Дмитрий Быстролетов - В старой Африке Страница 20

— И все они тоже носят повязку на лице?

— Нет. Вот будете бродить по аррему и все сами увидите. Арремами здесь называются горные поселки.

— А каково племенное и государственное устройство туарегов?

— А вот послушайте. Кель-тигельми разделены на шесть племен. Во главе племени стоит аменокал. Племена различаются по языку, одежде и быту — по устройству шатра или покрою гандуры (так называются их широкие рубахи до колен) можно определить, к какому племени принадлежит их хозяин. Здешние горцы — северяне из племени кель-ахаггар — ахаггарены, самые дикие, бедные и независимые из туарегов. А вот на юге вы увидите роскошные саванны и тамошних туарегов — более богатых и культурных: они скачут на лошадях, а не на верблюдах.

Лоренцо передохнул немного и продолжал:

— Главой свободной семьи является старейший, совет старейших назначает вождя племени, совет вождей выбирает аменокала, совет аменокалов является общенациональным органом власти, впрочем, только символическим. Семья зависимых подчиняется одному из имошагских старейших и вместе с его семьей в прежние времена шла на войну. Рабы-слуги ниже по рангу рабов, прислуживающих скоту; рабы имаджегов выше по положению рабов имгадов. Вот вам и все, что можно сказать об общественной организации туарегов!

Лоренцо задумался и вдруг засмеялся и добавил:

— Да, еще одна подробность, и притом крайне важная и характерная: женщины здесь имеют те же общественные и политические права, что и мужчины. Они вмешиваются во все дела и больше всех шумят на сходках! Центральная Сахара — женское царство! Когда таргия одна — она всегда при оружии. Помните это и лучше не трогайте их.

— Не собираюсь. А бывают здесь неурожайные годы?

— Нет, поскольку все харатинские огороды поливные. Но иногда в году совсем не выпадает дождя: тогда не только не появляется сезонная, последождевая растительность, но и выгорает постоянная. Это для туарегов — катастрофа. Мелкий скот и женщины в этих случаях остаются здесь, в горах, а мужчины гонят стада верблюдов на юг, в саванны, где засухи не бывает. Такое массовое передвижение возможно только потому, что животные здесь — верблюды, а люди — туареги: стойкость и выносливость тех и других одинаково изумительна!

Накануне отъезда Лоренцо показал Гаю место, где примерно тысячу лет назад находилось небольшое озеро, в которое тогда вливалась постоянная горная река; по высохшему руслу ее они теперь и поднимались. Тогда же он предложил Гаю ознакомиться с археологической коллекцией экспедиции: в аккуратных коробочках лежали пронумерованные древние наконечники стрел и копий, сверла, ножи, обломки ступок и черепки посуды, разнообразные украшения — вещественные доказательства самостоятельного развития местной материальной культуры от раннего каменного века через бронзовый и до железного. В доисторические времена здесь уже существовали оживленные связи с соседними народами, что доказывалось предметами арабского происхождения, привезенными с севера, и изделиями хаусса, доставленными с юга. Значит, здесь были, хорошие условия для развития человеческого общества — сначала изолированного, потом связанного с внешним миром.

Теперь это казалось невероятным. Но в горах сохранились природные условия, которые когда-то были и внизу. Чем выше поднимался отряд, тем чаще появлялись пучки жесткой травы, потом кустики и кусты тамариска и даже акации. Гай попытался выдернуть пучок травы высотой в полметра, но смог это сделать лишь с помощью сенегальца, раскопавшего штыком землю метров на пять в окружности: все живое здесь жадно искало воду.

Едва начали шарить по кустам, как поползли ящерицы, блеснула чешуя гадюки… На крик отозвались птицы — вспорхнули показавшиеся здесь очень милыми воробьи, черкнула по воздуху быструю кривую ласточка, захлопал крыльями голубь. Наконец под общее радостное «ура!» бросился наутек маленький серый зайчик. Тут Гай взялся за бинокль и нашел среди скал и кустов антилопу и шакала…

— Мы входим во второй этаж горного пейзажа — средиземноморский! — важно объявил Лоренцо на привале. — Смотрите, мсье ван Эгмонд, вот вам дикие оливки и фисташки, а это— типичное местное деревцо с узловатым стволом и иглистыми листьями. Как называется? А черт его знает! Смотрите-ка лучше сюда! — Он указал направление своей флягой. — Видите? Ну, быстрее, больше влево!

В бинокль Гай нашел большого муфлона, мирно щипавшего траву. Но настоящую радость доставили стада овец, коз, ослов и верблюдов, сначала редкие, потом большие и частые. На одном повороте в предрассветной серой мгле Гай увидел зрелище, которое не видел со дня выезда из Туггурта: зелень, скот, шатры кочевников и веселые дымки утренних костров.

— Кто бы поверил, что это возможно в сердце пустыни! — воскликнул он.

— Да, но только на высоте 1800–2400 метров! — ответил Лоренцо. — После дождя весь Хоггар за двое суток превращается в зеленый рай.

— А как радуют глаз стада!

— Еще бы! Скота здесь немало. Туарегская семья кормится продуктами животноводства и живет с их продажи. Аменокалы владеют сотнями верблюдов и ослов и тысячами голов Мелкого скота. В их собственности находятся десятки луж и колодцев. Вот, кстати, перед нами довольно крупное стадо, прикиньте-ка на глаз…

Они принялись делать подсчеты.

— Разве я поверил бы этому вчера?

Путники едва передвигали ноги — они прошагали почти десять часов, но все понимали, что скоро будет вода, горячая пища, сон.

— Мы у цели! Вступаем в третий этаж!

— По каким же признакам вы это определили, граф? Лоренцо молча провел рукой с видом волшебника, показывающего свои чудеса. И действительно, дивиться было чему!

В розовом свете утра в прохладной тишине нежился Хоггар. Слева протянулся могучий массив главного хребта с вершиной — горой Иламан. Вдали виднелось зеленое вади Атакор-н-Ахаггар — главная транспортная артерия Хоггара. Дорога вилась по узкому короткому полю, посреди которого блестело маленькое хоггарское болотце (агельмам) с сочной травой по берегам. А на поле расположился оживленный поселок (аррем), который после жуткого безлюдья Сахары показался им чуть ли не Парижем, — десятка три четырехугольных глинобитных хижин, круглые склады, голубые дымки кузниц и мастерских и звуки человеческой жизни и деятельности. Вокруг деревни находились тщательно возделанные огороды и канавки с водой; выше, на склоне горы шатры (эханы) и шалаши кочевников. Еще выше — конец ущелья и перевал…

— Три тысячи метров над уровнем моря! — Лоренцо показал на вершину Иламана, казавшегося отсюда невысокой горкой. — И целая деревня в стране, где на один квадратный километр приходится ноль целых семь тысячных жителя!