Люциан Воляновский - Почта в Никогда-Никогда Страница 21

Участники собрания съезжались в Гамильтон, тщательно «подготовившись» к дискуссии! захватили с собой гнилые помидоры, бумажные пакеты с затхлой мукой и тухлые яйца.

— Было бы еще хуже, если бы вместо куриных они привезли яйца эму, — заметил один из очевидцев.

Хозяин зала, Тэд Кенна, в 1945 году награжденный Крестом Виктории — высшей боевой наградой за мужество, проявленное в боях против японцев на Новой Гвинее, — снова оказался под огнем. Он пытался отобрать у входящих в зал участников собрания транспаранты, в которых Большого Билла, крупного помещика штата Квинсленд и очень богатого человека, обвиняли в приверженности к фашизму или… коммунизму! Словом, стычка героя войны со своими земляками окончилась полным поражением — его просто выбросили на улицу…

Битых два часа говорил Большой Билл, а слушатели осыпали его градом тухлых яиц и помидоров, лопающихся пакетиков с мукой… Крупные владельцы не хотели платить и были недовольны человеком, которого сами же избрали на пост председателя…

Слухи тревожные. В семнадцати странах мира было обследовано положение с производством шерсти. Оказалось, что только в Германии предприятия искусственного волокна расходуют на пропаганду своей продукции в десять раз больше, чем поставщики шерсти Австралии. Правда, в 1963 году Австралия продала Японии вдвое больше шерсти, чем двум следующим по списку клиентам, но это вовсе не значило, что сделка прошла без скрипа. Почтенный господин Курасико, возглавлявший Японское объединение импорта шерсти, обратился с письмом к мистеру Роулэнду Смиту, который занимался рекламой мериносовой шерсти в Сиднее. В стране, живущей продажей овечьей шерсти, содержание письма очень скоро стало достоянием газет и телевидения. А многоуважаемый Курасико наряду с нижайшим заверением в уважении и цветистыми комплиментами заметил, что австралийская шерсть плохо сортируется и готовится к перевозке, ее качество все ухудшается. В то время как господа фабриканты из Осаки требуют легкого сырья, Австралия поставляет на японский рынок преимущественно жесткую шерсть, трудную для переработки. Вероятно, овцеводы Австралии предпочитают количество качеству продукции. Курасико упоминает мимоходом, что поставщики из Южной Африки намного лучше приспособились к требованиям японского рынка.

Таким образом, Большой Билл, в распоряжении которого были десятки миллионов долларов, предназначенных для рекламы шерсти, оказался под обстрелом не только гнилыми овощами и тухлыми яйцами, но и серьезной критики. Австралийцы задумались, не употребить ли эти суммы на улучшение породы овец или на благоустройство ферм. Но все это не так просто. Кому следует оказать помощь? И будет ли фермер платить за ту помощь, которую получит его сосед?..

Ну, а что же дальше? У овец много врагов. В Англии за зиму 1946/47 года мороз погубил больше миллиона голов этих животных, муха цеце притаилась на пастбищах Центральной Африки. В Новой Зеландии попуган, вытесненные человеком из лесов в недоступные горы, внезапно пристрастились к мясной пище. Они вырывают большие куски свежей баранины прямо из спин только что остриженных овец. В Южной Африке павианы нападают на ягнят, вспарывают им брюхо и выедают сферментированное молоко.

Однако овцы все еще пасутся. Во всем мире и в Австралии тоже. Их владельцы обеспокоены конкуренцией большой химии. Как бы не пришлось лорду-канцлеру пересесть с мешка с шерстью на канистру с бензином или даже на реторту. Это, конечно, шутка, но мир меняется — могут измениться и сами символы благосостояния.

Баран, баран — шелк!

Ферма мистера Прэлла, где я проходил курс овцеводства, лежит на пути между Сиднеем и Канберрой. Как все люди, стремящиеся кое-чего достигнуть в своей профессии, вся семья овцеводов посвящает своему делу всю жизнь.

Стоит австралийская зима, время июльских заморозков, огонь весело трещит в камине, в то время как гостеприимные хозяева раскрывают любовные тайны своих овец. Вновь оживают воспоминания о тех упоительных ночах на пастбище, когда знаменитый «638-46» нашептывал нежности в лохматое ушко «462-41», блея, что без нее и у травы не тот вкус, что он, как баран, готов мчаться за ней хоть на край света и поднимет на рога любого, кто попытается помешать его счастью. Эти цифры — не номера телефонов, а условные знаки, свидетельствующие о том, что здесь идет повествование о романе в высших кругах овечьего общества, что влюбленные вписаны в общеавстралийский альманах, скрупулезно перечисляющий признаки чистой породы.

Тут не помогут никакие приемы и уловки, знатоки овечьей геральдики бдительны и неподкупны. Легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем нечистопородному ягненку быть включенным в список благородно-рожденных.

«Не заставляй меня долго ждать, сними шубку, дорогая», — страстно проблеял «638-46», и наконец под мелодичный звон колокольчиков, подвешенных на шеях влюбленных, было зачато дитя, завоевавшее золотые медали на всех сельскохозяйственных выставках. Эти «сильные мира сего» не имеют нрава на личную жизнь, их интрижки подчинены пользе страны. В данном случае речь идет о штате Новый Южный Уэльс. С давних пор борется он с Квинслендом за первенство в овцеводстве…

Итак, молодую пару соединил предусмотрительный мистер Прэлл, который вкладывает в сватовство овец всю свою страсть. В его доме на каминной доске стоят фотографии в красивых рамках, напоминающие о важнейших семейных событиях. Вот Джон, когда он поступил в университет, здесь же, рядом, сфотографированный в профиль кудрявый, живой блеющий комод на коротеньких ножках — номер «426-39» из стада мистера Прэлла. Тут же свадебный снимок Мод, потом памятная фотография толпы, благоговейно и сосредоточенно глядящей на «317-42», барана — лауреата сельскохозяйственной выставки в Аделаиде, дальше Боб сходит по трапу транспортного самолета, возвращаясь с войны… Столько волнений, столько воспоминаний…

Фигаро здесь, Фигаро там

Благодаря энтузиазму и знаниям именно таких овцеводов, как этот мистер Прэлл, овцы так размножились, что их поголовье сейчас в пятнадцать раз больше, чем численность всего населения Австралии. Австралийские овцы стараются как могут, чтобы фабрики по переработке шерсти не простаивали; от скромных трех фунтов они дошли сейчас до десяти, которые каждая овца кладет на алтарь австралийского экспорта. Овца благородной породы носит такую пышную шубу, что трудно понять, как держится этот кудрявый колосс на четырех тоненьких ножках. Овцеводство очень страдает от колебаний цен на рынке. Снижение цен — целая проблема; в принципе можно на стричь овцу до следующего года, по в этом случае ухудшается качество шерсти, а кроме того, кто знает, как оценят ее через год.