Жюль Верн - История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века Страница 2

Зетцен выехал из Дамаска 12 декабря 1805 года с проводником-армянином. Однако тот заблудился в первый же день, и Зетцен, предусмотрительно запасшийся пропуском паши, дальше уже двигался от селения к селению и в каждом требовал себе для сопровождения вооруженного всадника.

«Часть Ладши, виденная мною, — отмечает путешественник в отчете, напечатанном в старых "Анналах путешествий", — сложена, как и Хауран, базальтом, подчас очень пористым, и во многих местах представляет собою обширные каменистые пустыни. Селения — большей частью разрушенные — расположены на скалистых склонах. Черная окраска базальта, обвалившиеся башни, храмы и дома, полное отсутствие деревьев и зелени — все придает этим местам мрачный, унылый вид и даже наполняет душу каким-то страхом. Почти в каждом селении находишь то греческие надписи, то колонны, то еще какие-нибудь другие остатки античной культуры (я списал, в числе других, надпись императора Марка Аврелия). Дверные створки здесь, как и в Хауране, делают из базальтовых плит».

Едва Зетцен приехал в деревню Герата и расположился на отдых, как появилось человек десять всадников. Они объявили от имени помощника правителя Хаурана, что им велено схватить его. Их начальник Омар-ага[11], услыхав, что путешественника уже видели здесь в прошлом году, и вообразив, что пропуск у него поддельный, велел привести его к себе.

Сопротивление было бесполезно. Нисколько не встревожась этим происшествием, казавшимся Зетцену пустой помехой, он проехал полтора дневных перехода в глубь Хаурана, где на караванной дороге, ведущей в Мекку, его встретил Омар-ага.

Он довольно хорошо принял Зетцена, и на следующий день тот уехал. Однако при встречах с многочисленными отрядами арабов Зетцен, сумевший внушить им уважение своим видом, убедился в том, что Омар-ага имел намерение ограбить его.

По возвращении в Дамаск выяснилось, что найти проводника для путешествия по восточному берегу Иордана и вокруг Мертвого моря очень трудно. Наконец некий Юсуф аль-Милки, исповедовавший греческую веру, в течение тридцати лет торговавший с арабскими племенами и бывавший в областях, куда стремился Зетцен, согласился сопровождать его туда.

И вот 19 января 1806 года два путника выехали из Дамаска. Зетцен оделся в платье шейха и захватил с собой лишь кое-какую одежду, необходимые книги, бумагу для засушивания растений и набор лекарств, нужных ему как доктору, за которого он себя выдавал.

Два округа — Рашея и Хасбея, расположенные у подножия горы Хермон, в то время года еще увенчанной снежной шапкой, — были исследованы им раньше других, так как во всей Сирии они оставались пока наименее изученными.

По другую сторону этой горы путешественник посетил деревню Ашха, населенную друзами, резиденцию эмира — Рашею, а затем Хасбею, где остановился у ученого греческого епископа Шура или Шейды, к которому у него было рекомендательное письмо. Особое внимание путешественника в этой гористой местности привлекли залежи асфальта, вещества, «применяемого здесь для защиты виноградников от насекомых».

Из Хасбеи Зетцен добрался до Банияса, старинной Кесареи Филипповой, теперь превратившейся в жалкую деревушку из двух десятков хижин. Остатки древней крепостной стены еще можно было различить, но от великолепного храма, воздвигнутого Иродом[12] в честь Августа[13], уже не сохранилось и следа.

Река Банияс у древних считалась истоком Иордана; однако этого наименования заслуживает скорее река Хасбани, как самый большой приток его[14]. Зетцен обследовал Хасбани, а также озеро Мерон, в старину называвшееся Самахонитис.

В этих местах его покинули все погонщики мулов, ни за что не соглашавшиеся идти с ним к мосту Дшир-Бехат-Якуб; Зетцен расстался и со своим проводником Юсуфом, которого пришлось послать большой дорогой в Тивериаду[15], а сам всего с одним арабом пешком отправился к этому опасному месту.

Но, придя к Дшир-Бехат-Якубу, Зетцен долго не мог найти никого, кто согласился бы сопровождать его на восточный берег Иордана, пока наконец один местный житель, прослышав, будто он доктор, не обратился к нему с просьбой посетить шейха, страдавшего от болезни глаз и жившего на восточном берегу Тивериадского (Геннисаретского) озера.

Зетцен не упустил этого случая, и хорошо сделал. Он не спеша осмотрел Тивериадское озеро и реку Вади-Шеммах — правда, не без риска, что проводник ограбит или даже убьет его. Таким образом он достиг Тивериады (назьюавшейся Табарией у арабов), где Юсуф дожидался его уже много дней.

«Город Тивериада, — поясняет Зетцен, — расположен на самом берегу озера. Со стороны суши он окружен крепкой стеной из обтесанных базальтовых глыб, но, несмотря на это, его трудно назвать городом. От былого великолепия не сохранилось и следа, и можно обнаружить только развалины древнего города, которые простираются до горячих источников, находящихся на расстоянии одного лье к востоку. Над главным источником знаменитый Джеззар-паша[16] соорудил помещение для ванн. Будь эти воды в Европе, они, наверное, стали бы самыми излюбленными из всех известных. В долине, вокруг озера, благодаря концентрации тепла хорошо растут финиковые пальмы, лимонные и апельсиновые деревья, а также индигоноска[17]. В более возвышенных местах произрастают плоды, требующие умеренного климата».

К западу от южного конца озера виднеются кое-где остатки старинного города Тарихея. Отсюда начинается прекрасная равнина Эль-Гор, стиснутая между двумя горными цепями и почти не возделанная. Сейчас она служит только местом кочевья для арабских племен.

Зетцен без особых препятствий продолжал свое путешествие по Десятиградию[18]; однако, чтобы уберечься от алчных туземцев, ему пришлось переодеться нищим.

«Поверх сорочки, — рассказывает он, — я надел старый "камбас", то есть халат, а поверх него старую рваную синюю женскую рубаху, обмотал голову тряпкой и обулся в опорки. Старый, изорванный "аба"[19], накинутый на плечи, защищал меня от холода и дождя, а длинный сук служил посохом. Мой проводник, грек-христианин, оделся почти так же, и в этом наряде мы шли по стране десять дней. Часто нас задерживали холодные дожди, и мы не раз мокли до костей. Однажды мне пришлось целый день брести босиком по жидкой грязи, потому что по этой жирной, размокшей почве в моих рваных туфлях нельзя было идти».

Драа, находящаяся несколько дальше, представляет собой груду заброшенных развалин. От зданий, которыми она когда-то была знаменита, ничего не осталось.