Николай Шмигалев - Книгочей и Дух Странствий Страница 2

В общем жили обитатели этого мальчишеского материка не тужили. Почти счастливо жили. Почти!

Ну сами подумайте: никаких тебе правил, никаких уроков, запретов и, особенно, разрешений. Не было ничего хуже для жителей Резвилии чем просить у кого-бы то ни было разрешения. А ещё у них не было других «ничего хуже», а именно: , зубных щёток, мыла душистого и расчёсок. А зачем?! В реке искупались, ножом отросшие лохмы обкорнали, ногти обгрызли и нормально. Зато времени на игры и развлечения – в которые, в основном и входили охота с рогатками и луками, рыболовство и поиск «залежей» вертляники (так у них на Вертле называлась обычная земляника), ежиковики, грустники, веселики или ещё какой вкусняцкой ягоды.

К слову сказать, людогоры, древовеки и челореки редко нарушали условные границы своих владений и особо друг с другом не общались.

Больно надо!

Все общины считали себя главными забияками и озорниками на вольной Резвилии и ни в какую не соглашались отдавать пальму первенства в этой ответственной номинации другой общине.

Ещё чего!

Оттого особо и не дружили они между собой.

Единственной более-менее благообразной связующей нитью между ними был Книгочей. Это был первый и последний старец на всём материке. Ходили смутные слухи, что старец якобы являлся одним из древнейших творцов Вертли, и, в частности Резвилии. И, ко всему прочему, знает языки не только людей, но и животных, и птиц, и рыб, и даже насекомых. Правда это или нет никто из резвильцев не знал, как никто из них не знал кем на самом деле был Книгочей, откуда он, и как звучит его настоящее имя, но все знали его, как говорится, с младых ногтей, именно как Книгочея.

Почему Книгочея?

Потому-что только у него одного на материке была Книга. Большая толстая Книга, с, наверное, тысячей страниц, которую Книгочей постоянно носил с собой в своём заплечном мешке. И эта Книга была единственным способом отвлечь ту или иную общину от «дел насущных».

Завидев неспешно бредущую по тропинке фигуру в длинном балахоне с накинутым на голову капюшоном, опиравшуюся на узловатую трость, жители общины условными сигналами объявляли «общий сбор». Старец ещё только садился на вырезанное специально для него из широкого пня кресло со спинкой (если в гостях у древовеков), или на гранитный стул с малахитовыми подлокотниками в горах (когда посещал людогоров), или в обтянутый рыбьим мехом камышовый гамак, натянутый между столбов (соответственно у челореков), а вокруг него уже рассаживалась в предвкушении очередной захватывающей истории вся община. Седой Книгочей, оглядев притихших сорвиголов, усмехался в бороду, доставал из мешка Книгу и ракрывал её у себя на коленях на нужной странице.

Тут же шёпот и шорох вокруг Книгочея смолкали, и повисала торжественная тишина предвкушения. Дождавшись нужной на его взгляд консистенции тишины, Книгочей начинал читать очередную необыкновенную историю, которая уносила его благодарных слушателей, этих забияк и проказников, в другие миры и другие времена. Его глубокий убаюкивающий голос вёл повествование об отважных героях и коварных злодеях, о прекрасных созданиях и ужасных чудовищах, о битвах и погонях, о поисках и скитаниях, о пропажах и находках, о дружбе и предательстве, трусости и отваге. В эти часы всё в округе замирало – не плескалась рыба в реке, не перекликались птицы в ветвях, даже не скатывались камни со склонов – никто и ничто не решался нарушить течение сказочной легенды. Когда на Резвилии наступал вечер, то казалось что все четыре луны, выходившие на небосклон, а вместе с ними и бесчисленные звёзды, старались светить ярче, помогая разведённому около Книгочея костру освещать страницы заветной Книги. Опустившаяся на Резвилию ночь только добавляла таинственности и остроты сюжетам рассказов Книгочея, ведь ночь для того и создана, чтобы обострять воображение беспечных жителей и пробуждать дремлющие в них днём переживания и чувства.

Книгочей всё читал и читал, а его слушатели, один за другим начинали зевать и незаметно для себя засыпать. Даже самые стойкие редко дотягивали до полуночи, так что после полуночи спала и видела красочные сны уже вся община. А Книгочей продолжал читать, зная, что и в своих радужных снах его сладко посапывающие слушатели не только «слышат» его, но и сами становятся участниками его удивительных историй.

Ближе к утру, когда жаркий огонь в костре, насытившись сухим хворостом, медленно угасал, а небо на восходе бледнело, предвещая скорый рассвет, Книгочей осторожно, чтобы никого не разбудить, собирался и уходил своей дорогой в предрассветный туман, давая снам спящих озорников течь дальше уже так как им заблагорассудится.

И так продолжалось из месяца в месяц, из года в год…

Глава 2. С которой собственно все и началось.

Обычно старец появлялся со своей Книгой в каждой из общин примерно раз в неделю. Иногда он задерживался на две, но уж никогда не заставлял ждать себя более трёх недель. По крайней мере, ничего подобного никто в племени челореков не припоминал.

Нынче же, подходил к концу уже целый месяц как Книгочей не появлялся в становище челореков и никто не знал куда он мог запропаститься. Наконец ожидание стало невыносимо тягостным, – всем уже давно хотелось услышать очередную волшебную историю Книгочея, – и атаман челореков, находчивый и хитрый Охилис созвал Большой Совет Племени.

Когда, не без неоднократных напоминаний и предупреждений на Большой Совет соизволила собраться вся община, атаман Охилис призвал своих раздосадованных товарищей к тишине и взял слово.

– Братцы! – обратился атаман челореков к своим соплеменникам. – Кто мне скажет когда к нам в гости последний раз пожаловал Книгочей?

– Да уж почти сто двадцать лун назад, – сосчитал раньше остальных Плутвик, близкий друг и правая рука Охилиса.

Если вы думаете, что он не умел считать, и крикнул число наобум, то вы глубоко заблуждаетесь. Плутвик, как и все остальные челореки, вовсе не умел читать, а вот считать, как ни странно. он здорово наловчился, не хуже других и даже получше некоторых. Ну, надеюсь, вы уже догадались, откуда он высчитал такое число?

Нет?

Тогда давайте вместе посчитаем!

Сколько лун у них выходило в одну ночь на небосклон? Четыре, если вы не забыли.

И сколько их «набежало» по небосклону за месяц, то есть почти за тридцать ночей?

Верно! Сто двадцать!

Вот откуда взялось число Плутвика.

Ну давайте не отвлекаться, а вернёмся на Большой Совет.

– А если точнее! – настоял на уточнении Охилис, любивший точность даже в таких мелочах.

– Сто шестнадцать! – опять быстрее остальных ответил Плутвик, ибо тридцатая ночь ещё не наступила. Только-только полдень разгорался.

– Совершенно верно! – согласился в этот раз Охилис. – А теперь, братцы, кто мне скажет почему Книгочей уже так долго к нам не приходил?

Ответом ему было полное молчание. Даже Плутвик, который мог в уме просчитать любое арифметическое действие, особенно если это касалось съестных припасов, и тот не знал ответа на поставленный атаманом вопрос.

– Не знаете?! – то ли спросил, то ли упрекнул всех Охилис и сам же ответил на свой нелёгкий вопрос. – А я вам скажу! С ним что-то стряслось!

«Ну-у! Знаете-ли! Тоже новость! – мысленно оскорбились все присутствующие на Большом Совете. – Такой ответ мог каждый из здесь собравшихся выдать».

Видя как разочарованно вытянулись лица товарищей, Охилис – ох и тот ещё лис я вам доложу, – поспешил озвучить новый вопрос повестки дня.

– А у кого есть предположения, что с ним могло стрястись? – спросил хитрый атаман, поглядывая по сторонам.

Выслушав атамана, остальные призадумались.

– Может быть у Книгочея болит зуб и ему не до нас? – неуверенно сказал кто-то за спиной Охилиса.

– Может быть, – кивнул, не оборачиваясь, атаман.

– А может он заблудился в каком-нибудь лабиринте? – высказался следующий челорек, не удосужившись пояснить остальным в каком собственно лабиринте, и что это вообще за такое непонятное слово.

– Вполне возможно, – не стал отрицать Охилис и такой, прямо скажем, сомнительной версии.

– Или его ударила молния и Книгочей потерял всю свою память, – многозначительно изрёк третий.

– Маловероятно, – сказал не всем понятное слово Охилис и добавил, чтобы никого не расстраивать: – Но и этот вариант не стоит сбрасывать со счетов.

– Может он после удара молнии перепутал дорогу и пошёл не в ту сторону? – осторожно продолжил кто-то, кому понравилась идея с молнией.

– Может он не память потерял, а нечаянно забыл к нам дорогу? Может Книгочей вообще выбросил нашу общину из головы? Может он впал в длительную спячку? Я слышал, и такое бывает! – со всех сторон стали сыпаться предположения как из сказочного рога изобилия. Что-что, а предполагать челореки любили, рыбой их не корми. – Его внезапно унесло ветром! Его проглотил болотный жабегмот! Его загнали на дерево кабароги! Он попал в переделку! Или в передрягу! Или провалился сквозь землю! А может с Книгочеем стряслось что-то из ряда вон выходящее?!