Найденыш с погибшей «Цинтии» - Верн Жюль Габриэль Страница 21

«Разыскивается матрос Патрик О’Доноган, не появлявшийся в течение четырех лет в Нью-Йорке. Сто фунтов стерлингов вознаграждения тому, кто поможет его найти. Пятьсот фунтов стерлингов ему самому, если он даст о себе знать нижеподписавшемуся. Патрику О'Доногану гарантируется полная безопасность по закону о прекращении преследования за давностью лет.

Д-р Швариенкрона,

Стокгольм».

Двадцатого октября доктор и его товарищи по путешествию вернулись в родные пенаты [42]. На другой день объявление передали в стокгольмское бюро публикаций, и уже через три дня оно было напечатано во многих газетах. Читая его, Эрик не мог удержаться от тяжелого вздоха, словно предчувствуя окончательное поражение. Что же касается Бредежора, то он прямо заявил, что доктор совершил неслыханную глупость и отныне можно считать дело окончательно проигранным.

Но, как будет видно из последующих событий, и Эрик и Бредежор ошибались.

Глава X

МИСТЕР ТЮДОР БРОУН

Однажды утром, когда доктор по обыкновению находился у себя в кабинете, слуга подал ему визитную карточку, изящную и миниатюрную, как это принято в Англии. На ней значилось: М. Tudor Brown, а ниже добавлено мелкими буквами: on board the Albatros, то есть: мистер Тюдор Броун с борта «Альбатроса».

«Мистер Тюдор Броун?» — подумал доктор, тщетно стараясь вспомнить человека с таким именем.

— Этот господин желает видеть господина доктора,— сказал слуга.

— А не может ли он прийти в мои приемные часы?

— Он говорит, что явился по личному делу.

— Ну ладно, тогда попросите его войти,— вздохнув, ответил доктор.

Услышав, как отворяется дверь, он поднял голову и с некоторым изумлением посмотрел на странного обладателя аристократического имени Тюдор в сочетании с простонародной фамилией Броун.

Пусть читатель представит себе мужчину лет пятидесяти: мелкие, морковного цвета завитки на лбу, скорее похожие на мотки шерсти, чем на волосы; крючковатый нос, оседланный огромными с дымчатыми стеклами очками в массивной золотой оправе; длинные, как у лошади, зубы; гладко выбритые щеки, поддерживаемые туго накрахмаленным воротником; рыжая бородка кисточкой, выбивающаяся откуда-то из-под воротника; причудливая голова, увенчанная цилиндром, словно намертво к ней привинченным, так как владелец даже не потрудился приподнять его. И все это сооружение покоилось на тощем, угловатом, как бы наспех сколоченном туловище, облаченном в шерстяной клетчатый костюм серо-зеленого цвета. Булавка в галстуке с бриллиантовой головкой величиной с орех; цепочка для часов, извивающаяся в складках жилета с аметистовыми пуговицами; не менее десятка колец на скрюченных, как у шимпанзе, пальцах — все это придавало незнакомцу такой кичливый, нелепый, курьезный вид, какой даже трудно вообразить.

Этот субъект вошел в кабинет доктора, как входят на вокзал — даже не поклонившись. Он остановился посреди комнаты и заговорил гнусавым голосом ярмарочного Полишинеля: [43]

— Вы и есть доктор Швариенкрона?

— Да, это я,— ответил доктор, пораженный такой развязностью.

Он подумал уже, не позвонить ли слуге и попросить вывести нахала, когда последующие слова незнакомца немедленно заставили его отказаться от этого намерения.

— Я прочел вашу публикацию относительно Патрика О'Доногана,— проговорил тот,— и решил сообщить вам то, что я о нем знаю.

— Садитесь, пожалуйста, сударь! — поспешно ответил доктор.

И тут он заметил, что посетитель, не дожидаясь приглашения, успел уже выбрать себе кресло, показавшееся ему самым удобным. Придвинув его к столу, он уселся, заложив руки в карманы, поднял ноги, уперев каблуки в подоконник, и самоуверенно взглянул на собеседника.

— Я думал,— проговорил он,— что вам интересно будет узнать некоторые подробности, раз вы сами предлагаете за них пятьсот фунтов. Вот я и пришел их вам сообщить.

Доктор молча поклонился.

— Без сомнения,— продолжал гнусавить посетитель,— вы прежде всего захотите узнать, кто я такой. Могу вам это сказать. Как вы уже сами, наверное, прочли на моей визитной карточке, меня зовут Тюдор Броун. Я британский подданный.

— А по происхождению вы не ирландец? — с любопытством осведомился доктор.

Незнакомец, явно озадаченный таким вопросом, ответил после некоторого колебания:

— Нет, шотландец… О, знаю, что не похож на шотландца и меня чаще всего принимают за янки [44]. Но ничего не поделаешь. Тем не менее я шотландец.

И, заявив это, он в упор посмотрел на доктора, как бы желая сказать: «Что бы вы обо мне ни думали, мне на это наплевать!»

— А может быть, вы родились в Инвернессе? — не унимался доктор, не желая отказаться от своего любимого конька.

Собеседник немного помедлил.

— Нет, в Эдинбурге, но это к делу не относится. У меня солидное состояние, и я ни от кого не завишу. Если не сообщаю вам, кто я такой,— значит, мне так хочется, ведь заставить меня никто не может!

— Но разрешите заметить, что я вас об этом совсем и не спрашивал,— с улыбкой возразил доктор.

— Не спрашивали? Тем лучше. Не перебивайте меня, а то мы никогда не кончим. Вы даете публикации, желая получить сведения о Патрике О'Доногане,— не так ли? Значит, вы ищете тех, кому что-нибудь о нем известно. Ну вот, я его знаю!

— Вы его знаете? — переспросил доктор, придвигая кресло к Тюдору Броуну.

— Да, знаю! Но, прежде чем о нем рассказать, хочу спросить: зачем он вам понадобился?

— Вы вправе задать этот вопрос,— ответил доктор.

И он в нескольких словах рассказал историю Эрика незнакомцу, которую тот выслушал с глубочайшим вниманием.

— Значит, мальчик жив? — спросил он.

— Жив и здоров и собирается в октябре этого года поступить на медицинский факультет Упсальского университета.

— Так, так…— задумчиво произнес посетитель.— А скажите, пожалуйста, разве нельзя проникнуть в тайну его происхождения без посредства Патрика О'Доногана?

— Нет, не вижу другой возможности,— ответил доктор.— После долгих поисков мне удалось установить, что только один Патрик О'Доноган в состоянии объяснить эту загадку. Вот почему я давал о нем объявления в газетах, по правде говоря, почти не надеясь на успех.

— А почему вы не надеялись на успех?

— У меня есть все основания предполагать, что Патрик О'Доноган предпочитает скрываться, а потому вряд ли он захочет откликнуться на мои объявления. Впрочем, я собираюсь в скором времени прибегнуть к иным методам. Располагая подробным описанием его внешности, надеюсь обнаружить его в портах, где он чаще всего бывает, конечно, с помощью специальных агентов.

Доктор Швариенкрона сообщил все это не по легкомыслию, а вполне сознательно. Он решил проверить, какое впечатление произведут его слова на незнакомца. И он хорошо заметил легкое дрожание век и нервное подергивание уголков рта на гладко выбритом лице Тюдора Броуна, несмотря на напускное равнодушие. Но почти мгновенно тот снова принял невозмутимый вид.

— Ну что же, доктор,— сказал он,— если вы не в состоянии узнать тайну без О'Доногана, тогда, значит, вы никогда ее не узнаете!… Патрик О'Доноган умер.

Как ни потрясло доктора это известие, он не проронил ни звука, а только пристально взглянул на собеседника.

— Умер и похоронен,— продолжал тот,— вернее сказать, опущен на глубину трехсот морских саженей! Случаю было угодно, чтобы этот человек, чье прошлое и мне казалось загадочным — потому я обратил на него внимание,— три года назад нанялся марсовым [45]на мою яхту «Альбатрос». Должен заметить, моя яхта — испытанное судно. Я провожу на его борту иногда по семь-восемь месяцев кряду. Итак, года три тому назад, когда мы находились на траверзе [46]Мадейры, марсовой Патрик О'Доноган упал в море. Я немедленно приказал остановиться и спустить шлюпки. После тщательных поисков его нашли. На борту ему оказали необходимую помощь, но все попытки вернуть матроса к жизни не увенчались успехом: Патрик О'Доноган был мертв. Пришлось возвратить морю добычу, которую мы попытались у него отнять! Разумеется, несчастный случай зафиксировали по всем правилам в судовом журнале. Полагая, что данный документ может вас заинтересовать, я велел снять с него нотариальную копию и принес ее вам.