Вольфганг Геншорек - 20000 километров по Сахаре и Судану Страница 22

Правоверным фульбе весьма импонировала поставленная проповедником цель, поскольку они были уверены, что в случае победы смогут извлечь пользу в мирских делах. Идеи социального равенства нашли поддержку и среди угнетенных слоев народа хауса, который, однако, в результате смены власти ничего, разумеется, не получил. Все обещания были забыты. Это привело к тому, что разочарованные массы крестьян хауса отвернулись от победителей и переметнулись в лагерь хаусанской аристократии, неоднократно поднимавшей восстания с целью вернуть себе политическую власть.

Факт основания государства Сокото имел, несомненно, положительное общественное значение. Было покончено с постоянными кровопролитными столкновениями между соперничавшими друг с другом государствами хауса, что способствовало подъему земледелия, ремесел и торговли, которые благодаря налаженной феодальной системе управления получили новый стимул к дальнейшему росту. На базе развивавшейся экономики расцвела и разносторонняя духовная и культурная жизнь.

Султанат Сокото был расчленен на эмираты, границы которых соответствовали приблизительно прежним границам хаусанских городов-государств, однако султанат вышел за их пределы и распространил господство фульбе вплоть до озера Чад и плато Адамава. Назначенные султаном в качестве глав государств эмиры возглавляли высшую знать на подвластных им территориях. Они опирались на исполнительный совет, привилегированные члены которого в качестве вассальных князей правили в провинциях эмиратов.

В процессе ассимиляции все больше стиралась выступавшая вначале на передний план этническая дифференциация между хауса и фульбе, в то время как противоречие между антагонистическими классами стало господствующим в общественных отношениях. Так, представитель какого-либо из древних знатных родов хауса при известной политической гибкости вполне мог занять высокий чиновничий пост со всеми вытекающими отсюда преимуществами, в то время как бедный кочевник-фульбе был так же порабощен, как и его братья по классу — хауса.

После смерти в 1817 году Усмана дан Фодио султанат подвергся разделу. Его сын Мухаммед Белло получил в наследство восточные области, включая Адамава, с резиденцией в Сокото — центре территории бывших городов-государств хауса. Брату его Абдаллаху — предводителю военной экспансии — отошли западные провинции со столицей в Гванду. Раздел, однако, положил начало процессу децентрализации, который несколько десятилетий спустя усилился и в конце концов благоприятствовал экспансии колониальных держав.

Итак, прибыв 22 января 1851 года в окрестности Кацины, 24 января Барт получил аудиенцию у султана Мухаммеда Белло. Это был мужчина средних лет, довольно просто одетый и весьма любезный. Несмотря на свое недоверие к чужестранцам, он все же разрешил Барту осмотреть город.

Кацина в XVII–XVIII веках была важным узловым пунктом на транссахарских караванных путях, процветающим городом, центром духовной жизни государств на юге от Сахары. После фульбского завоевания в начале XIX века положение изменилось. Иноземные торговцы переселились в Кано, расположенный на юго-западе и ставший торговым центром, после того как Кацина пришла в упадок.

30 января Генрих Барт и несколько его спутников покинули Кацину и двинулись по направлению к Кано. Край, по которому они проходили, был, как Барт замечал впоследствии, «самым живописным и пленительным» из всех, какие он когда-либо встречал. Слегка холмистую местность покрывала богатая растительность. На деревьях, вспоминает Барт, обитало бесчисленное множество птиц, преимущественно яркого оперения. Чем ближе подходили к Кано, тем более впечатляющими становились рассказы спутников об «африканском Лондоне», так что Барт испытывал величайшее волнение, когда приближался к месту, которое давно с магической силой притягивало его.

Когда он в начале февраля прибыл в Кано, позади уже был год напряженной и полной лишений жизни в пустыне, но теперь, когда цель была достигнута, тягостные воспоминания растаяли.

Однако вызванная успехам радость не могла рассеять тревогу о будущем, усугублявшуюся крайне тяжелым финансовым положением экспедиции. Барт пишет: «Стоянка в Кано была для нас важна не только в научном, но и в материальном отношении. Вместо того чтобы снабдить наличными деньгами, в Мурзуке нам вручили товары, представив все так, будто для нас это не только безопаснее, но и несравненно выгоднее. Первое было правдой, однако второе не соответствовало истине… Вследствие постоянных вымогательств, которым мы подвергались на пути в Аир, и длительного пребывания в тех местах весь наш запас мелких изделий, за которые можно было при продаже или обмене легко и быстро приобрести то, что нам требовалось, иссяк. У меня сохранилось лишь немного не представляющих ценности товаров, посланных предварительно в Кано с Синглуной, торговым агентом Аннура. Вся их стоимость при выгодном сбыте могла составить 500 тысяч курди, или 200 испанских талеров». Из этой суммы следовало оплатить долг в 112 300 курди за аренду помещения, транспортные расходы и приобретенные в кредит подарки, стоимость которых кредиторы требовали вернуть. Кроме того, согласно обычаям, наместнику Кано полагалось преподнести ценный подарок. Тем более ошеломляющим было сообщение, что цены на посланные с агентом товары резко упали.

«Мое положение было тем более неутешительным, — продолжает Барт, — что уже одно название этого места с давних пор волновало мое воображение и я с величайшим нетерпением ждал возможности посетить Кано. Я и в самом деле был несколько обескуражен, и отчасти из-за тревоги и забот, отчасти из-за недостатка движения (Барту не разрешалось до аудиенции у наместника покидать свое жилье. — В. Г.) у меня через несколько дней начался сильнейший приступ лихорадки, приковавший меня к моей жесткой постели и лишивший за короткий период почти всех сил…

К счастью, я еще не растратил душевных сил и смог заставить себя подняться на ноги и последовать приглашению на аудиенцию, назначенную у наместника на 18 февраля. Пожертвовав немногими еще сохранившимися ценными вещами, я расчистил себе путь к дальнейшему продвижению. Кроме того, усилие, сделанное над собой, чтобы нанести визит, сыграло свою положительную роль, как это обычно со мной бывало, в преодолении слабости: я после этого начал выздоравливать. Расстояния между домами в Кано весьма значительны, что делает его похожим на крупнейшие европейские столицы, а церемониал, соблюдаемый при аудиенции, отнюдь не уступает европейскому своей утомительностью».

После аудиенции Барту было разрешено ознакомиться с городом. «Верхом, — говорит Барт, — мы изъездили вдоль и поперек все жилые кварталы; сидя в седле, я мог наблюдать самые разнообразные сцены из здешней жизни: спокойный уют и семейное счастье, тщеславное расточительство и отчаянную нищету, оживленную деятельность и вялую леность; здесь — кропотливый труд ремесленников, там — крайняя инертность.