Евгений Ладик - Похождения иркутского бича Страница 2

— Рабочих нанял?

— Нет.

— А чего сидишь? Через неделю вылетать. Будешь потом на вокзале первых попавшихся хватать?

— Я думал, рабочих набирает начальник партии.

— Жить с ними в тайге все лето тоже начальник будет? Договора заполнял хоть раз?

— Нет.

— Возьми образцы. Паспорта и трудовые забирай себе, потом отдашь начальнику. На руки больше десятки не давай, и сразу записывай в дневнике, там есть раздел — взаиморасчеты. Деньги и бланки возьмешь у начальника партии. Понял? Тогда действуй.

Веня заметно ожил. Давно известно, что работать веселее, чем сидеть без дела. Быстро получил деньги и бланки у начальника партии, не сказавшего при этом ни слова. «Ну и тип, — подумал Венька, — не мог сразу сказать, что делать». Повторяя при этом самую распространенную ошибку — смотреть на все со своей колокольни. С колокольни начальника партии виделось иное: «Пускай недельку потрется среди таксаторов, ума и наберется. Конечно, зря я ему разрешил рабочих нанимать. Наберет всякой швали».

Ален Делон пьет тройной «Бурбон», немцы — пиво, американцы — виски. Если вы спросите, что пьет Марк Парашкин, вам придется запастись терпением, пока он перечислит все, что он пьет. С тех пор, как в юном трехлетнем возрасте он выловил из отцовской бражки все сливы и съел их, много спиртного прошло через его пищеварительный тракт. По этому пути тяжело лез вонючий самогон и спирт-денатурат, соколом летела лихая русская водка, навеки впечатывая в память некоторые сведения географического, ботанического и зоологического характера: «Столичная», «Московская», «Кубанская», «Славянская», «Русская», «Лимонная», «Перцовка», «Зверобой», «Горный дубняк», «Зубровка», «Охотничья». К сожалению, некоторые материальные трудности, испытываемые Парашкиным в течение всей его 36 летней жизни, делали более привычным на пути, ведущем в желудок и далее, менее изысканные, но дешевые портвейны. «Агдам», «Солнцедар», вермут, плодово-ягодный и другие прославившиеся в народе под названием «бормотуха», «чернила», «косорыловка», «пойло».

В контору прибайкальского лесоустроительного предприятия Марка привела болезнь, известная ему с трех лет после памятного угощения перебродившими сливами, похмельный синдром. В конторе проводили найм временных рабочих не полевой сезон. На жаргоне лесоустроителей это называлось «весенняя охота на бичей». Марк Парашкин уже попадался на удочку вербовщика и как-то отпахал лето в тайге: прорубал просеки и проклинал лесных рабовладельцев. При заключении договора начальники отрядов отбирали у бичей все документы «во избежание убегания». У Парашкина и мысли не было попасть в добровольное рабство еще на один сезон, но сильно хотелось выпить. И он решил пожертвовать на опохмелку один из немногих оставшихся у него документов — справку с последнего места работы.

В вестибюле стояли три стола для вербовки. За двумя из них сидели таксаторы — начальники отрядов. Марк, делая вид, что выбирает, спросил сперва у одного:

— Куда едут?

— В Якутию, Чурапча, — лениво ответил тот, равнодушно окидывая взглядом Парашкина.

Опытные таксаторы стараются набирать в свой отряд знакомых бичей или тех, кто им приглянулся. Было видно, что Марк ему не приглянулся. Он отошел к другому столу, где молодой таксатор принимал на работу двух бичей. По блестящему ромбику на пиджаке было видно, что только что из института.

— Через три дня, 14-го, собираемся в аэропорт. Вылет в 6 часов по московскому, в 11 — по нашему, — сказал молодой таксатор.

Бич, что помоложе, затараторил с челябинским выговором:

— Начальник, дай по десятке. Сам знашь, три дня надо кормиться. Носки купить, щетку зубную. Отработаем. С получки удержишь.

Начальник открыл журнал, нашел страницу озаглавленную «Авансы» и старательно вписал фамилии рабочих. Получив деньги и расписавшись, бичи отошли к окну и стали рыться в своих рюкзаках.

Марк смело подошел к столу и представился:

— Марк Парашкин — зубробизон лесоустройства. 15 сезонов грызу экспедишные сухари, — и в доказательство открыл рот и показал желтоватые и кривоватые зубы. — В зависимости от полноты[2] древостоя, густоты подроста и бонитета[3], прорубаю до 5 километров просек в день. На промере, по III разряду лесоустройства проходил по 15 км.

Насладившись удивленной физиономией таксатора, ошарашенного познаниями бича, Марк трагичным голосом продолжал:

— По дороге в поезде «Москва-Пекин» в мое купе проник международный вор и увел все деньги и документы. Вот все, что осталось, — и Парашкин выложил свою справку.

Из справки явствовало, что последние четыре недели он работал грузчиком в молочном магазине № 13 города Черемхова, откуда был уволен «в связи с невозможностью дальнейшего использования».

— Петрович! — окликнул молодой своего более опытного коллегу. — Тут у него только справка, что делать?

— Об освобождении? — лениво поинтересовался Петрович.

— Нет, с последнего места работы.

— Больше трешки не давай, — посоветовал пожилой таксатор.

Марк принял вид оскорбленной английской королевы и после необходимых бюрократических процедур получил в обмен на свою справку 5 рублей и второй экземпляр трудового договора, из которого узнал, что его начальника зовут В. И. Хомич, что, впрочем, было ему до лампочки. С 5 рублями в кармане он почувствовал себя Крезом и Меценатом одновременно. Он окинул взглядом вестибюль в поисках кого-бы облагодетельствовать и остановил взгляд на двух бичах, все еще стоящих у окна.

— Где остановились, коллеги? — спросил Марк.

— Только с поезда, на вокзале, наверное, будем кантоваться, — ответил молодой.

— Может быть, вы изволите разделить со мной двухкомнатный номер люкс в гостинице «Интурист». К сожалению 8 этаж, лифт не работает, и нет горячей воды, — критически заметил Марк.

Глава 3

Интуристская жизнь. Шах Назар I и Шах Назар II

Иркутск — большой город, 1 января 1976 году его населяло 519 тысяч человек. Жители исправно ходили в 4 театра и 15 кинотеатров, на стадион «Динамо» и во Дворец спорта «Изумруд». Для романтиков был открыт морской клуб. Любознательному подростку иркутский планетарий предлагал лекции на темы: «Марс — планета-загадка», «Связь с внеземными цивилизациями» и «Путешествие Незнайки вокруг Земли». Желающих учиться ждали 49 профтехучилищ, 24 техникума, 8 институтов и университет. Свои услуги предлагали 55 парикмахерских и 16 фотоателье. Со всей Земли в Иркутск валили туристы посмотреть озеро Байкал, реку Ангару и картины в Иркутском художественном музее. Но когда наглядевшийся в самые чистые в мире воды турист начинал думать, где бы преклонить голову и вытянуть усталые ноги, ему на голову выливался ушат самой холодной в мире воды. В Иркутске было всего 3 гостиницы, постоянно переполненных командированными в столицу Восточной Сибири участниками семинаров, совещаний, слетов и прочих призраков трудовой деятельности.