Уильям Малвихилл - Пески Калахари Страница 21

Солнце поднялось высоко, но Стюрдевант был защищен от его лучей. Ноги уже не ныли так сильно. А ведь он так устал сегодня, так устал…

Тюремное судно.

Непроглядный мрак смердящего трюма, до отказа набитого телами, приглушенный шепот. Мы уже готовы, еще час и пароход тронется. Слышен голос Алистера, пытающегося найти своего друга в темноте.

Стюрдевант сбил два самолета и один уничтожил на земле, а потом его самого сбили в Ливии. Он выбросился с парашютом и попал в итальянский лагерь для военнопленных в Бенгази. Каждый пленный разрабатывал свой план побега, но лагерь хорошо охранялся, и никому так и не удалось бежать.

Потом им стало известно об отправке в Италию. В ту же ночь за проволочным заграждением застрелили двух австралийцев.

Спустя неделю пленных, словно скот, погрузили на судно. Толкаясь и отвешивая зуботычины друг другу, каждый пытался устроиться поудобнее. Ночью Алистер нашел Стюрдеванта. Они кого-то подкупили и договорились, что люк будет открыт, а часового на месте не окажется. Готов ли он бежать? Да! Все, что угодно, только бы выбраться из этого мрака. Может, он попадет в ловушку? Внезапно вспыхнет свет и заработает пулемет? Но он рискнет. Ночной побег с адского корабля стоит риска.

— Ты дурак, — послышался голос какого-то кокни [14].

— А вас кто-нибудь ждет на пристани? — спросил другой.

— Те два австралийца тоже кого-то подкупили, там в лагере, — произнес еще кто-то.

Все эти разговоры не внушали уверенности, но Стюрдевант все же решился. Он, Алистер и еще несколько пленных, незнакомых ему. Открыл одну дверь, потом вторую, держась за линь вылез через потайной выход за борт и уплыл под покровом ночи.

Побег удался. А через десять дней он уже летал снова. И узнал, что ему крупно повезло. Тюремное судно торпедировали. Никто не спасся.

Когда стемнело, Стюрдевант поднялся. Ноги так по-настоящему и не отдохнули. Выпив воды, он приладил на спине свои канистры и двинулся через обширную плоскую равнину, белую и какую-то призрачную в свете луны.

Среди ночи пилот вдруг начал истерически хохотать. Сначала звук этот напугал его, сделав окружающий мертвый мир еще более призрачным, а одиночество — более острым. Но вскоре от смеха ему стало как-то спокойнее на душе. А идти было все труднее и труднее. Ему пришлось остановиться. Не переставая смеяться, Стюрдевант сел. Где-то в мозгу у него шевельнулась мысль о том, что он переутомился и, вероятно, находится на грани изнеможения.

Да, но все это было так смешно… Поиски воды. Воды, воды, во что бы то ни стало воды! В этом состоял смысл жизни буров-переселенцев. В их ушах стояли крики мучающихся от жажды животных, в лицо бил горячий пыльный ветер. Вода, вода… С тех пор прошло много лет, и вот теперь потомок буров Стюрдевант отчаянно пытается найти то, за что некогда боролись его предки: жизнь его была посвящена поискам воды. Тяжелое это бремя легло на его плечи, колесо судьбы повернулось. Разница состояла лишь в том, что он был один, совсем один, и если ему не удастся найти воду, он умрет. И все же почему ему так смешно?

Сильная боль в животе пронизала все его тело. Стюрдевант сразу перестал смеяться. Он снял с плеч канистры с водой и сделал большой глоток. Потом опять установил их на спине, поднялся и снова пустился в путь.

Стюрдевант добрался до невысоких дюн, переходящих в мрачные холмы, пустынные и дикие. Пески, через которые он до сих пор шел, сменились каменистым грунтом; ноги стали какими-то удивительно легкими. Когда наступил рассвет, до самой высокой точки возвышенности, к которой он шел, оставалось около часа ходьбы, и впервые за все время перехода Стюрдевант почувствовал возбуждение — у него проснулась надежда.

Однако, достигнув возвышенности, он почти ничего не увидел, кроме едва различимого русла высохшей реки, извивающегося в юго-западном направлении. Он пойдет по этому руслу. Оно было неглубоким и через несколько миль или несколько дней пути должно исчезнуть, перейдя в обширное песчаное ложе, и он будет его держаться, потому что, как знать, русло это может вывести к морю.

Стюрдевант спустился по склону. Солнце стало пригревать. Заметив расщелину в слегка нависающей скале, он решил остановиться там на день. Поставил канистры с водой в тень и пересчитал спички. Их осталось всего семь.

«Надо бы разжечь костер», — подумал он. Взяв ружье, Стюрдевант ушел и возвратился через час с крупной коричневой ящерицей, которая чересчур долго его рассматривала, прижавшись к плоскому камню, куда она взобралась, чтобы согреться после ночи, проведенной среди холодных скал. Тщательно сняв с нее кожу и удалив внутренности, Стюрдевант тут же закопал ящерицу в песок, чтобы уберечь от мух. Он собирал сухие ветки, вытаскивая их из-под колючих кустов или сгребая руками на земле. На это потребовалось много времени, и, когда веток для костра оказалось достаточно, он весь вспотел и умирал. от жажды.

Потом Стюрдевант поджарил ящерицу, каждый раз отрезая по небольшому кусочку. У него оставалось еще две дыни. Одну из них он съел вместе с мясом, позволив себе выпить немного воды. Остатки своей добычи он закопал в песок, забрался под выступ скалы и заснул. На закате солнца он снова пойдет вдоль русла реки.

Стюрдевант шел по ночам, а днем, выбрав подходящее место, спал. Он старался не терять из виду русла. На вторые сутки оно стало шире и было больше загромождено камнями, однако вода так и не появлялась. Иногда пилот принимался копать ямки, но воды не обнаружил. Он торопился, ведь канистры становились все легче.

Во время ночных переходов Стюрдевант иногда разговаривал сам с собой; он убеждал себя не сдаваться, продолжать идти вперед. От этого зависела его собственная жизнь и спасение тех, кого он оставил там, в горах. И он будет идти вперед, только вперед…

Иногда Стюрдевант пел. Звуки собственного голоса радовали его, говорили ему, что он еще жив и что кто-то может его услышать. Когда голос его хрипел и во рту пересыхало, пить приходилось больше, но пилот готов был оплатить возможность продолжать пение даже несколькими лишними глотками воды. Одиночество и тишина ночью в пустыне были так тягостны. Если он не впадет в отчаянье, не потеряет самообладания, то наверняка доберется до берега моря.

По мере того как местность понижалась, ландшафт стал меняться. На рассвете вдали на горизонте Стюрдевант увидел смутные очертания высоких гор. В то утро он шел до тех пор, пока жара не принудила его спрятаться в яму под выступающей плитой серого камня. Там он провел остаток дня, обессилев от голода. С наступлением ночи снова, шатаясь, пошел вперед, предаваясь мечтаниям о глубоких озерах и дичи, которую найдет в маячивших впереди горах. И о людях. Там должны быть люди. Ранчо какого-нибудь доброго старого немца… местные жители, пасущие овец… группа охотников…