Александр Елисеев - Мусульманские паломники Страница 20

Въ тотъ день, когда мы отдыхали, были около полдня именно такіе часы, когда гибнутъ сотни людей въ пустынѣ; небо приняло уже багрово-красный цвѣтъ, на горизонтѣ появлялась даже дымка, подобная предвѣстницѣ самума, и мы ожидали его — «дыханія злого духа», но страшная чаша миновала насъ, и намъ, сытымъ и здоровымъ, у горнаго потока все-таки жилось сравнительно легко. Когда я подходилъ въ ручейку, чтобы вновь умыться и освѣжить горячую голову, вдали на востокѣ показалась легкая синеватая дымка; въ воздухѣ какъ будто промелькнули тончайшіе, почти незримые, абрисы пальмъ и строеній въ трепещущей отъ зноя атмосферѣ; казалось, готова была создаться чудная картина «фата-морганы», и былъ готовъ весь матеріалъ для этого призрачнаго творенія, — но легкая зыбь въ воздухѣ, едва замѣтная, вырвавшаяся изъ ущелья, какъ послѣдній вздохъ, Богъ вѣсть, откуда прилетѣвшаго вѣтерка, разсѣяла волшебную фантасмагорію. Я зналъ эти миражи; я ихъ видалъ не разъ въ пустынѣ, и «море дьявола» не обмануло бы меня.

Когда я освѣжилъ наконецъ свою пылающую голову и разгоряченное тѣло въ прохладной водѣ ручейка, то какъ-то невольно вырвалось у меня самого, по-арабски — эль хамди лиллахи! Такъ благотворно подѣйствовало омовеніе. Освѣженный, я вернулся подъ свой самодѣльный импровизированный шатеръ; омочивъ еще разъ голову водою и обложивъ ее намоченными платками, я легъ на тюки и уснулъ богатырскимъ сномъ, стараясь наверстать время безсонной ночи и потери организма за сегодняшнюю трудную экскурсію.

Проснулся я около шести часовъ вечера. Весь лагерь былъ уже на ногахъ и копошился. Солнце давно перешло зенитъ и спускалось ближе въ западу; въ воздухѣ не чувствовалось уже страшнаго зноя, дышалось легче и свободнѣе. Наступило лучшее время въ пустынѣ — вечеръ и ночь. Мои паціенты были по прежнему въ полубезсознательномъ положеніи; всѣ холерные припадки увеличились еще сильнѣе; не сегодня, такъ завтра несчастнымъ угрожала смерть. Тутъ уже была безсильна всякая помощь, и я вполнѣ соглашался съ Абдъ-Аллою, что чтеніе корана и молитвы были для умирающихъ полезнѣе, чѣмъ вмѣшательство врача, неимѣющаго подъ руками никакихъ пособій. Утоленіе жажды, теплые компрессы и обтиранія производились еще, по моему настоянію, импровизированными сестрами милосердія изъ хаджей, но по временамъ даже и этотъ палліативъ доставлялъ мученіе страдальцамъ. Вездѣ страшна холера, но всего страшнѣе она въ пустынѣ, гдѣ и безъ нея вокругъ все безмолвно и мертво, гдѣ и въ природѣ царитъ одна смерть.

Старый шейхъ, то шепталъ какія-то слова изъ корана, особенно, вѣроятно, помогающія въ подобныхъ случаяхъ, то приказывалъ ихъ начитывать по очереди передъ умирающими хаджами. Монотонное, заунывное чтеніе среди тишины пустыни напоминало мнѣ чтеніе псалтыря надъ умершими у насъ, съ той только разницей, что здѣсь оно производилось еще надъ живыми — вѣрнѣе сказать — живыми мертвецами. Только изрѣдка среди однообразнаго начета корана вырывалось вмѣстѣ со стономъ изъ груди несчастнаго — «вахіати-эль-расуль-атина-шуэйта-этъ-маа» (во имя пророка дайте мнѣ воды!) И когда прохладная влага орошала его изсохшія уста, онъ снова умолкалъ.

Мы опять собрались вмѣстѣ, я съ своими проводниками. Абдъ-Алла и Букчіевъ. Закуривъ наргилэ и по временамъ освѣжая свои губы душистымъ кофе въ миніатюрныхъ, почти игрушечныхъ чашечкахъ, которыхъ мы испили не мало, мы разсѣлись на тюкахъ около костра и мирно бесѣдовали. Приказавъ другимъ хаджамъ читать коранъ — эти «сладостнѣйшіе стихи въ мірѣ», надъ умирающими, старый шейхъ былъ спокоенъ, какъ бы совершивъ все то, что составляло его долгъ и священную обязанность. Отступился на время и я отъ своихъ паціентовъ, предоставивъ молитвамъ корана цѣлить неисцѣлимыхъ, вырывать жертвы изъ когтей смерти. За трубкою наргилэ и чашкою кофе, послѣ хорошаго отдыха среди уже набѣгавшей вечерней прохлады, пріятно бесѣдовалось намъ. Абдъ-Алла и Букчіевъ разсказывали о своемъ паломничествѣ, хотя, повидимому, скрывали многое, пожалуй самое интересное, вѣроятно, потому что не хотѣли повѣдать всѣхъ тайнъ московскому гяуру.

И все-таки много они поразсказали мнѣ, сидя у нашего костра, въ долгій вечеръ и еще болѣе долгую ночь. Только за полчаса до заката солнца они сошли со своихъ мѣстъ, чтобы совершить молитву — аасръ, и четыре уставныхъ колѣнопреклоіенія, да въ минуту заката еще два, съ произнесеніемъ молитвы — аймэ, съ тѣмъ, чтобы ангелы тѣхъ часовъ не преминули ихъ записать въ книгу правовѣрныхъ, исполняющихъ велѣніе пророка.

И чѣмъ больше смотрѣлъ я на эту смѣсь народностей, соединившихся въ одинъ караванъ человѣкъ въ шестьдесятъ, подъ предводительствомъ бывалаго шейха, котораго они навѣрное считали святымъ, тѣмъ болѣе я задумывался надъ этими странными пилигримами. Вотъ, что я узналъ, и что мнѣ удалось слышать объ этомъ интересномъ хожденіи мусульманъ къ своимъ завѣтнымъ святымъ мѣстамъ и преимущественно въ благословеннымъ городамъ Геджаса — Меккѣ и Мединѣ, гдѣ зачался исламъ, гдѣ совершалось служеніе основателя религіи, пророка Магомета, «ниспосланнаго Аллахомъ въ міръ для наставленія человѣчества».

VI

Но кромѣ Мекки и Медины, этихъ, по преимуществу, мусульманскихъ паломническихъ мѣстъ магометанскаго міра, есть еще и другіе религіозные центры, притягивающіе массу паломниковъ. Эль-Будсъ (Іерусалимъ), который они уважаютъ, какъ мѣсто поклоненія Христу — «великому пророку»; Эль-Халиль (Хевронъ), гдѣ находятся гробницы патріарховъ Авраама, Исаака, Іакова, Іосифа и др., чрезвычайно уважаемыхъ мусульманами; и наконецъ, Эль-Масръ-Бахира (Каиръ) — гдѣ находится чуть не «сорокъ-сороковъ» мечетей (между ними мечеть Амру — одна изъ величайшихъ святынь ислама); вотъ тѣ центры поклоненія, куда стекаются богомольцы со всѣхъ концовъ магометанскаго міра. Не всѣ паломники однако носятъ почетное имя хаджей; для того, чтобы получить его и вмѣстѣ съ нимъ внѣшнее отличіе въ зеленомъ цвѣтѣ, надо непремѣнно пойти въ Аравію, въ святынямъ Геджаса, поклониться гробу Магометову. Хотя кораномъ и положено каждому мусульманину сходить, по крайней мѣрѣ, разъ въ жизни въ Мекку, но большинство, конечно, не исполняетъ этого предписанія, ссылаясь на всевозможныя препятствія; между ними, впрочемъ, есть и законныя, дозволенныя кораномъ, исключенія — бѣдность и болѣзнь; на женщинъ не распространяется вовсе предписаніе корана относительно посѣщенія Мекки, хотя и имъ не возбраняется поклоняться на мѣстѣ величайшимъ святынямъ ислама.

Желающіе отправиться въ далекое и трудное богомолье собираются въ извѣстные пункты, гдѣ и устраиваются настоящіе паломническіе караваны. Жители азіатскаго мусульманскаго міра — индусы, персы, малоазіатскіе турки, среднеазіатцы, собираются въ Дамаскѣ, тогда какъ мусульмане Африки, турки изъ европейской Турціи, албанцы и др. — въ Каирѣ. Хотя караваны нѣсколько разъ въ годъ выступаютъ изъ этихъ пунктовъ, но главный сезонъ хаджей — это конецъ мѣсяца «шеваля», когда караванъ, вышедшій изъ Каира или Дамаска, можетъ въ первыхъ числахъ мѣсяца «зельхаджи», въ самому празднику курбатъ-байраму быть въ Меккѣ.