Федор Конюхов - Мои путешествия. Следующие 10 лет Страница 22

Я не жалею о том, что не знаю, где мои картины. Я жил полноценно, когда творил, сутками стоял у мольберта. Это был не труд, это была жизнь.

Ураган «Даниель»

25 мая 1999 года. Северная Атлантика

27°51’ с. ш., 74°49’ з. д.

05:40. На востоке небо малиновое – вот-вот покажется солнце. На небосклоне ни тучки, еще светит утренняя звезда (Венера). Ветер – 16 узлов. Скорость яхты – 8 узлов.

Этой ночью моя яхта прошла через точку, где в августе 1998 года мы попали в ураган «Даниель». Приборы на яхте показывали тогда ветер в 100 узлов, а потом в Чарлстоне мне говорили, что по прогнозу было 130 узлов. Сейчас сижу, пью кофе, а руки дрожат, ком в горле и из глаз текут слезы. Как я остался жив? Чудо, конечно чудо! Ураган догнал меня на рассвете 29 августа. Яхта зашла прямо в глаз урагана минут на десять, и ее захватило в поток этого громадного, на несколько десятков миль, смерча. Я старался держать яхту по ветру, чтобы он дул в бакштаг. Посмотрел на компас – курс сначала на запад, затем на север, потом на восток, юг и снова на запад, и яхта несется со скоростью 17 узлов. Стаксель был раскручен чуть-чуть, чтобы только яхту удержать на курсе, который задает ураган.

Все смешалось: нет неба, нет океана, нет воздуха – стоит только водяная пыль. Ветром срывает воду с поверхности океана, и эта пыль как пурга в Арктике. Все белое, воздух соленый. Дышать тяжело, воздуха не хватает – одна соленая пыль. Хватал воздух ртом, а воздуха нет. Это страшно.

До вечера я стоял у руля, но вижу, что уже плохо контролирую ход яхты и она может уйти в брочинг, то есть лечь на воду мачтой. У меня в глазах все стало фиолетовым, и такое ощущение, что яхта падает в пропасть. С наступлением ночи я начал допускать ошибки, яхта стала рыскать в стороны. Я понял, что теряю контроль и не удержу яхту. А ветер не прекращался, не выпускал из своего кольца. Никак мы не могли прорваться и выйти в другое кольцо урагана.

Включил автопилот, но не прошло и пяти минут, как яхта резко накренилась, легла бортом на воду и мачта начала уходить в воду. Отключил автопилот, но яхту уже невозможно поставить, да и удержаться на палубе невозможно. Кокпит и руль ушли в воду, перья руля вышли из воды – яхта неуправляема.

Я забрался на борт, схватился за леерную стойку и пристегнул себя страховочным ремнем. Начало темнеть, да и днем было как глубоким вечером. Ветер ревел, я видел, как темный плавник фальшкиля вышел из воды и шатался, как маятник. Сколько я держался, сложно сейчас вспомнить. Гребень волны пройдет через яхту, собьет меня с борта, и я лечу на подветренную сторону на длину страховочного ремня. Снова выбираюсь и снова срываюсь. И тогда решил, что надо добраться до спасательного плота. Он в кормовом кокпите, что и плохо: если яхта полностью перевернется, то к нему уже не добраться. Спустился, там возле него привязан нож, чтобы обрезать его крепления. Чувствую что-то липкое, а это вырвало гидравлику и гидравлическое масло вытекает. Весь в масле, скользкий, добрался я до спасательного плота.

Красивое название – «спасательный плот», но это не значит, что он спасет. Как его раскрыть? Над ним и надо мной нависал борт яхты с леерами, с кормы била волна. Я его все-таки освободил от крепления и дернул за веревку. Он еще не надулся, а уже взмыл в воздух, как летающий змей, на длину веревки. Я попытался его подтянуть, но сила ветра такая, что веревка натянулась, как струна, и я в темноте вижу только красный маячок – это на плоту загорелся огонек, чтобы его было видно. Тут же лопнула веревка – и плот унесло в темноту. Не было больше шансов на спасение. Находиться в полуперевернутой яхте нельзя, каждую секунду она может перевернуться вверх дном, и тебя прихлопнет, как крышкой гроба. Я снова пополз на борт, благо вода теплая: ураган идет из Африки и несет теплую воду, да и ветер не такой холодный. Снова забрался на борт, пристегнулся на короткий ремень, чтобы не сбивало волной. И стал ждать. Что и кого ждать?

Плавание подходит к концу

26 мая 1999 года. Северная Атлантика

30°19’ с. ш., 79°03’ з. д.

Подходит к концу мое плавание. Осталось до финиша 140 миль. Я уже год на яхте – год в океане. Было всякое в этом плавании. Но мне грех жаловаться на жизнь, если я уже год как непрерывно занимаюсь своим любимым делом – управлением яхтой и парусами. Мне эта работа нравится, а еще я люблю океан, этот год я непрерывно находился в океане. Что может испытать человек, который на своем месте?! А я и есть тот человек. Этот год и мое плавание были как гимн восходящему солнцу. Сколько и какие восходы я наблюдал! А какое очищение снисходит при утренней заре! Оно лечит тело и возвышает душу. Ты вдыхаешь беспредельность. Многие ли люди в нашей России имели возможность дышать беспредельностью?! Я знаю, что мои слова о беспредельности приводят людей в недоумение. Помню, когда готовил одиночную экспедицию на Северный полюс, был в гостях на какой-то вечеринке. Когда хозяин дома представил меня гостям, сказав торжественно: «Федор Конюхов, через неделю отправляется на Северный полюс на лыжах, да еще и в одиночку», все недоуменно переглянулись, а один, самый смелый, в упор спросил: «А зачем тебе это?» – «Чтобы увидеть белый снег!» – сказал я.

15:00. Я зашел в район ракетных стрельб и бомбометания. Сижу в кокпите, стираю свои шорты и рубашку – хочется показаться на людях более или менее чистым. Слышу выстрелы. Сердце похолодело. Ветер не дает обойти этот район, он очень большой. Если уйду по ветру на восток, то не смогу подойти к Чарлстону, а идти на запад не дает ветер.

Ночь напряженная. Идет гроза. Ветер усиливается. Идут шквалы. Молнии, как столбы из туч, выбрасывают в океан пучки энергии.

Вижу порт Чарлстон

27 мая 1999 года. Северная Атлантика

32°15’ с. ш., 79°52’ з. д.

04:20. Вижу порт Чарлстон. Через пять минут буду будить Оскара, звонить ему. Жалко будить родных, они сейчас там сладко спят.

Заканчивается мое плавание, а я так и не был одинок. Всегда я чувствовал на яхте кого-то еще. Кто-то всегда следил за мной. Одиночества не существует.

«Дружба в молчании» – так говорил один древний китайский философ. Я чувствовал, что на борту моей яхты друг. Он невидим и не слышен, но он присутствовал, я чувствовал его энергию.

Начался рассвет. Подхожу к финишу. Уже вызываю Оскара на 16-м канале.

Ночь прошла, а я не сомкнул глаз. Сейчас выпил кофе – полегчало.

С рассветом моя яхта подошла к порту Чарльстон.

Глава 3

«Айдитарод». Великая гонка

Вот он – мир Джека Лондона и Кнуда Расмуссена.

С детства я мечтал увидеть его собственными глазами…

Подготовка к гонке. Аляска, ферма Линды Плетнер

«Айдитарод» – ежегодные гонки на собачьих упряжках на Аляске. Протяженность маршрута – 1150 миль (1800 км). Это самая длинная в мире гонка на собачьих упряжках.

Старт (торжественный) – 4 марта 2000 года из Анкоридже.

Старт (официальный) – 5 марта 2000 года из Василлы.

Финиш – 20 марта в Номе.

Федор преодолел путь за 15 дней 5 часов 44 минуты и получил награду «Красный фонарь» – это традиционная награда последнему погонщику, финишировавшему в гонке в отведенное время.

На ферме у Линды

23 ноября 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

05:00. Еще темно. За окном воют собаки. Все спокойно.

На ферме Линды Плетнер обитает около ста пятидесяти собак. Работают здесь семь человек: хозяйка фермы Линда, ее муж Дэн, тренер собак Тони, повар – жена Тони по имени Долорес, инструктор Триш – девушка, которая арендует собак и тоже собирается бежать в гонке, старший работник и инструктор Рик – он тренирует молодых собак и готовит для них пищу, а также индеец-эскимос Фрэнсис.

В гостиной на первом этаже у нас все удобства, необходимые для радости жизни, – печь, микроволновка, кофеварка, холодильник, телевизор. Здесь же, на первом этаже, – туалет и душ.

Кормят на ферме один раз в день. Но мне не очень нравится американская кухня, я решил готовить себе сам. Варю борщ и тушу рыбу с овощами в духовке.

Гонку на собачьих упряжках «Айдитарод» называют не иначе как Великой гонкой. Она – выражение самого духа Аляски. В 1925 году в селении Ном, что на побережье Берингова моря[72], вспыхнула эпидемия дифтерии. Требовалось как можно скорее доставить туда из Анкориджа[73] лечебную сыворотку, и сделать это вызвались двадцать машеров – погонщиков собачьих упряжек. Помощь поспела вовремя – поселок был спасен. В память о том героическом переходе в 1973 году состоялась первая гонка, и с тех пор она проводится ежегодно.