Ксения Дубровская - Письма издалека (эра одиночек). Книга 1 Страница 2

Ответ прост – мы разучились мечтать и слышать голос своей Души, а ведь она никогда не ошибается, она этого просто не умеет. Она как малое дитя: если ей нравится – она поет, если нет – плачет. Но мы не слышим этого и вспоминаем о ней лишь в критические минуты. Мы не умеем разговаривать с ней, мы отвыкли говорить правду своей Душе, отвыкли говорить правду себе. Мы продолжаем изо дня в день брести по дороге жизни, а на душе «кошки скребут».

Изменить все вокруг себя. Сбросить ненужный груз. Сменить род деятельности. Изменить место жительства. Найти себя, и самое главное – перестать врать себе, перестать себя обманывать, стать честным в первую очередь по отношению к себе. Сказать: «Я не сделал этого или сделал то-то и то-то, хотя не должен был делать этого». Все это возможно и необходимо на пути к себе. Но каждый решает это для себя – сам!

Один мой очень хороший знакомый, ООР (особо опасный рецидивист), с двадцатитрехлетним тюремным стажем, как-то сказал: «…Начальник, я в «хороших» с тобой, потому что не держу на тебя зла. Всю жизнь я придерживался принципов: не «менты» заловили, а я дал себя заловить; не подельник «бок запорол», а я позволил ему это. И дело не в моем умении открывать любые замки, а в том, что «лох», имея обалденные бабки, пожмотился поставить на хату нормальную дверь и подключить сигнализацию. Человек сам всегда виноват в том, что с ним происходят неприятности, что приходит беда. Не жри водку без меры и не обжирайся шашлыками – не будет язвы, ожирения, дикого похмелья по утрам. Не трахай кого попало или, если не сможешь удержаться, надевай презерватив – и гонорея пройдет мимо. И много еще чего…», – вот эти слова старого зека, который постиг мудрость жизни в тюремных застенках и на лесоповале, полностью выражают наше отношение к жизни. К тому, что мы должны были сделать, а не сделали. К тому, что мы откладываем на потом, а после ищем виноватых – всех кроме себя…

Многие из нас живут привычным словом – «потом»! И я – не исключение, я тоже временами так жил. Но сейчас, если бы мог, я бы всем запретил его произносить и применять по отношению к самим себе, введя наказание за нарушение этого табу на уровень уголовной ответственности! «Потом» – это самое страшное слово, это самое страшное бездействие, которое позволяет себе человек. «Потом это сделаю» – т. е., спустя некоторое время, а это значит – никогда! А начинается это «потом» еще со школьной скамьи. И, конечно же – с понедельника. Начну с понедельника бегать, начну с понедельника хорошо учиться, перестану с понедельника лениться, и т. д. Вот окончу школу, поступлю в техникум, в институт, устроюсь на работу – и заживу. Вот окончу институт, открою свой бизнес, женюсь – и заживу. Окончил институт, открыл свой бизнес, женился, а жить не получается. Что мешает? Дети родились. Вот выращу детей, потом я заживу! И понеслось: выучу детей – потом заживу! Женю их – потом заживу, воспитаю внуков – потом заживу! Нет, ну когда я выйду на пенсию, вот потом я точно заживу. Вышел на пенсию. Сыграл в ящик. И, пред тем как в последний раз закрыть глаза, подумал: «Вот сейчас помру, потом снова появлюсь на свет, вот потом я точно уж заживу!»…

Каждый человек счастлив по-своему и единым рецептом здесь не обойтись. Ведь никого нельзя сделать счастливым насильно. У всех счастье разное. Но, на пути к счастью есть одно простое действие – разрешить себе стать счастливым, позволить себе получить то, чего хочет твоя Душа и сделать это. Здесь не нужны советы друзей, знакомых, родных и прочих всезнаек и советчиков из вашего окружения – они не могут ощущать ваше счастье, у них оно свое.

Это как в магазине, когда вы выбираете вещь. Продавец или ваши друзья-подруги, с которыми вы пошли за покупками, из самых добрых побуждений упорно стараются уговорить вас купить ту вещь, которая им нравится. И совершенно не нравится вам, просто они видят по-своему. Однако – не им её носить… Вот так и в жизни – каждый сам должен выбирать свое счастье.

И ещё – очень жаль, что в рутине, обыденности и повседневности мы забываем о том, кто с нами рядом – о Любимом Человеке. Что перестаем ценить дар, который называем Любовь. Эйфория первых месяцев или лет (у кого как) обожания друг друга проходит. Наступают будни. И мы забываем о том, что нужно дорожить каждым мгновением, прожитым рядом с Любимым Человеком. Дорожить этим человеком. Ведь нас не просто так свели вместе – это почему-то было важно Хозяину театра наших жизней.

Да, мы дорожим своими родителями, своими детьми, ведь мы их не выбираем. Мы дорожим друзьями, с которыми сводит нас судьба. Но ведь это – не то! Это совершенно не то чувство, которое мы испытываем к человеку, с которым просыпаемся каждое утро рядом и хочется, чтобы это не заканчивалось никогда. Ведь, по большому счету, и у детей, и у родителей, и уж тем более у друзей – своя, собственная жизнь, в которой всегда найдется место нашему искреннему чувству заботы и уважения, нашему вниманию к ним. Но мы забываем об этом и вспоминаем лишь тогда, когда расстаемся с Любимым Человеком. Порой, жалея об этом разрыве до конца жизни. И в каждой новой попытке завязать отношения мы ищем черты того, кто остался для нас навсегда Любимым, пытаемся заменить его другим, прекрасно понимая, что это не возможно.

Любовь никогда не умирает просто так. Ее убивают страх, предательство, измена, вмешательство знакомых, друзей, родных. Но самое страшное убийство Любви – перестать дорожить друг другом. Страшное в своей обыденности. Мы просто перестаем друг друга слышать, чувствовать на расстоянии. Перестаем слышать нотки боли и отчаяния, исходящие от Любимого Человека.

Только иногда бывает и так, что любовь остается жить маленькой тусклой свечкой, укрываемой ладонями от ветра недоброжелательности, недоверия и обиды. Бывает так, что этот огонек разгорается снова, разгорается с полной силой, и две души, которым суждено быть вместе, несмотря ни на что, понимают вдруг, что они едины. Вот тогда отступают все невзгоды, все страхи и боль. И две руки, одна в одной, ведут друг друга по жизни, согревая своим теплом и оберегая каждое мгновение. Ради этого можно свернуть горы. Ради этого снова возможно стать самим собой. Это чувство всегда двигало людьми, души которых Вселенная одарила ЛЮБОВЬЮ…

Наш мир постоянно, триста шестьдесят пять дней в году (а иногда и триста шестьдесят шесть), ежечасно, ежеминутно даёт нам шанс изменить свою жизнь, свою судьбу, получить возможность снова дарить Любовь и получать в ответ взаимность. Невидимый кукловод ведет нас по жизни. Одним возвращая ту боль, которую они причинили, других наделяя уверенностью в себе и в Любимом человеке, в искренности чувств… Шанс даётся каждому, а вот что мы выберем – зависит только от нас.

Часть первая

Линии судьбы

Кто виноват, что ты устал,Что не нашел чего так ждал?Все потерял, что так искал,Поднялся в небо и упал.И чья вина, что день за днем,Уходит жизнь чужим путем?И одиноким стал твой дом,И пусто за твоим окном?

Исход

В дождливый, пасмурный ноябрьский день я сидел на мокрой деревянной лавке автобусной остановки и в одиночестве пил водку. Пронизывающий северный ветер бросался мокрыми холодными каплями, вперемешку с крупными хлопьями снега, в левое ухо, которое приходилось закрывать плечом. Снег попадал за воротник короткой кожаной куртки «радикулиточки». Растаяв на шее, неприкрытой шарфом, стекал по спине холодными струйками. Ветер студил кожу спины под задравшимся свитером. На козырьке синей джинсовой бейсболки начал образовываться маленький сугроб. Я не обращал на это ни малейшего внимания. Это ведь только ветер, и только снег с дождем, это не страшно, и не больно, и даже не холодно, особенно, если это уже вторая по счету бутылка водки пополудни, а внутри пустота.

Немногочисленные пассажиры в ожидании «маршрутки» прятались от дождя под гофрированной металлической крышей остановки. На мокрую лавку никто не присаживался. Только уставшие женщины ставили на деревянные брусья тяжеленные хозяйственные сумки и загруженные по максимуму полиэтиленовые пакеты с эмблемами супермаркетов. На меня они поглядывали с немым укором. Мне было наплевать и на их взгляды, и на их укоры. Я пил водку и смотрел кино под названием «Первый снег». Пассажиры сменяли друг друга бесконечной чередой безликих человеческих теней.

Немного дольше других задержалась высокая, стройная женщина лет тридцати. Из-под её, вручную связанной, пёстрой шерстяной шапочки задорно торчали рыжие косички. В уголках выразительных серых глаз проступили ранние морщинки. Когда-то дорогая кожаная куртка-«англичанка» обтягивала средних размеров грудь. Куртка была потертой. Джинсы на женщине были летние, а осенние сапоги на низком каблуке явно не раз побывали в руках сапожника. Она поставила на лавку два полных пакета и поправила новенькую сумочку с яркой пряжкой замка, сползающую с плеча. Руки без перчаток замерзли и покраснели от холода. Я хотел было отдать ей свои перчатки, но она спрятала руки в карманы и я передумал.