Юрий Давыдов - Водораздел Страница 2

3

– Сэр! Гляньте-ка, сэр!

Стэнли подошел к борту. Густую синь Атлантики теснили зеленоватые волны. Атлантика отбрасывала чуждую прозелень, но та напирала могуче и весело.

Конго, африканская Амазонка! Стэнли знал, что еще несколько миль, и вот эта пресноводная зелень загустеет, примет коричневый оттенок, и поплывут в океане травы, ветви, древесные стволы.

Капитан Томсон подал Стэнли подзорную трубу. Стэнли увидел красноватые скалы. Не оборачиваясь, спросил:

– Итак, четырнадцатое августа?

Капитан заулыбался:

– Совершенно точно, сэр. Четырнадцатое августа одна тысяча восемьсот семьдесят девятого года от рождества Христова.

– Н-да, – задумчиво ответил Стэнли. – Ровно два года назад, милый вы мой, я вышел к океану по Конго.

Капитан обиженно поджал губы. Право, начальник мог бы отметить кое-что другое. Ну хотя бы то, что капитан Томсон в такой короткий срок сумел привести «Альбион» от одного берега Африки к другому. Стэнли покосился на капитана и рассмеялся:

– Хотите стаканчик?

– Плевать я хотел на ваш стаканчик, – проворчал капитан. – Часа через три я положу якорь в Банана-Пойнт.

– Валяйте, капитан. Честное слово, у вас это здорово получается.

«Разве в такой час не следует быть терпимым?» – иронически подумал Стэнли, и мысли его приняли совсем другое направление.

С удивительной быстротой развернулись события. Давно ли повстречался в Марселе с посланцами бельгийского монарха? Кем ты был тогда, Генри Мортон Стэнли? Не будем скромничать. Ты и тогда был знаменит. Спаситель доктора Ливингстона. Автор книги, изданной во всех странах Европы, в Америке. Ты пересек Африку с востока на запад, прошел по Конго почти от истока до устья. Ты не очень-то силен в науках, но ты сделал больше, чем все Дарвины, потому что это ты, в сущности, первым изо всех громко объявил, что Центральная Африка зовет пионеров-колонистов, настоящих парней с железными мускулами и железными сердцами. И все-таки кем ты был тогда, в Марселе, сидя в ресторане отеля «Ницца»? Журналист, путешественник, и только. А теперь?

Припомнились анфилады брюссельского дворца, адъютант короля белобрысый капитан Тис, сам король Леопольд с прямым пробором в волосах, висячим носом и бородою совком. Припомнились совещания с джентльменами, имена которых столь внушительны в финансовом и промышленном мире. Они привыкли играть наверняка. Далеко ли вверх по Конго, спрашивали они, смогут подняться пароходы? Какова протяженность железной дороги, которую, очевидно, придется проложить в обход порогов на Конго? Какой импорт наиболее выгоден? Достаточно ли интеллектуальны вожди племен, чтобы осознать благодеяния белых? Сколько потребуется и каких именно товаров, чтобы договориться с вождями?

Они дымили сигарами, задумчиво постукивали по столу карандашами, переглядывались. А Генри Мортон Стэнли выкладывал свои карты. Его голос звучал четко, будто он откидывал костяшки на счетах.

«Наука», «Прогресс», «Христианство» – обо всем эдаком Стэнли не упоминал. Обо всем эдаком написали журналисты, возвещая рождение комитета по исследованию Верхнего Конго.

Что же до мистера Генри Мортона Стэнли, то он вышел из королевского дворца не журналистом и не просто путешественником. О нет! Он вышел из дворца главноуправляющим предприятия.

Главноуправляющий! Это звучит как главнокомандующий. Гонорары, которые платили в издательствах за книги об Африке, казались теперь нищенскими. Отныне у него свой расчетный счет в банках Английском и «Сосьете женераль дю Бельжик»…

Комитет торопился. Франция и Португалия тоже прицеливались к бассейну Конго. Как сказал поэт, «что упущено в мгновенье, того и вечность не вернет». Господа акционеры не желали упускать мгновения. Уполномоченные Леопольда II, все эти полковники, графы и гофмаршалы, осаждали главноуправляющего. Они не могли обвинить его в медлительности. Он действовал! Подбирал помощников. Главное, чтобы не были слюнтяями. История не спрашивает, к а к сделано, история спрашивает, ч т о сделано. Хлопотал о судах и разборных домах, об оружии и провизии, о товарах для африканцев… Капитан Томсон пошел на «Альбионе» к восточному побережью Африки, к острову Занзибар. Там были наняты носильщики – вот эти молодцы, которые столь громогласно ликуют при виде берегов…

«Альбион», замедляя ход, приближался к устью Конго. Черные парни, в лад топоча босыми пятками, прихлопывая в ладоши и сверкая улыбками, пели:

Друзья, вам случалось унывать.Что вы скажете теперь?

Вот вы видите, как земля идет к нам,И земля подкрепит нас мясом и вином.

Будем весь день играть и плясать.Есть, пить, играть и плясать!

В полдень пароход был близ огромного устья Конго. Желтая песчаная коса выстреливала далеко в океан. На косе белели европейские фактории. Стэнли приказал поднять флаг: синее полотнище и на нем золотая звезда, та самая, что должна взойти над Конго, – флаг акционерной компании.

Приняв лоцмана, «Альбион» вошел в устье реки. Был виден лишь один ее берег, другой крылся в мареве. Конго раскидывалась вольно, на несколько миль. И все же эта огромная, живая, всплескивающая масса коричневатой прохладной воды не могла одолеть духоту, натекавшую с берегов. Вот она, эта земля, встающая по правому борту «Альбиона». Она поросла мангровым лесом, где вызывающе-резко вскрикивают попугаи, где слоны, отыскивая пастбища, с треском ломают чащобы, где крадутся гибкие леопарды.

Четыре столетия минули с тех недобрых дней, когда европейцы увидели эти воды, этот берег. Зловещими призраками грядущих несчастий означались на коричневой реке медлительные каравеллы португальцев.

За четыре века до «Альбиона» пришли в Конго суда Джогу Кау. А за несколько веков до того, как пришли португальцы, вождь Нтину Беме основал государство Конго.

То была страна земледельцев и ремесленников, торговцев и охотников, широких дорог, проложенных на сотни миль в дебрях тропических лесов. Великим почетом пользовались в этой стране искусники кузнецы, и подчас чернокожие гефесты[3] садились на царский трон в столице Мбанза-Конго, которую населяли несколько десятков тысяч жителей.

Португальцы вползли в страну, как змеи. Медоточивы были уста католических миссионеров, уста, пересохшие не от жажды, а от жадности. Следом за воинством Христовым явилось воинство королевское. Попы чадили ладаном, солдаты – пороховым дымом. Но приспел день, и конголезцы восстали. И уж больше не довелось Лиссабону владеть африканской страной. Однако вскоре захирело детище легендарного Нтину Беме. Есть нечто равное чужеземному нашествию – междоусобные войны. И, обескровленное враждою царьков, поникло Конго, как никнет могучее древо, источенное червями…