Галимов Брячеслав - Демоны острова Пасхи Страница 21

– Не смей оскорблять меня, старуха! – с угрозой проговорил Аравак. – Я никому и никогда не прощаю оскорблений.

– Я не сомневаюсь в твоей мужской отваге, вождь, – Кахинали подняла свою сухую руку. – Я не сомневаюсь, что ты готов в одиночку сразиться с десятком врагов; я не сомневаюсь, что нет такого чудища, которое испугало бы тебя; я не сомневаюсь, что ты не дрогнешь даже перед яростью богов. Но мужская храбрость и храбрость человеческая – не одно и то же. Я на своем веку видела многих мужчин, которые были сильны, отважны и смелы, но при этом они были слабыми людьми. Я скажу тебе больше: сильные мужчины часто слабы, как дети. Не смотри на меня так грозно, вождь Аравак, к тебе это не относится. Твоя человеческая сила скоро сравняется с силой мужской, – и тогда весь мир задрожит перед тобою.

– Мне приятно слышать, что я вырасту, наконец, из пеленок, – саркастически произнес Аравак, – но я пришел к тебе вовсе не для того, чтобы узнать свое будущее…

– Твое будущее сейчас связано только с твоим настоящим и нисколько не зависит от твоего прошлого, – перебила его Кахинали. – О, вождь, имей терпение! Ты так долго ждал, – так подожди еще немного, выслушай до конца болтовню безумной старухи.

– Говори, Кахинали, и обещаю, что пока поток твоих слов не иссякнет сам собой, ни одно мое слово не преградит его течение, – торжественно сказал Аравак, в душе проклиная себя за горячность, недостойную зрелого мужчины и, тем более, вождя.

– Прошлое не всегда уходит безвозвратно, – с непонятной усмешкой изрекла Кахинали, – бывает, что оно возвращается. Кто-то радуется этому, кого-то это огорчает, – но тут уж ничего не поделаешь, время имеет особенность менять свое направление. Хуже всего приходится тем, кто идет против течения – они изнемогают, падают и разбиваются насмерть; хорошо тем, кто движется по течению – они быстро достигают желаемого. А ты, вождь, не просто движешься вместе с течением времени, – ты прокладываешь русло для него. Поэтому тебя ждет удача, можешь не сомневаться, – всё задуманное тобой сбудется. Другое дело, – насколько тебя это порадует: ведь осуществленная мечта часто оказывается сущим кошмаром. Да, да, сущим кошмаром!..

Колдунья громко расхохоталась, и эхо от ее хохота далеко разнеслось по горам. Аравак не дрогнул, он холодно ждал продолжения рассказа.

– В одном ты можешь быть уверен: вспять время на нашем острове уже не пойдет, – проговорила старуха, перестав смеяться. – Боги даровали нашим людям покой и счастье; отринув этот дар, люди нанесли неслыханное оскорбление богам. Ты сказал вождь, что не прощаешь оскорблений, но что такое твоя обида по сравнению с обидой богов! Отец-Небо и Мать-Земля, их сыновья и дочери, – все заботились о людях нашего острова, а если кто из богов и сердился на людей, то другие боги заступались за них. И вот люди решили отринуть заботу богов и обратить свои сердца к злым демонам. Что же остается богам? Уничтожить род людской или забыть о нем… Не знаю, что лучше; да, да, не знаю!

Старуха снова рассмеялась, и снова гулкое эхо разнесло ее хохот по окрестностям. Аравак невозмутимо ждал.

– Но мы не думаем о проклятии богов, когда соблазн наполняет наши души, – продолжала колдунья. – О, вождь, как ты мудр, ты понял это! Тебе нужна безграничная власть, а она может держаться лишь на соблазне! Впусти его в наш мир, вождь, впусти, – и ты добьешься, чего хотел! Но не останавливайся на полпути: открой ворота настежь перед соблазном…

Ты разжигаешь пламя войны – это хорошо, война – раздолье для демонов. Однако ты плохо подготовился к ней; прежде всего, тебе надо дать оружие своим воинам. До сих пор наши люди не знали боевого оружия, поэтому нужно будет изготовить его для них. Получив оружие, человек становится жестоким и неумолимым, – он теперь сильнее тех, у кого оружия нет; он может распоряжаться их жизнями, он может отнять у них жизнь. Смерть, жестокость, насилие и кровь, – что может быть лучше для господства демонов? И тогда на простор выйдут самые низменные человеческие чувства, и найдется много людей, желающих насаждать их. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны; ложь и обман, животный страх друг перед другом, беззастенчивость, предательство, – все это расцветет махровым цветом. Да, да, махровым цветом, – это говорю тебе я – Кахинали, старая колдунья, хорошо знающая жизнь!..

Кахинали опять хотела рассмеяться, но лишь закашлялась, отплевывая слюну. Аравак поморщился, но не произнес ни слова.

– И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таковых ты, вождь, уничтожишь, а других, слабых, поставишь в беспомощное положение, превратишь в посмешище, объявишь отбросами людского общества. Берись за людей с юношеских, – нет, с детских лет! – сделай из них верных служителей демонов, и мечты твои исполнятся. Власть твоя будет так велика, что люди станут чтить тебя, как раньше чтили одних только богов, – даже больше, чем богов. В камне, в камне будут почитать тебя!..

Старуха, боясь кашля, тонко захихикала. Аравак терпеливо ждал; Кахинали замолчала.

– Ты всё сказала? – спросил он тогда у нее.

– Разве тебе что-нибудь еще не ясно?

– Если будет так, как ты предрекла, во что превратится моя власть, и кем я стану править? Ничтожная власть над ничтожными людьми; ничтожный правитель над ничтожным народом, – таково мое будущее?

Высохшее лицо старухи расцвело от удовольствия; она пригладила пряди волос на своем полуголом черепе и воскликнула:

– Но ты же не откажешься от этого будущего?! Ведь для тебя хуже смерти тихая скромная старость, когда ты будешь всего лишь одним из многих! А твой сын? Ты хочешь власти и для него, – но уж он-то точно сможет править только ничтожным народом, потому что только ничтожный народ подчинится ему. Послушай же меня: отбрось свои сомнения, раз ты не собираешься отступать. Ты сколько угодно можешь обманывать других, но не надо обманывать себя. Ты взялся служить демонам – так и служи им! Честно выполняй условия договора, и награда твоя будет велика.

– Благодарю, Кахинали, – сухо сказал Аравак. – Я получил совет, за которым пришел. Чем мне, все-таки, отблагодарить тебя?

– Молодость! Верни мне молодость, вождь!.. Не можешь? Тогда уходи; других даров мне от тебя не надо, – проскрипела старуха.

Вскоре после сбора первого урожая батата наступала счастливая пора, когда можно было решительно ничего не делать. Островитяне охотно предавались блаженной лени, занимаясь лишь самыми необходимыми делами и большую часть времени посвящая неспешным разговорам и приятной дремоте. Умиротворенность и расслабленность охватывали весь остров, – казалось, что и природа отдыхает в эту пору: лениво плескались морские волны у берегов, ветер дул ласково и нежно, как дует мать на личико спящего ребенка, чтобы отогнать от него дурные сны; деревья тихо шелестели листьями, нашептывая колыбельные песни.