Эмилия Остен - Авантюра леди Шелдон Страница 21

– Я никак не могу назвать место, в котором мне не хочется жить, домом! К тому же, я давно вышел из младенческого возраста, чтобы цепляться за бабушкину юбку и слушать, как надо мною квохчут, словно над несмышленым цыпленком.

– Вы точно не об Эмме говорите, кузен! Вы что, забыли, какая она?!

– Да! – рявкнул Джеймс. – Забыл!

– Боже, – пробормотала Роуз, – и как вы могли показаться мне хорошим человеком?

– А я и есть хороший человек, – произнес он. – Хороший, но запутавшийся. Еще никогда мое чувство долга перед семьей, по правде сказать, изрядно заржавевшее, не вступало в конфликт с ценностями всей моей жизни. Как бы вы поступили на моем месте?

– Я бы выполнила долг, – ответила она мгновенно.

Понимание отразилось на его лице.

– Вы так и сделали, верно? Уже сделали?

– Я не хочу говорить об этом. – Роуз заметила, что мучает салфетку, и усилием воли заставила себя отпустить на волю комочек ткани.

– Хорошо, не будем, – согласился Джеймс подозрительно быстро, – но вы не я, к тому же вы женщина. Женщины изначально более подвержены влиянию традиций, не так ли? Несмотря на то, что и вы, и я любим путешествовать, на привязанности мы смотрим по-разному. Придется с этим смириться, Роуз.

– Я готова смириться с чем угодно, если вы отправитесь в Англию, как просила бабушка.

– Вас с нею никак не отговорить?

– Нет, Джеймс. Вам, наверное, кажется, что это все шутка – титул…

– Мне, – холодно перебил он, – не кажется ничего в таком роде. Наоборот, я отношусь к сему подарку судьбы… убийственно серьезно. Вы не понимаете, что это значит для меня, и не поймете.

– Думаете, я не способна?

– Вы просто совсем ничего не знаете, Роуз.

Разговор становился бессмысленным. Она не хотела часами беседовать о тонкой натуре кузена Александра, который упорно просил именовать его Джеймсом и вел себя, как некий Джеймс Рамзи, никакого отношения к семье Роуз не имеющий. Словно он… забыл все, что их связывало.

Конечно, ему неприятно вспоминать. Бабушка говорила, что родителей он так и не простил, хотя вряд ли случившееся с ними можно назвать иначе, чем итог несчастливой судьбы. Но при чем тут титул графа Дарема? И кто мешает сделаться высокопоставленным бездельником, некоторое время проводить в Лондоне, исполняя обязанности, а затем отправляться навстречу морской синеве и ветру – если уж так хочется, если не сидится на месте?

– Почему вы меня обманули? – негромко спросила Роуз, и Джеймс, кажется, растерялся на мгновение. – Вы собирались открыть мне свое имя – или нет?

По тому, как он промедлил, стало ясно: скорее всего, не собирался.

– Вы ведь джентльмен, кузен, или являлись им когда-то. Неужели такой поступок кажется вам нормальным?

– Хватит меня стыдить, Роуз! – Он уронил ложечку на стол и взялся за свою салфетку. – Я уже понял, что не прав. Я и раньше знал, что не прав. Разве это меняет дело?

– Для вас, видимо, нет.

– Я не во всем лгал, только не сказал, кто я на самом деле. Я… хотел бы не быть этим человеком, Александром, лордом Уэйнрайтом. Но уже не получится, верно? А значит, и вам, и мне придется смириться с этим. Если вы будете поминать мой обман каждую минуту, разговора у нас не выйдет.

– Даже извиниться передо мною не хотите? – спросила Роуз тихо. Ей становилось все тяжелее и горше. Как она могла ошибиться, она уже поняла; но как она могла ошибиться настолько?

– А вы примете мои извинения? – ответил Джеймс вопросом на вопрос. – Примете и поверите им? Вряд ли. Сейчас вы меня считаете беспринципным лгуном. Значит, извиняясь, я снова могу солгать. Вы не получите никакого удовольствия от моих извинений, а потому сразу я не стану их приносить. Отложим это, Роуз, согласны? Когда вы снова сможете доверять мне, я извинюсь перед вами так, что вы не будете сомневаться: я действительно сожалею.

– Доверять? Вам? – произнесла она с плохо скрываемым презрением. – О чем вы говорите, кузен? Я не собираюсь искать пути, которые вновь приведут к доверию. Да и не настолько я вам верила.

– Вы меня обманываете сейчас, – сказал Джеймс и улыбнулся.

– Я думала, вы мой друг, – тихо произнесла Роуз, – но теперь с этим покончено.

Он помрачнел, собирался что-то сказать, и в этот миг мир вокруг вспыхнул.

Глава 9

«Когда отправляешься в путь впервые, «опасность» – это слово из романов, слово, которое обычно произносят, если на балу на тебя положил глаз известный повеса. Вот это кажется опасным, о да! Испорченная репутация, возможно, нежеланный брак… Но что на самом деле мы знаем об опасности – мы, женщины, озабоченные выбором утреннего платья и выбирающие между антверпенскими и брюггскими кружевами? Что знаем мы о том, как холодно становится, когда смерть проходит близко? Возможно, не твоя собственная, чужая, но и этого достаточно, чтобы понять: недооценивать опасности большого мира, простирающегося за стенами бальных залов и фамильных особняков, не следует. Пока ты смеешься и шутишь, смерть непрерывно смотрит на тебя».

Роуз оглохла и ослепла, уши словно забили бархатом, во рту ощущался гадкий привкус, и где она находится – трудно было понять. Страшная тяжесть прижимала ее к земле, казалось, вздохнуть невозможно. Роуз застонала, попыталась пошевелиться и несколько раз моргнула – и поняла, что ее буквально вжимают лицом в каменную плитку. Требовался воздух, много воздуха, немедленно. Роуз попыталась повернуть голову и наткнулась взглядом на мужскую руку. Вот и понятно, откуда тяжесть: сверху лежит какое-то… тело?! Рука не шевелилась, и непонятно, мертв лежащий сверху мужчина или жив. Белый рукав… Господи, это же Джеймс!!

Роуз дернулась и захрипела, пытаясь произнести хоть слово, и тут же закашлялась. Рука Джеймса шевельнулась, но сказал он что-нибудь или нет, неясно: Роуз по-прежнему ничего не слышала, кроме противного звона, от которого кружилась голова. Казалось, все происходит внутри огромного колокола.

Она не знала, сколько времени прошло – несколько мгновений, минута, или, возможно, больше, – когда давившая на нее тяжесть исчезла. Роуз ощутила, как чьи-то руки приподнимают ее, и увидела лицо Джеймса. Он что-то говорил, губы его шевелились. Роуз едва узнавала кузена, хотя бы потому, что по виску его крупными тяжелыми каплями текла кровь и капала с подбородка.

– Кровь, – произнесла Роуз и коснулась его лица; руки ощущались как чужие. Но они двигались, и голос Джеймса вдруг прорезался в колокольном звоне:

– Вам не больно? Что вы чувствуете? Вы слышите меня?

– Да, – сказала она и сглотнула. Ее внезапно сильно затошнило и повело в сторону, Роуз едва не упала снова на каменную плитку. Джеймс поддержал ее.