Галимов Брячеслав - Добрый царь Ашока Страница 23

Садами вызвал Свами для того чтобы он навёл порчу на царя Ашоку: садху мог навести порчу на любого человека и не видел в этом греха, ибо всё определяет карма – если садху навёл на кого-то порчу, то этот человек получил наказание за свои деяния в прошлой жизни. А садху является лишь исполнителем воли всемогущих богов.

Для начала Самади решил устроить Свами испытание: хотя слава этого садху была велика и его дар не нуждался в подтверждении, но принц не верил никому. Сперва он попросил Свами поднять в воздух кресло, на котором сидел. Свами нахмурил брови и погрузился в глубокую медитацию; затем, с закрытыми глазами, он протянул обе руки к креслу, – через мгновение оно поднялось вверх и, слегка развернувшись, повисло в воздухе на высоте около пяти локтей. Самади вскрикнул от ужаса и велел садху вернуть кресло обратно. Переведя дух, Самади стал приказывать Свами поднять то одну, то другую вещь из тех, что стояли в зале, – Свами исполнил всё это и даже доставил по воздуху плоды из дворцового сада.

Свами окончательно отделался от всех подозрений, когда попросил Свами пересказать содержание двух записок, которые царица Кумари хотела передать Ашоке сегодня утром: Свами пересказал их слово в слово. Это записки никто не мог видеть, потому что царица писала их в присутствии одного Самади, а после, передумав, сожгла при нём же.

– Ладно, начинай, – сказал Самади. – Но помни, если кто-нибудь узнает об этих заклинаниях, я не дам за твою жизнь ломаного гроша.

– Я бы не дал ломаного гроша ни за чью жизнь, ибо этот товар в один миг может исчезнуть, – бесстрастно возразил Свами.

– Ты меня понял, – с угрозой повторил Самади. – А теперь приступай.

Свами начертил на полу чакру, магический круг, и покрыл его треугольниками, шестиконечными звёздами и вставленными друг в друга квадратами со священным слогом «Ом» в середине. Это были янтры – ловушки для тех земных и потусторонних сил, которые Свами привлекал для обряда. По сторонам магического круга Свами поставил семь зеркал из гладкой бронзы и светильники возле них; около зеркал положил восковые фигурки в короне, потом достал семь иголок и завернул каждую в чёрный шёлк.

– Дворец царя и проклятие царю, – сказал он. – Повторяй за мной, принц. Да будет проклят, живущий здесь, – Свами воткнул первую иглу.

– Да будет проклят живущий здесь, – повторил Самади.

– Да будет проклят враг мой, – воткнул Свами вторую иглу.

– Да будет проклят враг мой, – повторил Самади.

– Да будет наказан живущий здесь враг, – Свами воткнул третью иглу.

– Да будет наказан живущий здесь враг, – повторил Самади.

– Как эта острая игла, так острая стрела духа зла направлена моей рукой, – говорил Свами, вонзая в фигурки иглы. – Как этот воск липнет к железу, так мои слова и духа зла дела липнут к этой игле.

Самади повторял за ним.

– Быть тебе ничейным, никчёмным и ничтожным. Счастье твоё себе забираю, а тебя ни с чем оставляю, – Свами воткнул оставшиеся иглы.

– Счастье твоё себе забираю, а тебя ни с чем оставляю, – повторил Самади.

Свами обратился лицом на юг, по направлению к царству мёртвых, и взял в левую руку жезл с семью кольцами. Сотрясая им, Свами стал произносить какие-то непонятные слова, повторяя их снова и снова. Он выкрикивал их всё громче и громче, так что в голове Самади они сложились в странную мелодию. Ему показалось, что и стены, и потолок, и пол, и воздух в зале, и звёздное небо за окном колеблются и раскачиваются под звуки заклинаний колдуна; Самади провёл рукой по лицу, отгоняя наваждение, и увидел, как Свами подносит ему чашу.

– Выпей, принц, – сказал он. – Это напиток Сома, напиток Луны.

– Вперёд выпей ты, – Самади подозрительно посмотрел на колдуна.

В глазах Свами мелькнула усмешка, он отпил из чаши и протянул напиток принцу. Самади выпил, вкус был терпкий и острый; голова у принца пошла кругом, он ощутил необыкновенный прилив энергии в теле, ещё миг, и он полетел бы.

– Теперь мы узрим будущее, – услышал Самади слова колдуна.

Зал исчез, Самади увидел землю с высоты. На ней стоял царский дворец и Самади устремился к нему. Дворец приблизился, вырос в размерах, крыша его вдруг пропала, и Самади заметил человека, сидящего на троне. Человек увеличился и Самади узнал себя.

– Так я царь! – воскликнул он. Дворец затрясся, закружился, все его линии искривились и спутались в огромный пёстрый клубок, который провалился в непроницаемую тяжёлую мглу.

– Ах! – закричал Самади и со стоном упал на землю.

– Дальнейшее тебе ни к чему, – раздался голос садху. – Придёт время, всё узнаешь. А теперь спи, – скоро тебя позовут…

Сколько он проспал, Самади не смог бы сказать. Его разбудил голос рабыни:

– Мой господин! Мой господин! Великая царица просит вас прийти к ней!

Самади открыл глаза: он лежал одетый, в своей спальне; его голова была ясной, только кружилась немного.

– Иду, – ответил он, поднимаясь с кровати.

…В покоях царицы его ждали сама она и великий визирь.

– Слава и удача тебе, принц! – Мукеш низко склонился перед принцем.

– Зачем ты пришёл так поздно? – спросил Самади. – Уже ночь: я слышал, как заступила ночная стража.

– Выслушай его, он будто прочёл наши мысли, – сказала Кумари. – То, о чём я собиралась говорить с царём, то, о чём я хотела написать ему, уже сказано визирем.

– Неужели? – Самади бросил на Мукеша недоверчивый взгляд. – Так о чём ты говорил с царём?

– Содержание нашей беседы вряд ли заинтересует царевича, – скучные дела, – важна сущность того, о чём мы говорили, – ответил Мукеш. – Царь по-прежнему полон решимости сломать здание государства. Он отвергает наши законы и обычаи и хочет ввести новые.

– Что значит «новые»? – подозрительно спросил Самади.

– Я неправильно выразился, да простит меня царевич, – Мукеш приложил руку к груди. – Новых законов не будет вообще: всё что происходит в стране, от верха до низа, от края до края, должно подчиняться дхарме и только дхарме.

– Царь сошёл с ума! – воскликнул Самади. – А как же войско, стражники, суды, тюрьмы, чиновники?

– Царь считает, что скоро можно будет обойтись без них, – сказала Кумари.

Самади издал какой-то булькающий звук:

– Безумец! Тогда и царь будет не нужен!

– И визирь тоже не понадобится, – Кумари с лукавой усмешкой взглянула на Мукеша.

– Такого не будет никогда, – твёрдо произнёс он. – Наш царь забыл о настоящей жизни. Государство в том или ином виде существует с тех пор, как боги создали людей: даже у диких племен, живущих в джунглях, есть подобие государства – власть одних над другими, а также порядки, которые должно соблюдать; есть и наказание за нарушение этих порядков и за покушение на власть. Без этого человек превращается в опасное животное, которое в любой момент способно причинить вред окружающим или самому себе. Мудрец сказал: «Государство – не что иное, как намордник для усмирения плотоядного животного, называющегося человеком, для придания ему отчасти травоядного характера». Другой мудрец учит нас: «Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад». Очевидно, что все усилия, все методы и средства государства являются необходимыми, удерживающими людей в рамках, в которых они сами себя не способны удержать. Люди не делаются лучше, они становятся только хуже: пороки, свойственные человеческой природе, усиливаются со временем, и если их не сдерживать жёстко и решительно, человечество погибнет. У диких людей пороки тоже дикие, примитивные; у людей развитых – развиты и пороки, они изощрённые, глубокие и куда более опасные, чем пороки примитивных людей.