Тур Хейердал - В поисках рая Страница 23

А звонарь Тиоти уже рассказывал про больного слоновой болезнью Хаии, который разбавил мочой апельсиновый сок и послал протестантскому священнику, надеясь его заразить; рассказывал, как про Пакеекее сочиняли грязные небылицы, чтобы на него донесли правительству, как с ним проделывали самые подлые шутки. Мы оторопели: что-то нас ждет…

Поход за кладами сорвался. Католики отказались грести, а два протестанта, Лив и я не могли одни справиться с мореходной лодкой. К тому же за день пользования ею с меня запросили столько, что за эти деньги на Таити можно было купить себе лодку в полную собственность.

Всю ночь длилось наше совещание, и на рассвете мы, захватив рюкзаки, покинули свой домик. Решили полазить по горам, пока в деревне не утихнут страсти. Звонарь не изменил дружбе. Он привел нам двух лошадей—свою и священника; на одну из них мы навьючили орехи, фрукты, котелок, палатку, плед и несколько банок тушеной говядины, полученных на "Тереоре".

Путь па тропу, ведущую в горы, лежал через деревню. Из многих домов поглядеть на нас вышли католики. Они уже не приветствовали нас обычным «каоха», а с презрительным видом о чем-то перешептывались между собой. Вот и дом отца Викторина. Хозяин в это время спал…

Наконец наш караван ступил на тропу, извивающуюся вдоль склона над бухтой. Впереди верхом ехала Лив, за ней шли я и звонарь; приемный сынишка священника, Пахо, вел навьюченную лошадь. Чем выше мы поднимались, тем лучше становилось настроение. Мы смеялись над этими негодяями, которые думали нас сломить.

Вот и солнце появилось из-за гор. Дул легкий свежий ветерок, внизу простерся могучий океан… Тропа, петляя, шла все выше и выше, достигла гребня и потянулась вдоль него, продолжая подниматься. Природа здесь была совсем дикая. Крутой склон отвесно обрывался в долину; поглядишь вниз — голова кружится. Где-то на противоположном склоне должна быть наша лачуга… Вот она, под пальмами, кроны которых с высоты кажутся не больше цветочного венчика!

Начались горные луга. Самый воздух говорил о том, как мы высоко забрались. Нам столько рассказывали об этой части острова, которая никем не изучена и не нанесена на карты, а в специальной литературе почему-то названа пустыней. Иногда островитяне, вооружившись копьями, отправлялись сюда на охоту с собаками, но холод быстро прогонял их обратно в долину. К кому из местных жителей мы ни обращались, каждый по-своему описывал виденное. Теперь я понял, в чем дело: мы и в самом деле очутились в удивительной стране. Ничего похожего на пустыню — напротив, такое разнообразие, такая красота, о которой я и не мечтал. Острые пики и шпили чередовались с круглыми вершинами и плоскими поверхностями. Непроходимые дебри сменялись обширными лугами, луга — редколесьем с всякими причудливыми растениями. Мы наконец-то увидели цветы, почувствовали чудесное благоухание, которого нам так недоставало в сырой пальмовой долине. В листве копошились звонкоголосые птицы, над цветами порхали изумительные бабочки, летали разноцветные жучки.

Тут — пропасть до самого дна долины или берега моря, там — воткнувшиеся в небо вершины… Мы были на высоте примерно тысячи метров. Здесь никто не жил — слишком холодно для полинезийцев. Нам горный климат казался идеальным, мы словно очнулись от вечной дремы, которая угнетала нас в долине.

Впереди раскинулся большой луг с сухим папоротником и кустами гуайявы, усыпанными плодами, из-за которых маленькие птицы сражались с осами. Гуайява напоминает желтое яблоко, а ее сердцевина — нечто вроде исполинской малины. Необычный плод сразу пришелся нам по вкусу. А вообще здешние горные леса, несмотря на пышную растительность, бедны плодовыми деревьями. Можно увидеть кокосовую пальму или банан, но их очень мало. Иногда возле тропы мы видели огромные манговые деревья.

Наши смуглые друзья жаловались, что зябнут. Дескать, им тут конец придет — еще никто не отваживался ночевать так высоко в горах. Тогда мы рассказали им про нашу страну, где вода от мороза делается как камень, а дождь, замерзая, превращается в белый песок. Рассказали, как мы там без лодки ходили по морю и спали в шалашах, которые делали из замороженного дождя. Они только рты разевали, слушая такие басни… На Фату-Хиве тепло круглый год.

Пахо шел последним, стуча зубами от холода и покатываясь со смеху от наших выдумок. Чудесный парнишка — крепкий, стройный, с приятным лицом. Ему всего двенадцать лет, но такого озорника свет еще не видывал. Затеет какие-нибудь плутни — и хохочет на весь лес, словно Пан. Или мчится верхом с тарзаньими воплями. Мало кто из взрослых мог так быстро забираться вверх по стволу кокосовой пальмы, и никто проворнее его не бил копьем рыбу в заливе. Этот живой, подвижной, как ртуть, бесенок мог и соврать, и смошенничать, но все равно он нам нравился.

…Мы шагали по тропе сквозь заросли папоротника, грызя гуайявы. Вдруг Пахо выпустил из рук повод вьючной лошади и помчался вниз по склону. В жизни не видел такого отчаянного бега: два шага — огромный прыжок, два шага — прыжок. Миг — и исчез за гребнем.

Мы решили было, что парень свихнулся, но в это время снизу донесся дикий крик и визг, а затем Пахо вынырнул из-за гребня, держа в руках какое-то бешено отбивающееся существо. Мы не сразу разглядели, что это такое, но и по крику можно было догадаться, что способен так визжать только поросенок! Да-да, мальчуган поймал руками дикого поросенка! И теперь они словно старались перевизжать друг друга. Вот Пахо пробивается сквозь высокий, по грудь, папоротник, одной рукой обхватив звереныша, а другой сжимая его морду, чтобы поросенок не отхватил ему пальцы.

И тут мы увидели такое, что я не скоро забуду… Куда там приключенческим фильмам! Среди папоротника мелькнула черная спина дикой свиньи с взъерошенной щетиной, а с другой стороны мчалась вторая! Точно два паровоза неслись прямо на мальчишку, который стиснул в объятиях визжащего поросенка.

Мы вскрикнули от страха, предупреждая Пахо об опасности. И когда первый зверь был совсем близко, мальчишка тигром отскочил в сторону, издав пронзительный боевой клич. Еще прыжок, еще, но свою беспокойную добычу он не отпускал. Каким-то чудом Пахо увернулся от преследования и доставил нам свой трофей!

Под градом камней свиньи отступили. Но когда звонарь стал привязывать на шею поросенку лубяную веревку, звереныш щелкнул зубами, вырвался и улизнул в заросли. Пришлось силой удерживать Пахо, чтобы он не ринулся вдогонку.

Наконец мы пришли к горному источнику — заполненной водой ямке в пещере Теумукеукеу. Разбили палатки, а наши друзья, сев на лошадей, галопом помчались вниз.