал А. И. Мерзляков и посмотрел на небо.

Как бы в подтверждение его слов издали донесся глухой удар грома.

Пока ловили ужа, мы и не заметили, как нашла туча. На земле сразу стало темнее. Это заставило людей вернуться к коням, которые мирно паслись на траве около дороги. Сопровождавшие нас гольды говорили, что недалеко есть две китайские фанзы, где можно будет укрыться