Франц Бенгтссон - Рыжий Орм Страница 22

Глава 7

О том, как Орм служил у Альмансура и как потом отплыл с колоколом Святого Иакова

Орм поступил в дворцовую стражу в Кордове в год, считавшийся восьмым с начала владычества халифа Хишама; было это за три года до похода Буи Толстого и Вагна Окессона в Норвегию. А пробыл он на этой службе четыре года.

Стражники пользовались большим уважением и были одеты роскошнее всех остальных. Кольчуги их были легкими и тонкими, но выкованными прочнее и изящнее всех доспехов, виденных Ормом и его людьми прежде. Их шлемы сверкали серебром, а поверх доспехов они иногда носили алые плащи; щиты их были по краю украшены витиеватыми письменами. Те же письмена были вышиты на большом знамени Альмансура, что всегда несли перед ним в военном походе, и означали: нет победителя кроме Аллаха.

Когда Орм и его люди, приведенные начальником стражи, впервые предстали перед Альмансуром, то сильно удивились его наружности, потому что представляли его героем. А он был невзрачный человек, тощий и плешивый, с изжелта-зеленым лицом и тяжелыми веками; он сидел среди подушек на широком ложе и медлительно почесывал бороду, одновременно что-то быстро говоря двум писцам, сидящим перед ним на полу и записывающим его приказания. На столике возле ложа стоял медный ларец, рядом ваза с фруктами и большая плетеная клетка; в ней резвились маленькие обезьянки, бегая по кругу в колесе. Покуда писцы записывали последние его слова, он брал фрукты и просовывал их между прутьев клетки и глядел, как обезьянки дерутся из-за угощения и жадно тянут свои маленькие лапки; он не улыбался их шуткам, но устремлял на них печальный взор и снова просовывал им фруктов и принимался опять диктовать писцам.

Через некоторое время он отпустил писцов и приказал своему военачальнику приблизиться вместе с его людьми; он оторвал взгляд от клетки и посмотрел на норманнов. Глаза его были черны и печальны, но в самой глубине их, казалось, что-то горело и искрилось, так что трудно было дольше одного мгновения выдержать такой взгляд. Он рассмотрел их всех, одного за другим, и кивнул.

— Эти похожи на воинов, — сказал Альмансур своему военачальнику. — Понимают ли они наш язык?

Военачальник указал на Орма и сказал, что вот этот понимает по-арабски, а остальные очень мало или не понимают вообще, и что они почитают Орма своим вождем.

Альмансур сказал Орму:

— Как твое имя?

Орм назвался и объяснил, что его имя значит. Альмансур сказал:

— Кто твой король?

— Харальд сын Горма, — отвечал Орм. — Он повелитель всей Датской державы.

— Его имени я никогда прежде не слышал, — сказал Альмансур.

— Ты должен этому радоваться, господин, — отвечал Орм, — ибо куда доходят его корабли, там владыки бледнеют при звуках его имени.

Альмансур глянул на Орма, а после сказал:

— Мне сдается, ты скор на язык и, пожалуй, носишь свое имя недаром. А твой король — друг франков?

Орм улыбнулся и сказал:

— Он был им другом, когда ему было туго у себя в стране. Но когда удача с ним, он палит города и у франков, и у саксов. А удача у него немалая.

— Быть может, он и вправду хороший король, — сказал Альмансур. — А кто твой бог?

— Это вопрос потруднее, господин, — ответил Орм. — Мои боги — это боги моего народа, и считается, что они сильны, как и мы сами. Их много, но некоторые из них уже так стары, что никому до них нет дела, кроме скальдов. Тор — имя сильнейшего из них; он рыжий, как я, и его считают другом всех людей. А самого мудрого зовут Один: это бог воителей, и говорят, что благодаря ему у нас на Севере лучшие на свете воины. Но сделал ли кто-нибудь из них что-либо для меня самого, не знаю; знаю только, что я для них не много сделал. И мне сдается, до них от этой страны очень далеко.

— Слушай же и внимай, язычник, тому, что я скажу, — сказал Альмансур. — Нет бога кроме Аллаха. Не говори, будто богов много; и не говори, что их три; в судный день тебе зачтется, если ты такого не скажешь. Аллах един, Вечный, Милостивый; и Мухаммед — пророк его. Это истина, и в нее тебе следует верить. Когда я отправляюсь в поход на христиан, то лишь во имя Аллаха и Пророка; и худо будет, если человек из моего войска не окажет им почтения. Потому ты и твои люди с этого часа да не взывают к иному богу, кроме истинного.

Орм отвечал:

— Мы, воины Севера, не привыкли взывать к богам без надобности, потому что не хотим надоедать им. В этой стране мы не взывали еще ни разу ни к одному богу, с тех пор как принесли жертву морскому владыке за счастливое возвращение домой; да и в тот раз она не помогла, ибо сразу же после этого появились твои корабли и все мы оказались взяты в плен. Должно быть, наши боги имеют в этих местах малую власть; и потому, господин, я буду рад угодить тебе и приму твоего бога. А моих спутников, если пожелаешь, я спрошу, что они думают об этом деле.

Альмансур кивнул, и Орм сказал своим людям:

— Он говорит, мы должны принять его бога. У него такой один, звать его Аллах, и других богов он не любит. Мне сдается, что его бог силен в этой земле, а наши боги вдали от своей страны большой силы не имеют. Нам достанется больше почета, если в таком деле мы поступим, как велит здешний обычай, и было бы неразумно перечить тут воле Альмансура.

Все решили, что выбирать особо не приходится, потому что глупо было бы прогневать такого владыку, как Альмансур; и кончилось тем, что Орм снова повернулся к Альмансуру и сказал, что все они желают принять Аллаха и не взывать ни к кому другому.

Альмансур повелел тут же позвать двух священников и судью; перед ними Орму и его людям предстояло произнести священные слова служителей Мухаммеда, те, что Альмансур сказал Орму, — что нет бога кроме Аллаха и что Мухаммед его пророк. Всем, кроме Орма, было трудно выговорить эти слова, хотя им их старательно подсказывали.

Когда с этим покончили, Альмансур выглядел довольным и сказал своим священникам, что полагает, будто сослужил Аллаху хорошую службу, и те с ним согласились. Он опустил руку в медный ларец, стоявший на столике, достал золотые монеты и дал их каждому из людей по пятнадцати, а Орму вдвое больше. Они поблагодарили его, а затем военачальник увел их к месту постоя.

Токе сказал:

— Теперь мы отринули своих родных богов, и быть может, это справедливо в чужой стране, где правят иные боги; но если когда-нибудь я вернусь домой, то куда больше стану печься о них, а не об этом самом Аллахе. Но тут, мне сдается, он бог наилучший, раз уж мы получили золото по его милости. А уж как я стану хвалить его, когда он пошлет мне женщин!

Вскоре после этого Альмансур объявил поход на христиан и отправился на север вместе со своей дворцовой стражей и большим войском и три месяца кряду опустошал Наварру и арагонские графства; Орм и его люди захватили там и добычу, и женщин, и сделались очень довольны своей службой. С тех пор так и повелось, что они сопровождали Альмансура на поле боя каждую весну и осень, оставаясь в Кордове лишь в разгар летней жары да еще в то время, что южане именуют зимой. Они старались приноровиться к обычаям страны, а на службу у Альмансура им не приходилось жаловаться; он часто одаривал их богатыми подарками, чтобы поддержать их преданность; а все захваченное в бою тоже оставалось у них за вычетом пятой части, которая отходила их повелителю.