Сергей Ленин - Судьбы людские. Любимый Иркутск. Книга 1 Страница 2

Но в 17 часов 30 минут ему вроде как подфартило. Какой-то парень-шибздик попросил довести его в район Ново-Ленино. Обещал череп отслюнявить. Это на жаргоне означало десять рублей. Наверное, потому что на этой денежной купюре красноватого цвета был изображён вождь мирового пролетариата – Владимир Ильич Ленин. А его лысина напоминала это анатомическое название из учебника по медицине. Правда, черепа ещё изображались на высоковольтных трансформаторных будках. Там и надпись была: «Не влезай, убьёт». Времени до визита к Елене было предостаточно, и Виталий, насвистывая весёлую мелодию, помчался по маршруту следования, предложенному клиентом. Сам пассажир почему-то расположился на заднем сидении, сказав, что после автоаварии, в которую он недавно попал, боится ездить на переднем сидении. Потом в пути следования пассажир предложил проехать по заброшенной улице. Сказал, что там по пути забросит деньги на выпивку корефану. Он живёт на отшибе, далеко от транспортных развязок. Сам приехать не может. А выпить-то охота, и заветный торговый ларёк с различным пойлом у него под боком.

– Отчего ж не выручить пацана, давай заедем, – сказал Виталий, продолжая напевать весёлую мелодию, настраивающую на любовное, а может быть, и что-то большее, чем простое свидание. – Только ты там не задерживайся. Давай по-быстрому. Мне на вечернюю встречу не опоздать бы, – и они свернули с магистрали на просёлочную дорогу.

– Не, я долго телиться не буду. Чё, денежки передам, перекинусь парой фраз и всё. Я шустрый, я проворный. Я живо управлюсь, – произнёс парень.

От удара молотком по черепу в область затылка Виталий на мгновение потерял сознание. Машина съехала в кювет и заглохла. Фары при этом стали освещать местное болото.

Сознание пришло к Виталию тогда, когда вышедший из салона автомобиля зловещий пассажир, открыв водительскую дверь, начал вытаскивать на улицу свою жертву. При этом он нанёс несколько ударов ножом Виталию в грудь. Виталий захрипел. Он вцепился своей ладонью в смертоносный метал. Из порезанной кисти руки ручьём полилась кровь. Убийца вырвал нож у слабеющего противника и начал им полосовать и резать нашего парня.

Вдруг послышался визг тормозов проезжавшей мимо машины. Из открывшихся дверей выскочили несколько мужчин. Они бежали к месту происшествия. А Виталий истекал кровью. У его убийцы сверкали пятки. Он убегал от возможного преследования через заболоченную местность.

Виталий был здоровенным, спортивным мужчиной. Он был готов к любым транспортным неожиданностям. У него даже был перцовый баллончик для отражения нападения. Но в этот раз он утратил бдительность. Волна приближающихся нежных чувств любви захлестнула его внимание. В своих мыслях он уже был в объятиях Елены. Но всё в одночасье оборвалось: и мысли, и сознание, и сама неуклюжая жизнь.

– Мне холодно, мне холодно, – окровавленными губами шептал смертельно раненный Виталий.

Скорая помощь приехала с опозданием. Да и вряд ли они смогли бы помочь нашему парню. Раны были глубокими…

Хоронили Виталия все извозчики-таксисты города Иркутска. Елена в тот вечер все глаза проглядела, высматривая Виталия в вечерних сумерках. А его всё не было. Потом, от шоферов, занимающихся извозом, узнав о случившемся, она долго плакала и рыдала. Она не могла представить этого красивого и сильного мужчину мёртвым. Он вошёл в её одинокое сердце, чтобы потом внезапно и резко уйти, оставив незаживающую рану. Оставив острую душевную боль.

Проезжая мимо места трагедии, я всегда вижу букет свежих цветов. Это от Елены. Она не может забыть свою позднюю и несбывшуюся любовь, своего любимого мужчину, безвременно ушедшего Виталия. А что с убийцей? Его поймали и осудили на тринадцать лет колонии строгого режима. Саша был на суде. Но от этого разве может стать легче? Виталия же не вернёшь. Его грустную улыбку можно увидеть теперь только с фотографии на Маратовском кладбище, на могильном надгробии, которое возвела вполне состоявшаяся бизнес-леди Елена Николаевна Земляникина. Это грустный и величественный памятник её несостоявшейся любви.

– Эта трагедия произошла 26 сентября. Скоро очередная годовщина. А Виталина фотография стоит у меня на полочке шкафа. Она всегда передо мной, – грустно произнёс в заключение Александр. – Такое нельзя забыть. Эта история живёт в моём сердце и будет жить, пока я топчу нашу бренную землю. Я обязательно поеду на погост в день его памяти. У нас у всех на глазах появились слёзы. Ах, как жаль парня.

Размышления после этого рассказа и переход к продолжению дальнейшего повествования о жизни и судьбах иркутян

Разные случаи бывали на улицах нашего города и не только печальные. Наверное, больше было смешных и радостных. Радуга эмоций и чувств была необыкновенной, а иногда даже незабываемой, сказочной. Мне же сейчас хочется продолжить рассказ про улицу. Про то, какой её видел я с самого моего детства, каким она меня принимала. Иркутские улицы – понятие сложное и многогранное. О них можно слагать стихи и сочинять песни. А я привлёк к своей работе мастеров изобразительного искусства. Одних из лучших живописцев старого Иркутска. И помогут мне раскрыть тему о нашем городе иллюстрации, сделанные с картин замечательных иркутских художников Оксаны и Алексея Яшкиных. На протяжении всей книги они будут украшать её содержание и знакомить читателей с картинами, отражающими разные моменты из жизни нашего любимого города. Они дополняют литературное содержание и раскрывают тему книги глубже, используя художественные образы, написанные маслом на холсте. Кисть и мастихин это их оружие и инструмент. А эти картины, как и сам текст книги, об истории родной сибирской земли, об Иркутске. Пусть эта книга поможет широкому продвижению их искусства и прибавит новых почитателей таланта иркутских самородков – замечательных и самобытных художников.

2. Улица

«Железка» – мой родной двор

Шестидесятые годы двадцатого столетия. На дворе социализм. Граждане страны Советов строят коммунистическое общество, где «от каждого по труду и каждому по потребностям». СССР – мощная держава. А у обычных людей в городе Иркутске шла простая жизнь. В то время когда взрослые трудились над выполнением планов пятилеток, во дворах росли и формировались пацаны, которым придётся строить уже совсем другое – капиталистическое общество с рыночной экономикой. Не все смогут дожить до этого периода. Но я поведу рассказ о нашем воспитании, а оно зачастую проходило на улице.

Улица закаляла и воспитывала, показывала примеры и антипримеры жизни, морали, поведения. Во многом, уже вне занятий в школе, там формировались взгляды, характеры. В те далёкие времена почти каждое утро начиналось с зычного зазывания молочницы: «Мо-ло-ко, мо-ло-ко». Два огромных бидона со свежайшим молоком ожидали покупателей. Люди, ещё сонные, бежали во двор, кто с бидонами, кто с банками. Молоко было всегда вкусным. Мы любили молоко и, конечно, молочницу. Ещё во двор часто заходил с переносной точильной установкой мастеровой мужик. Он кричал во всю глотку: «Ножи точу, топоры, ножницы». Женщины бежали, не у всех из них мужья вернулись с фронта, но с помощью точильщика за короткое время все ножи были острыми. Потом всё это куда-то безвозвратно исчезло.

Как-то утром, часов в пять или шесть, слышим от дома номер пять, что по улице Карла Маркса, мимо дома семьдесят один и шестьдесят семь, что по улице 5-й Армии – это наш двор Управления Восточно-Сибирской железной дороги, «железка», пролетает необычный голос: «Молоко-о-о-о». Люди по сложившейся привычке потянулись во двор, но ни молока, ни молочницы не было. Это старшие пацаны Володя Веселов, Шурик Павловский и Костя Чижик так прикалывались, поочерёдно крича каждый из окна своей квартиры. Сговорились с вечера потешаться над жителями двора, а потом смотрели во двор и считали количество обдурённых граждан. Затем делились своими наблюдениями и вели счёт «победам».

Было много и других приколов, пацаны развлекались как могли, как допускало то послевоенное время. Мы, мелкие, ещё «салаги», с большим уважением смотрели на наших старших товарищей, на их, казалось бы, безобидные шалости.

Однажды Серёга Мамонов с Витей Гороховым спрашивают меня, пятилетнего мальчишку: «А слабо тебе, Серый, задраться на группу старших пацанов или ты собздишь, испугаешься получить по морде? В „железке“ живут все смелые пацаны, а ты какой?»

Я говорю: «Пойдём, попробуем». Выходим в проход между Управлением ВСЖД и домом номер пять напротив Драмтеатра, начинается мой первый урок хулиганства. По центральной улице города, названной в честь основоположника большевистских идей Карла Маркса, идёт группа – человек восемь-десять старшеклассников. Я подхожу с нахальным видом, перегораживаю дорогу и прошу закурить. На что старший из группы пацанов так же дерзко и справедливо парирует мою просьбу: «Тебе ещё сиську сосать, недоросток, а не папиросы стрелять на улице!»