Федор Конюхов - Мои путешествия. Следующие 10 лет Страница 2

Готовлю кашу и сок. Надо утолить жажду, но нет сил даже поесть…

Путник, рад встретить тебя

11 ноября 1995 года

Не стою. Не иду. Пурга.

14:00. Готовлю завтрак и обед. Ветер чуть стих, выглянуло солнце.

«Путник, рад встретить тебя; рад видеть, как твердо идешь! Путник, ты знаешь, что идешь: тебе можно помочь!» (Н. К. Рерих[10]). Да, если человек знает, что он хочет, и идет светлым путем, тогда ему помогают. В твоем деле не должно быть корысти и наживы от выбранного тобой пути.

Из дневника Ирины Конюховой

В аэропорт провожать Федора приехало человек тридцать. Он выделялся среди пассажиров длинным шлейфом сопровождающих и большим грузом.

Сквозь стекло было видно, как Федор поднимался по трапу в самолет. Перед тем как исчезнуть в глубине салона, он повернулся и еще раз помахал в пространство. О чем он думал в этот момент? Скорее всего, о том, что через несколько секунд он наконец перешагнет порог той двери, что так долго закрывала ему путь к мечте увидеть самую южную точку Земли.

К нам подошел Гена Матвеев, актер Театра Алексея Рыбникова, снимающий на видео проводы Феди.

– Я сейчас снял потрясающий кадр, – громко сообщил он. – Ко мне подошла старушка и спросила: «Кого это так много людей провожает?» Я ей говорю: «Путешественника Федора Конюхова. Он отправляется в Антарктиду», – Гена показал ей на удаляющегося Федора.

– Как в Антарктиду?! Вот так просто, пешком, раздетым – и в Антарктиду?! – изумленно спросила старушка, увидев человека, одетого в легкую курточку и штурманку, идущего к трапу.

Вот так просто, пешком, один, в Антарктиду…

Плохой день

12 ноября 1995 года

80°18’57’’ ю. ш., 80°12’40’’ з. д.

21:30. Варю кашу. День был плохой, мела встречная поземка. Холодно. К вечеру чуть стихло, но я боюсь, что здесь всегда так. Дэвид идет впереди на 6 миль. Это много.

Пришлось пойти на риск

13 ноября 1995 года

80°24’24’’ ю. ш., 80°15’40’’ з. д.

Ветер стихает. Сегодня поработал хорошо. Прошел 6 минут.

А ведь мой поход мог и не состояться. Несмотря на то что деньги на экспедицию были обещаны министром атомной промышленности, в начале октября создалась кризисная ситуация, перечисление денег задерживалось. Когда я получил часть средств, позволяющую вылететь в Чили, пришлось пойти на риск. Я поставил всех перед фактом: я вылетел, и теперь обратной дороги нет, есть только один путь – к Южному полюсу.

Из дневника Ирины Конюховой

Походы Федора по коридорам власти в поисках денег на экспедиции заслуживают отдельного романа. В добывании денег для экспедиции Федор обошел все круги политического олимпа.

В феврале 1995 года на очередной день рождения Бориса Николаевича Ельцина Федор с подачи Александра Коржакова[11] и Шамиля Тарпищева[12] в подарок приготовил одну из своих лучших картин-литографий. Зимний пейзаж с одиноким лыжником был символичен. Человек шел навстречу солнцу, несмотря на преследующую его тяжесть одиночества. В большом внутреннем кармане спортивного жилета сердце Федору жгла еще одна ценная для него бумага – проект распоряжения о его экспедиции на Южный полюс.

– Мы тебя поставим в определенное место в Кремле. Когда Борис Николаевич будет проходить мимо, ты его поздравишь, а мы подсунем ему твой проект. Он подпишет, – уверили Коржаков и Тарпищев.

В точно назначенное время Федор встал в указанном месте. Время пошло. Но стрелки часов быстро остановились, когда появился расстроенный Коржаков и сообщил неутешительную новость: президент прошел в этом месте раньше установленного срока.

Один из самых труднопреодолимых грехов – уныние. Федор кроме картины на всякий случай припас в подарок бутылочку коньяка хорошей выдержки. Трое взгрустнувших мужчин выпили за здоровье Бориса Николаевича, после чего Федор написал на лицевой стороне картины: «Борису Ельцину от русского путешественника Федора Конюхова».

– Передайте от меня Президенту России.

Постановление об экспедиции на Южный полюс все же вышло. Его подписал премьер-министр Виктор Черномырдин. В нем было запечатлено важное обстоятельство: данная экспедиция посвящалась 300-летию российского флота и 175-летию открытия Антарктиды. Федор, выполнив свой долг российского гражданина, добился того, что поход на Южный полюс приобрел государственную значимость. Нашелся и человек, который стал меценатом. Виктор Никитович Михайлов, министр атомной промышленности, сказал Федору по-отечески просто: «Федя, я даю тебе деньги, чтобы ты дошел до Южного полюса и поставил там российский флаг. А если несложно будет, по пути, когда будешь идти к полюсу, снимай для нас замеры радиации».

У политиков срок государственной жизни непредсказуем и зачастую короток. Прошло совсем немного времени, и не оказалось в коридорах власти места для тех, кто с Федором распивал коньяк за здоровье президента. Ушел в отставку и министр атомной промышленности. Они ушли, но история с Южным полюсом состоялась.

Решающая попытка

14 ноября 1995 года

80°30’15’’ ю. ш., 80°15’09’’ з. д.

Впервые возможность лыжного похода на Южный полюс представилась мне еще в 1980-е годы в составе экспедиции «Комсомольской правды». В 1984 году, когда для похода на станцию «Южная-2» уже было ввезено оборудование и снаряжение на немалые тогда деньги – 8 тысяч рублей, все сорвалось. Двухсоткилометровый айсберг оторвался от станции.

В 1989 году я узнал, что ленинградский полярник Виктор Боярский в составе международной экспедиции вместе с японцем, англичанином, американцем, французом и китайцем достиг на лыжах Южного полюса. Порадовавшись за Виктора, я решил, что теперь наступила пора одиночного покорения южной точки земного шара. В 1990 году я предпринял попытку в одиночку отправиться на Южный полюс, но, не найдя средств, переключился на другую экспедицию – восхождение на Эверест[13]. Сейчас наступала пора третьей попытки.

Небо затянуло тучами, наверное, будет пурга.

Я с детства мечтал познать мир

15 ноября 1995 года

80°37’57’’ ю. ш., 80°17’20’’ з. д.

Вечер. Плохо прошел, мало…

Вспоминая детство, чувствую, как щемит сердце. Сколько лет я не был в доме, где родился и вырос, где прошло детство, откуда вынесли на погост моего дедушку, который по вечерам рассказывал о Георгии Седове[14]. Перед моими глазами восстанавливается картина нашей хаты. У окна лавка, на которой лежит дедушка. Русская печь, стол, слева в углу иконы Иисуса Христа и Николая Чудотворца, перед которыми бабушка Марфа читает молитву, а мы стараемся не мешать ей и разговариваем шепотом. На стенах, в рамках под стеклом, уже пожелтевшие фотографии: дедушка в военной форме, мама и папа, молодые, в день их свадьбы. В головах лавки, где лежит дедушка, небольшая книжная полка, покрашенная в коричневый цвет. Дедушка любил читать Гоголя, Толстого, Куприна, Пушкина.

Мой дед по отцу был царским офицером, родом с Белого моря, из поморов. А мамин отец был священником из Бессарабии[15], моя мама тоже оттуда. Таким образом, во мне течет бессарабская кровь. Хотя все меня считают русским, вырос я на берегу Азовского моря, на Украине. Именно туда переехал мой дед после революции. Он уволился из армии и не стал служить ни белым, ни красным. Отец всю жизнь работал рыбаком в рыбном колхозе. В моей памяти проступают воспоминания о раннем детстве, когда я сопровождал отца и ловил вместе с ним рыбу. После 8-го класса пошел учиться в морское училище в Одессе, на судоводителя (штурмана).

Я хотел быть, как мой дед, военным. Отец тоже этого хотел, и я уехал в Ленинград и поступил в Высшее военно-морское училище. Проучился немного, меня исключили. Потом была служба в армии, курсы в школе спецразведподразделения. Помню, после окончания этих курсов каждого курсанта вызывал к себе начальник штаба и предлагал место, где служить. Он говорил: «Есть место там, где сухо и жарко». А мы уже примерно знали, что это где-то в пустыне либо в Африке, либо на Ближнем Востоке. Если он говорил, что есть место там, где холодно, мы знали, что это на Крайнем Севере. А когда он сказал, что есть место там, где жарко и сыро, я ответил: «Я согласен». В армии я занимался подрывом мостов и других объектов. Мне приходилось несколько раз бывать во Вьетнаме и по одному разу в Сальвадоре и Никарагуа.