Жюль Верн - Маяк на далеком острове Страница 2

В тот день утренний отлив начинался в шесть часов. Для того чтобы им воспользоваться, сторожевому кораблю пришлось бы отплыть на самом рассвете. Однако приготовления еще не были полностью закончены, и капитан решил выйти из бухты Эль-Гор на закате.

«Санта-Фе», корабль военно-морского флота Аргентинской Республики, водоизмещением в двести тонн, мощностью в сто шестьдесят лошадиных сил, имея пятьдесят человек команды, включая капитана и его помощника, использовался для охраны побережья от устья Рио-де-Ла-Плата до пролива Ле-Мер в Атлантическом океане. В ту эпоху инженерный гений еще не создал быстроходных судов, крейсеров, миноносцев и прочее. И хотя машины «Санта-Фе» не позволяли развивать скорость, превышавшую девять миль в час, она была вполне достаточной для береговой полиции Патагонии и Огненной Земли, где плавали лишь небольшие рыбацкие суда.

В тот год сторожевик получил задание проследить за ходом строительства маяка, возводимого аргентинским правительством на острове Эстадос у входа в пролив Ле-Мер. Корабль перевозил рабочих, а также материалы, необходимые для успешного воплощения в жизнь проекта талантливого инженера из Буэнос-Айреса.

Примерно три недели «Санта-Фе» стоял на якоре в глубине бухть! Эль-Гор. Выгрузив запас провианта на четыре месяца и убедившись, что смотрители нового маяка ни в чем не будут нуждаться, капитан Лафайате собрался увозить строителей. И, если бы некоторые непредвиденные обстоятельства не отсрочили окончание работ, «Санта-Фе» уже месяц тому назад вернулся бы в порт приписки.

На протяжении всей морской стоянки капитану не приходилось ничего опасаться в бухте, хорошо укрытой от северных, южных и западных ветров. Неприятности могли доставить только бури, налетавшие со стороны открытого океана. Но в начале летнего сезона можно было надеяться, что лишь мимолетные возмущения затронут Магеллановы края.

Пробило семь часов, когда капитан и его помощник Рьегаль вышли из кают, расположенных на корме корабля. Матросы заканчивали мыть палубу, сгоняя швабрами потоки воды. Старший боцман поторапливал вахтенных, хотя отплытие предполагалось только во второй половине дня. Команда расчехляла паруса, чистила вентиляционные трубы, драила медные чахли нактоуза[13] и балюстрады. Большую шлюпку подняли на шлюп-балку, маленькую оставили на плаву.

Когда взошло солнце, на гафеле[14] взвился флаг.

Через три четверти часа раздались четыре удара носового колокола, и вахтенные заняли свои места.

После завтрака два офицера поднялись на ют[15] и, убедившись, что небо безоблачно, приказали боцману доставить их на берег.

Тем утром капитан собирался в последний раз проинспектировать маяк, жилище смотрителей, склады, где хранились провизия и горючее, и убедиться в исправной работе различных приборов.

Он сошел на берег в сопровождении Рьегаля и направился к ограждению маяка.

По пути они говорили о трех мужчинах, которым предстояло остаться на этом диком острове.

— Нелегко им придется, — сказал капитан. — Трудно служить даже на маяках, имеющих ежедневное сообщение с сушей. Но надеюсь, что бывалым морякам даже тяжелая служба на суше покажется отдыхом.

— Несомненно, — ответил Рьегаль. — Однако одно дело быть смотрителем маяка на обжитом побережье и совсем другое — жить на пустынном острове, который никогда не посещают корабли, а если и заходят, то стараются провести там как можно меньше времени.

— Согласен. Именно поэтому смена прибудет уже через три месяца, хотя их первая вахта приходится на самое спокойное время года.

— И в самом деле, им не придется терпеть ужасные зимы мыса Горн…

— Ужасные, признаю, — ответил капитан. — После разведки, произведенной моим кораблем несколько лет назад в проливе,[16] от Огненной Земли до Земли Десоласьон,[17] от мыса Вирхинес[18] до мыса Пилар, мне никакие шторма не страшны. Но у здешних смотрителей есть прочное жилище, которое не разрушат никакие ураганы. У них не будет недостатка ни в провизии, ни в угле, даже если их вахте суждено продлиться на два месяца дольше. Мы оставляем смотрителей в добром здравии и найдем их в том же состоянии, поскольку воздух здесь хотя и холодный, но очень чистый. А потом, Рьегаль, вот еще что: когда морским властям потребовалось найти смотрителей для Маяка на краю Света, желающих оказалось великое множество.

Офицеры подошли к ограде, где их уже ждали Васкес с товарищами. Смотрители открыли калитку и приветствовали гостей по всей форме.

Прежде чем заговорить, капитан Лафайате осмотрел хозяев с ног, обутых в тяжелые морские боты, до головы, покрытой капюшоном непромокаемого плаща.

— Как провели ночь? — спросил капитан, обращаясь к старшему смотрителю.

— Хорошо, господин капитан, — ответил Васкес.

— Кораблей в открытом море не видели?

— Нет.

— А в проливе Ле-Мер?

— И в проливе тоже. Небо было ясным, и огни видны по меньшей мере на расстоянии в четыре мили.

— Прожектор работал нормально?

— Да, господин капитан, до самого восхода солнца.

— В караульной не холодно?

— Нет, господин капитан. Дверь плотно закрывается, а в окнах двойные рамы.

— Давайте сначала осмотрим дом, а потом маяк.

— Мы в вашем распоряжении, господин капитан, — ответил Васкес.

Жилище смотрителей располагалось на нижнем этаже башни. Стены были такие толстые, что могли выдержать любые ураганы Магеллании. Офицеры внимательно осмотрели все помещения. Обитателям можно не бояться ни дождей, ни морозов, ни снежных бурь, поистине чудовищных на почти антарктической широте.

Комнаты были разделены коридором, в глубине которого находилась дверь, ведущая внутрь башни.

— Давайте поднимемся, — предложил капитан Лафайате.

— Мы в вашем распоряжении, — повторил Васкес.

— Нам достаточно одного сопровождающего.

Васкес подал знак товарищам, чтобы те оставались внизу, а сам толкнул дверь, ведущую на лестницу. Оба офицера последовали за ним.

Крутая винтовая лестница со ступеньками, выбитыми в стене, освещалась через узкие бойницы.

После того как добрались до вахтенного помещения, над которым были установлены фонарь и осветительные приборы, оба офицера сели на круглую скамью, прикрепленную к стене. Сквозь четыре небольших окна, прорубленных в стенах, можно было обозревать все стороны горизонта.

Хотя ветер дул умеренный, он всё же довольно сильно завывал на такой высоте. К этим звукам примешивались крики чаек, фрегатов и альбатросов, паривших, широко распластав крылья.