Арнольд Якоби - Сеньор Кон-Тики Страница 2

Игра в песке — только одна из картинок, которые Тур в любую минуту может извлечь из тайников памяти и вновь увидеть их глазами ребенка, словно и не было всех этих лет. А вот другой памятный эпизод. Когда Туру было пять лет, он вместе с матерью побывал в Музее научного общества в Трондьеме. Здесь он увидел всевозможных животных, больших и маленьких, гладких и косматых, живописных и необычных. Этот случай сыграл важную роль, он подал Туру мысль устроить у себя «Дом животных» — собственный маленький музей.

Яркие воспоминания связаны у него с одним уголком, который лежал метрах в ста от дома. Несколько десятков лет назад здесь между высокими тополями и соснами был живописный пруд. Этот пруд некогда принадлежал графу Гюльденлеве, наместнику датского короля в Норвегии. Когда Хейердал поселился в Ларвике, он купил и пруд, и гору к югу от него, и это место стало для Тура-младшего ожившей сказкой. Чуть не каждый день он семенил сюда со своей няней Лорой и изо всех силенок карабкался на гору. На вершину вели старые, обросшие мхом ступеньки. Идти по ним было непросто — иных ступенек не хватало, а мальчик был очень мал. Но он упрямо лез вверх и достигал цели. В ямах на вершине рос мох и короткая, угнетенная ветром трава. Мальчик мог часами лежать на животе, рассматривая обитателей этих карликовых дебрей.

Седая няня Лора, с добрым и даже красивым, несмотря на морщины, лицом, была верным стражем. Если не было поблизости отца или матери, Лора не спускала глаз с мальчика. Когда у нее было время, она читала ему вслух, а то, подоткнув юбку, ударяла ногой по мячу так, что камни летели. Няне Тур поверял свои мысли, а ее комната была настоящей мечтой мальчишки. В молодости няня была просватана за моряка, который, возвращаясь из чужих стран, привозил ей всякие удивительные вещицы — часы с необычным заводом, корабль, чудом засунутый в бутылку, зеленый стеклянный шар от рыболовных сетей. Но всего чудеснее — створка жемчужницы и две больших раковины. Когда маленький Тур подносил к уху раковину, он слышал в ней странный шелест. Лора говорила, что это отзвук шума волн у далеких берегов.

В раннем детстве Тур мало общался с одногодками, но, хотя мальчик почти все время проводил со взрослыми, мир его вовсе не был однообразным. В комнатах он видел вокруг себя старинную мебель, предметы искусства и учился ценить прекрасное. И комнаты эти редко пустовали. Сюда приходили друзья дома, среди них были художники, и многое в их беседах давало пищу размышлениям мальчика.

А летом укладывали чемоданы, и семья отправлялась в путь — в столицу, или к родным, живущим в разных концах страны, или в какой-нибудь из горных домиков Хейердала. Сюда приезжали погостить и взрослые дети Алисон от прежних браков — Лейф, Тюлли, Якоб и Ингрид. Все они уехали от матери, когда Туру еще не исполнилось четырех лет. Поэтому он рос один, и с ним носились, берегли его, даже слишком. Во многом расходились родители, но в одном они были согласны — мальчик должен получить все, что они ему могут дать. Они все больше отдалялись друг от друга, но сын оставался любимцем обоих.

Владелец пивного завода Хейердал был в расцвете сил, полон энергии и замыслов. Но с годами душа его все больше раздваивалась. Во всяком случае в кругах, где он вращался, смотрели на него по-разному, совсем по-разному. Деловые люди считали его искусным и честным коммерсантом. Рабочие любили щедрого и простого в обращении хозяина. Друзьям нравились его веселый нрав и широта взглядов. Обыватели называли Хейердала повесой. А некоторые, те немногие, кто знал его в серьезные минуты, уверяли, что за этой улыбкой и бесшабашностью, как за броней, скрывается нота религиозности. Возможно, все они были правы. Возможно, сумма всех оценок давала верную картину. Одно несомненно: у этого властного и мужественного человека оказались слабости, которые сделали его сильно уязвимым. Эти слабости вместе с искренним преклонением перед личностью госпожи Алисон, наверно, и привели к тому, что он предоставил ей чуть ли не полную волю воспитывать младшего сына. Лишь изредка и очень осторожно отец пытался направить мальчика на путь, который считал для него лучшим.

Госпоже Алисон было уже под пятьдесят, она сложилась в сильного и полноценного человека. Порывы своей пылкой души она обуздывала непреклонной волей, а ее требования правды и искренности были так высоки, что отвечать им могла разве только она сама. Она всегда или почти всегда точно знала, что правильно, а что неправильно, и эта уверенность с годами неизбежно породила известную нетерпимость к другим людям, в том числе к мужу. Отношения супругов все сильнее осложнялись.

С самого начала госпожа Алисон взялась за воспитание маленького Тура с редкой для того времени целеустремленностью. Она всячески о нем заботилась, хотя это и не выливалось в ласку и тепло. Мать его никогда не обнимала, не сажала к себе на колени в сумеречный час, вообще избегала выражений чувств. Зато она всегда была начеку против возможных опасностей, всегда искала способы и средства сделать его здоровым и крепким. Младший сын занял главное место в ее жизни. Его она должна вырастить сильным и честным, непохожим на тех мужчин, которых она видела и знала. Странно, что это не мешало ей быть очень непоследовательной. С одной стороны, ей хотелось вырастить настоящего мужчину. С другой стороны, она старалась продлить детство мальчика.

Часы, распорядок дня играли важную роль. Тур ложился спать раньше своих сверстников, а утром вставал в строго определенное время. И отправлялся в уборную, где хочешь не хочешь надо сидеть, пока не очистишь кишечник. Чистота — добродетель, твердили ему утром и вечером. Пить из чужого стакана, есть чужой вилкой или ложкой строго воспрещалось. Кормили его только тем, что считалось здоровой пищей. Мать решила, что козье молоко питательнее коровьего, и купила двух коз, которых держали в старой конюшне при пивном заводе, что, естественно, было событием для всех мальчишек в округе. А Тур-младший не только пил вволю козьего молока, но и играл с косматыми «кормилицами».

В первые годы общение с другими детьми сильно ограничивалось постоянным надзором. Чаще всего он играл один, для чего у него были игрушки и животные, подаренные родными. Даже выбор игрушек определялся замыслами и склонностями матери. Он получал вырезанных из дерева ящеров и других доисторических животных. Или игрушечных обезьян и жирафов, слонов и крокодилов. Кукольных негров и индейцев, книжки про зверей, про тропические острова. Когда мальчик научился читать, ему дарили труды по географии и истории, книги про чужие страны и народы. В конце концов он так сжился с миром диких народов, что на рождество просил, чтобы ему клали под елку кокосовый орех — не как подарок, а как символ природы и первобытной жизни. До шести-семи лет он каждый вечер засыпал в обществе игрушечных обезьян и мишек. Возвращаясь из заграничных поездок, отец непременно привозил младшему сыну подарки — чучела животных, коллекции бабочек и других насекомых. Животные, растения, первобытные народы занимали Тура с детства, и глубокий интерес к ним остался у него на всю жизнь.