Дончо Папазов - Под парусом через океан Страница 23

Доверие — еще одно проявление джентльменства. Оно связано с уважением, но может существовать независимо от него. Ничего нет важнее для члена семьи, чем жить в убеждении, что твой спутник не подведет тебя ними да, знать его как человека, на которого всегда можно положиться. Доверие также связано с двусторонними отношениями. Не стоит поддаваться предубежденности в некоторых случаях и сразу же лишать доверия того, кто с тобой рядом. Уметь навсегда сохранить доверие — это высшая фаза джентльменства. А если к доверию прибавить терпимость и широту взглядов, то в человеческом плане мы будем близки к идеалу.

Мы бодрствуем в эти дни по 18–19 часов в сутки. Причем это часы, полные покоя. Но мне они не кажутся длинными независимо от того, работаю я или просто бездельничаю.

Полосатым брезентом я залатала всю порвавшуюся одежду. Она стала вполне приличной и была бы даже элегантной, если бы вместо брезента у меня была кожа. Читаю даже во время вахты.

Нам было довольно трудно выбрать в экспедицию книги. У нас есть свои любимые книги, но большая часть их осела у друзей. Интересные непрочитанные книги найти довольно трудно. Я ходила по букинистам и изредка приносила что-нибудь “для лодки”, “Глаза погребенных” Астуриаса, “Гоген в Полинезии” Б. Даниельссона и несколько книг южноамериканских писателей. Из своих любимых, читаных и перечитанных, мы взяли в плавание Бунина, Маркеса, Булгакова, Ивана Вазова, Достоевского, Стендаля, несколько книг Бальзака. “Всю королевскую рать” Уоррена. И почти все книги о мореплавателях, которые у нас были. Самые почитаемые из них “За бортом по своей воле” А. Бомбара и “Большой риск” Э. де Бишопа. Оба они, а также Ален Жербо, наши любимые мореходы.

Перечитываю Бомбара не знаю в который уже раз, по здесь в океане, любое его слово захватывает. Только здесь можно понять, как трудно ему было, и преклонение перед ним становится вес больше.

Нас часто спрашивали в Софии: “А вам не страшно? Ведь это чистое безрассудство”.

Трудно убедить кого-либо в обратном. Мы сейчас совершаем то, что было задумано давно. Наш шаг не носит характера случайности или каприза. Если бы мы не рассчитали своих сил и не знали своей сопротивляемости страху, мы бы не отправились. Плаванье длинное, и мы привыкаем к риску, как и ко всему остальному в нашей обстановке. Когда полностью отдаешься какому-нибудь делу, то как-то “не успеваешь” бояться. И не рассуждаешь, смелый ты или нет. Принимаешь вещи такими, каковы они есть, и делаешь что полагается.

Другой важный фактор — наши крепкие нервы. Страх — это или симптом расшатанности нервов, или результат дурного воспитания. Отсутствие страха — это, может быть, также результат воспитания.

Мама с папой никогда не пугали меня в детстве. Теперь они, наверное, жалеют об этом.

Когда Яне исполнится пять или шесть лет, мы возьмем ее с собой. Я воображаю, сколько возмущенных голосов послышится, решись я на это. “Плохая мать!” Я знаю, что страшно боялась бы за Яну, но, пожалуй, могла бы ее взять.

Вокруг нас играют невероятно большие дельфины. Выпрыгивают из воды словно стрелы и с плеском падают обратно. По правде говоря, в океане их не так уж много. Должно быть, сейчас происходят их свадьбы.

Наша лодка понравилась им. и они держатся рядом.

Удивительное зрелище: пара дельфинов строго вертикально вылетает из воды. На миг они сливаются, как бы повисая над водой, а затем падают в разные стороны, вздымая вихрь золотых брызг, В воде они расплываются по одному в разные стороны. Не в воздухе ли свершается кульминация любовной игры? Что заставляет их так высоко подниматься над водой? Жажда простора? Или все это лишь некая “функциональность”?

Снимаю без остановки кинокамерой и фотоаппаратами. Лодку качает, и трудно поймать самые интересные моменты.

Я всегда любил дельфинов, но не выделял их среди других животных. Я не испытываю перед ними благоговейного трепета и не считаю их нашими братьями по разуму и творцами нематериальной цивилизации. Я считаю, что к жившим вообще не следует применять коэффициент интеллекта и не он должен быть критерием в борьбе за их сохранение.

Маленький воробей — самая глупенькая и некрасивая птица, но я могу на всю жизнь возненавидеть его убийцу. Человек должен щадить любое животное, а у природы брать только то и столько, чтобы обеспечить свое существование. Все, что берется сверх этого, воровство. Я, например, считаю бессмысленным вылавливать и перерабатывать в муку миллионы тонн рыбы, когда на земле есть еще резервы фуража. Трагедия моря заключается в том, что любой из его продуктов (за исключением некоторых деликатесов) достается нам дешевле тех, что мы выращиваем на суше.

Редко мне доводилось видеть за все дни нашей экспедиции такое ласковое море, как сегодня. Лодка идет сама, без нашей помощи.

Весь день идем одним и тем же галсом, а ночью на двойных стакселях. Только сейчас, когда наступило успокоение, я отдаю себе отчет в том, что мы выдержали страшные восемь дней. Честное слово, меня удивляет, как мы справились с тем штормом.

Я люблю море, и поэтому с ним связана вся моя жизнь. Плавать я научился в пять лет, водолазом стал в семнадцать, инструктором по плаванию в восемнадцать.

Тогда же осуществил своп первые археологические экспедиции под водой. Впервые спас утопающего в тринадцать лет и т. д. Занимательным, а то и трагическим историям, связанным с моим пребыванием на море, если их начать рассказывать, не было бы конца.

Одна только программа “Планктон”, задуманная мною, длится уже шесть лет. Это были шесть лет сумасшедших хлопот и трех прекрасных экспедиций. Чтобы закончить программу в 1981 году, нам надо будет пройти Тихи” океан и совершить кругосветное путешествие. А что будет потом? Уже сейчас я изучаю некоторые материалы и постепенно готовлюсь к экспедиции 1983 года. Мне еще много предстоит рыться в старинных книгах, пропадать в музейных стенах и глотать архивную пыль.

Но первая любовь не забывается, поэтому мы всегда будем помнить Черное море, то колоссальное перенапряжение сил, которое мы испытали, пересекая его. Мне кажется, что немало морей и океанов мы переплывем за свою жизнь, но никакое из них не будет таким “черным”, как наше море. Мы многому в нем научились, и было бы лучше всего, чтобы мы никогда не приходили к концу плавания в таком обессиленном состоянии, как в тот раз.