Владимир Динец - Отели без звезд Страница 2

Он бедный музейный работник, после объединения Германии столкнувшийся лицом к лицу с капитализмом. Его бабочки не имеют никакого практического значения и вообще никому не нужны, кроме него самого. Поэтому бедняга живет в трехэтажной халупе, которая и на дом-то не похожа, скорее на правительственную дачку или санаторий ЦК. Конечно, не в центре, а на отшибе — на вершине поросшего сосновым лесом холма с видом на Эльбу и город. Старенький BMW тащится сюда от вокзала целых десять минут. Дом настолько бедный, что даже не запирается. Единственная радость, которую ученый может себе позволить — это поездка зимой на Суматру или Борнео, но не больше, чем на полгода. И ему приходится, как каторжному, ловить там бабочек на продажу, чтобы окупить прокат гидросамолета и наем носильщиков.

Ведь у него жена и дети.

Утро выдалось солнечное. с морозцем. Деревья в саду покрыл иней — совсем как у нас в России. Здесь, на чужбине, как-то сразу многое понимаешь о Родине…

По дороге на вокзал мы зашли в супермакет. Там и вправду кой-чем торгуют, но, вопреки нашим легендам о Западных Магазинах, колбасы там нет. Колбасу продают в специальном супермаркете. Поезда тут ходят довольно редко, но все почему-то пустые. Во многих городах самые заметные здания — мечети (в Дрездене, например, 25% жителей — турки).

Приехав в Берлин, позвонил знакомым. Они до вечера на работе. Пошел гулять по городу и попал на демонстрацию против нацистов. Там бесплатно кормили — съел пять погонных метров сосисок и выпил бадью глинтвейна. Знакомые, собственно, не мои, а брата Миши. («Брата» — это для краткости, на самом деле он сын от первого брака мужа сестры моей бабушки — прим. авт.) Оказывается, Миша позвонил им неделю назад и предупредил, что приедет в гости его любимый братишка. На вопрос, как зовут братишку, он замялся и сказал, что ответит завтра — склероз. Назавтра мои знакомые позвонили в Москву сами и попали на Сашу (Мишиного маленького сына — прим. авт.) Саша объяснил, что приедет его брат и лучший друг Вовка, отличный парень. В общем, они сгорали от любопытства до моего приезда.

Мише ничего не говорите.

В конце концов мы вполне нашли общий язык. Они мне рассказывали про тяготы и лишения, вызванные объединением Германии, а я им — про ужасы разгула демократии при перестройке. Особое впечатление на них произвело то, по какой книге я готовился к путешествию. В Берлине я прожил несколько дней. Чтобы не стеснять гостеприимных хозяев, с утра до вечера слонялся по городу. Зима никак не начиналась, хотя был уже февраль: тепло, сыро и пасмурно, в парках даже подснежники зацвели. Архитектура тут довольно мрачная. Самое жизнерадостное здание — огромная синагога, гибрид Христа Спасителя с индийскими храмами.

Продал одному датчанину за сто марок железный штырь в качестве фрагмента баррикад у «Белого дома» — чем они хуже Берлинской стены? Договориться об оптовых поставках, к сожалению, не удалось.

Образ грабителя — колонизатора у нас ассоциируется с Англией. На самом деле немцы позволяли себе гораздо больше. В Пергамском музее собраны несметные сокровища, вывезенные ими из разных стран в конце прошлого и начале нынешнего века. Некоторые древние города — Пергам, Ашшур, Вавилон — сюда доставили почти целиком: стены, башни, мозаичные полы, великолепные изразцовые Ворота Иштар и так далее.

В Музее Природы (том самом, где Штирлиц встречался с агентами) есть сердоликовые аммониты размером с тарелку «Кросны» и скелеты ихтиозавров с детенышами внутри.

Но самое большое впечатление на меня произвели зоопарки. Их два: один в Восточном Берлине, другой в Западном. В последние годы между ними шло нечто вроде соцсоревнования, которое явно пошло на пользу обоим: трудно даже сказать, какой лучше. В аквариумах там целые коралловые рифы: тридакны, медузы, скаты, светящиеся рыбки, наутилусы. Рыбы-бабочки и ангелы выстроились в очередь к губанам-чистильщикам. В инсектарии можно увидеть термитник изнутри, в террариуме — трехметровых варанов, в инкубаторе — акулят, выбирающихся из яйцевых капсул.

Есть еще павильон ночной фауны, где в почти полной темноте живут летучие мыши, лемуры, тушканчики, летяги и совы; кусок «орского берега» с прибоем и птичьим базаром; оранжерея с тропическими птицами (утром там совсем нет народу, и если посидеть минут двадцать неподвижно, райские птицы начинают токовать в шаге от твоей скамейки). Ну, и всякие «мелочи»: панды, золотые кошки, голубые бараны, красные волки, окапи, носороги всяческие, леопарды нескольких подвидов… в общем, уйти оттуда трудно, особенно биологу.

Из пригородов Берлина мне больше всего понравился Потсдам. Архитектура там такая же мрачно-казенная, как в самом городе, зато есть большой и очень красивый парк — там даже утки-мандаринки гнездятся в дуплистых ивах, нависающих над прудами.

Это письмо я передам вам с одним знакомым, который завтра едет в Москву. Когда вы его прочтете, я, наверное, буду уже на острове Рюген, на Балтике. Не волнуйтесь. Всем привет. До свидания.

Ваш Володя.

Берлин, ФРГ

Письмо второе. Жизнь на обочине

Здравствуйте! Это я, Вовочка.

Теперь я путешествую не на поездах, а автостопом, что гораздо дешевле и интереснее. Правда, чтобы из Берлина доехать, к примеру, до Рюгена в Пруссии, пришлось сменить шесть попуток, а это большая потеря времени.

Поначалу я просто тупо стоял на обочине, дожидаясь, когда меня кто-нибудь подберет. Теперь-то мне известно, что как раз этого делать ни в коем случае не стоит. Но расскажу обо всем по порядку.

На Рюген я добирался, чтобы посмотреть национальный парк Jasmund — там прекрасный лес и стометровые береговые обрывы из белого мела с «молочными»

водопадами. Было на удивление тепло, шел моросящий дождик. Под влажными ладонями морского тумана моя обветренная физиономия на глазах приобрела нормальный цвет.

В парке не было ни души. Я переночевал в пустом кафе на скале «Королевский трон». Ночью обрывы словно светятся под луной, а на пляж выходят лани и лижут морскую соль.

Вообще и в Чехии, и в Германии поразительно много всякой фауны. На полях то и дело видишь косуль и благородных оленей, на пригородных пустырях — лис и фазанов, а ночью в скверах — сов и куниц. Вам, наверное, смешно, что я столько пишу о зверях, но ведь отношение к природе — очень характерная черта, позволяющая сразу оценить культурный уровень страны.

Рюген — один из самых глухих уголков Пруссии, но он покрыт сетью великолепных шоссе, по которым на роскошных лимузинах гоняют девчушки-школьницы. Один такой «Мерседес» подвез меня до рыбацкого городка Засниц, а там я очень долго стоял на обочине, пока не поймал «Вольво» до Ростока.