Лондон. Прогулки по столице мира - Мортон Генри Воллам Страница 20

— Господь, прими мою душу! — воскликнула королева.

Француз извлек из соломы свой меч. Неслышно ступая по эшафоту ногами в чулках, он приблизился к жертве, жестом показал одному из подручных, чтобы тот подошел к королеве с противоположной стороны. Она почувствовала это движение и слегка шевельнула головой. В то же мгновение меч поднялся и резко опустился. Француз наклонился и поднял голову Анны. Вопль ужаса пронесся по толпе, ибо смерть пришла столь стремительно, что губы королевы все еще шевелились, произнося слова последней молитвы. Так была выполнена воля короля.

Затем произошло нечто странное. Выяснилось, что никто не позаботился о гробе. Всхлипывающие фрейлины остались наедине с телом своей госпожи. Они долго решали, куда положить тело казненной, но так и не смогли подыскать подходящего укрытия. Наконец какой-то добрый стражник принес из расположенного поблизости арсенала старый ящик для стрел из древесины вяза. Стеная и скорбя, женщины перенесли тело Анны Болейн в церковь Святого Петра-в-веригах, в двух шагах от эшафота.

Так умерла мать королевы Елизаветы, а на следующий день Генрих VIII женился на Джейн Сеймур.

Прикажи Генрих VIII своим многочисленным шпионам заглянуть в личную жизнь юной Екатерины Говард, он бы, возможно, на ней не женился и тогда удалось бы избежать многочисленных невзгод и трагедий, а Тауэр-Грин не пришлось бы вновь становиться сценой ужасающего зрелища. На портрете в Национальной портретной галерее эта молодая женщина выглядит скромно и благочестиво, как монахиня, хотя на самом деле она была веселой и распутной и узнала правду жизни в необычайно раннем возрасте. Ее отец, скупой и скрытный лорд Эдмунд Говард, был одним из обделенных богатством единокровных братьев герцога Норфолка. Дочь графа воспитывалась под присмотром «старой Агнес» — вдовствующей герцогини Норфолкской, скандальной и жадной стервы. Она приходилась мачехой герцогу, жившему в ее доме в Ламбете.

«Старая Агнес» содержала у себя нечто среднее между королевским двором и школой-интернатом. Ее посещали тринадцать девочек из хороших семей, призванные учиться у старой драконессы изысканным манерам и моральным устоям. Эти девочки спали в одной большой комнате и по ночам частенько устраивали пирушки. В архивах сохранилось упоминание о том, как однажды после наступления темноты они стащили из кладовой пироги с голубями.

Иногда в этих пирах принимали участие деревенские юноши или родственники герцогини, также приписанные ко «двору» «старой Агнес» в качестве пажей или камергеров. Екатерина Говард, которой тогда было лет пятнадцать или шестнадцать, привлекла к себе внимание некоего учителя музыки, мистера Мэннока, или Мэнокса, а также мистера Фрэнсиса Дерхэма, который играл на мандолине. Ревнуя Екатерину к Дерхэму, Мэннок написал герцогине записку, в которой советовал ей зайти в общую спальню, после того как стемнеет. Последовав этому совету, герцогиня застала веселую компанию врасплох. В частности, она обнаружила, что Дерхэм и Екатерина Говард «целуются, заключив друг друга в объятия». Старая леди принялась раздавать направо и налево оплеухи, а молодые люди пустились наутек; похоже, в тот момент никто из них особенно не расстроился. Они огорчились лишь спустя несколько лет. Когда о случившемся стало известно лорду Уильяму Говарду, тот только воскликнул: «Вот сумасбродные девки!» Одной из этих сумасбродных девок суждено было стать супругой венценосца.

Когда Генрих впервые увидел Екатерину Говард, ему было под пятьдесят, а ей около девятнадцати. Тучный и злобный, мучимый букетом болезней, король страдал манией величия, поглощал неимоверное количество пищи и злоупотреблял спиртным, да и наружность у него была, говоря откровенно, не слишком привлекательная. Он не мог ходить самостоятельно и передвигался только с помощью приближенных. За те шесть лет, что минули после казни Анны Болейн, Генрих успел превратиться в настоящего домоседа. Он женился на Джейн Сеймур, которая умерла родами принца, принеся королю наследника — будущего Эдуарда VI. Затем он вступил в платонический брак с непривлекательной Анной Клевской, но быстро наскучил ею и развелся, причем назначил Анне пенсию, выдал свидетельство о непорочности и пожаловал титул «королевской сестры».

Встретив Екатерину Говард именно в этот период своей жизни, король счел девушку неотразимой. Он клялся, что никогда прежде не встречал столь приятной и скромной девицы. Генрих называл Екатерину своей «розой без шипов». Испытывая к ней самые нежные чувства, он забрал девушку из-под отчего крова и привез во дворец, где она всем понравилась. «Она всегда смеется и пребывает в радостном настроении», — писал французский посол Марильяк, а в Париже, должно быть, цинично улыбались, читая эти строки.

Летом 1540 года Генрих тайно женился на Екатерине. Он был безумно счастлив; после семи унылых месяцев с Анной Клевской Екатерина казалась ему проблеском солнечного света. Под ее влиянием он даже помолодел. «Король завел новый распорядок дня, — докладывал Марильяк своему монарху Франциску I. — Он встает между пятью и шестью часами, в семь слушает мессу, а затем уезжает на верховую прогулку и возвращается к обеду, который начинается в 10 часов утра».

Через год после свадьбы Генрих отправился в путешествие по северной Англии, Екатерина поехала вместе с ним. В их отсутствие некий Лассалль, которого историк Фрауд, напрочь забывший о последующих событиях, называет джентльменом, пришел к находившемуся в Лондоне архиепископу Кентерберийскому и поведал о том, что до замужества королева находилась в близких отношениях с Мэнноком и Дерхэмом. К тому времени архиепископ Кранмер, должно быть, уже окончательно потерял голову от чрезмерного количества сотрясавших английский двор разоблачений в неверности; вместо того чтобы спустить этого Лассалля с лестницы, он раструбил новость по всему Лондону, в том числе рассказал лорду-канцлеру и другим придворным. Когда вернувшийся из поездки король находился в Хэмптон-Корте, ему пересказали эту историю. Генрих отказывался верить, что грязные слухи имеют отношение к его «розе без шипов», но все же распорядился провести расследование.

Мэннок и Дерхэм были арестованы и во всем сознались. Созвали заседание королевского совета. Когда Генриху представили доказательства вины Екатерины, он разрыдался. Его дородное тело (точнее сказать, тушу) еще долго сотрясали спазмы. Кранмера отправили к королеве, которая после истерики признала свою вину и молила короля о прощении. Из Хэмптон-Корта ее перевезли в Сайон-хаус. После допроса фрейлин выяснилась не менее шокирующая подробность. Во время путешествия на север прекрасная, но ядовитая как змея, леди Рочфорд тщательнейшим образом изучала окрестности королевской опочивальни, черные лестницы и потайные ходы, дабы мистер Томас Калпепер, придворный короля, мог без помех навещать королеву. Когда это открылось, стало ясно: Екатерина Говард виновна. Леди Рочфорд отправили в Тауэр, вскоре к ней присоединился Томас Калпепер. На суде он признал, что они с Екатериной были влюблены друг в друга еще до того, как она вышла замуж за короля.

«Не стремитесь узнать более того, что король отнял у меня женщину, которую я люблю больше всего на свете, — сказал он на суде. — Можете меня за это повесить, но мы любим друг друга, хотя вплоть до сего часа между нами не было ничего дурного».

Калперера повесили в Тайберне, затем, еще живого, сняли с виселицы, четвертовали и обезглавили.

Генрих повел себя весьма необычно. Ему не хотелось казнить свою «розу без шипов». Он предпочел бы заключить ее в монастырь. Теперь, когда ее возлюбленный был мертв, Екатерина просила лишь о том, чтобы ее не казнили прилюдно. Пролетели месяцы, на протяжении которых королева внешне оставалась жизнерадостной, носила лучшие наряды, признавала свою вину и говорила, что заслуживает смерти.

Наконец король принял решение. 10 февраля 1542 года королеву по воде отправили в Тауэр. Первой шла лодка с двадцатью четырьмя гребцами; на ней находился лорд-хранитель малой государственной печати. Затем следовала маленькая двухвесельная лодка, под тентом сидела королева. Замыкала процессию роскошная барка графа Саффолка с сотней вооруженных людей. Когда лодки проходили под Лондонским мостом, уже стемнело, иначе королева наверняка разглядела бы над центральным пролетом насаженную на копье голову своего возлюбленного. Под покровом тьмы одетая в черный бархат Екатерина сошла на берег у Ворот изменников и проследовала в отведенные ей покои.