Всеволод Овчинников - Своими глазами Страница 25

В 50-60-х годах в потоке туристов, несомненно, главенствовали американцы, а точнее сказать, пожилые американки, очень шумные и эксцентричные. А вот сейчас их все больше оттесняет на задний план новая волна — японцы и немцы. Японцы, как и у себя дома, путешествуют всегда оптом и никогда в розницу. В ресторане они сидят за одним большим столом, заказывают одно и то же и даже в бассейне плавают, как утиный выводок. Среди германских туристов в Таиланде заметно преобладают деловые люди в расцвете сил. Достигнув финансового успеха в 40–45 лет, они ищут сильных ощущений, восточной экзотики — зрелищной, гастрономической и особенно связанной с вечерними развлечениями. Туристским фирмам в этом отношении очень помог нашумевший на Западе эротический фильм «Эммануэль», действие которого происходит именно в Бангкоке.

Бангкокское бюро путешествий умудрилось сделать туристской достопримечательностью даже «Дорогу смерти», при строительстве которой в годы Второй мировой войны погибло около 18 тысяч военнопленных. При этом они воспользовались популярным на Западе фильмом «Мост через реку Квай». Японские оккупанты вознамерились тогда проложить стальную магистраль, которая соединила бы железнодорожные сети Бирмы и Таиланда. Дорогу строили военнопленные — примерно 30 тысяч англичан, 13 тысяч австралийцев, 18 тысяч голландцев и 700 американцев. Строители двигались навстречу друг другу и в 1943 году соединились. Английские самолеты бомбили стройку, и от их бомб часто гибли пленные. Туристам показывают мост через реку Квай, кладбище возле него, а потом на челне с мотором провозят по реке к пещерным буддийским храмам. Пусть одних волнуют ночные клубы, других — воспоминания о минувшей войне. Туристские фирмы готовы откликнуться на любые пожелания и в каждом случае на них заработать.

Снова окидываю взором отель. Под карнизами крыши, опоясывающей двор, висят клетки с попугаями. К натянутой поперек двора проволоке на ремешке пристегнута обезьяна. Время от времени она взбиралась на пальмы и прыгала вниз, раскачиваясь, как на лиане. Какой-то дородный немец попросил жену сфотографировать его рядом с обезьяной. Но когда он подошел поближе, та, ловко извернувшись, сдернула с туриста очки и взобралась на верхушку пальмы. Немец стучал по стволу, делал всякие знаки. Но обезьяна преспокойно лизала очки и вела себя совершенно в соответствии с басней Крылова.

После пяти вечера, когда пришло время пить чай и есть мороженое, во дворике перед бассейном появился слоненок. Его поводырь отнюдь не попрошайничал, не протягивал ладонь за монетками. Он просто продавал бананы тем, кому хотелось покормить слона. И два ведра бананов были проданы мгновенно.

В Поттая находится известный автодром. При осмотре его узнал, что в гонке автомобилей-ветеранов участвовала принцесса Нарисса Чакрабон — внучка Екатерины Десницкой. Она вела машину «ромулус», которая была когда-то куплена ее отцом и в 1936 году выиграла приз в Англии. Тогда на европейских автогонках впервые прозвучал таиландский гимн, как уже было сказано выше, написанный русским капельмейстером и композитором Петром Шуровским.

БИРМА

Золото Шведагона

Для большинства иностранцев Бирма начинается с Рангуна. А попав в бирманскую столицу, просто невозможно не увидеть главную достопримечательность страны — золотой колокол Шведагона. Шведагон значит для Рангуна неизмеримо больше, чем Эйфелева башня для Парижа. Это не просто главный ориентир, заметный отовсюду. Сверкая золотом на фоне густо-синего неба, Шведагон буквально подавляет бирманскую столицу своим величием. Он вызывает больше чем восхищение — священный трепет. И все-таки сравнение с Эйфелевой башней в чем-то правомерно. Самая большая в мире пагода напоминает гигантский колокол с длинной рукояткой сверху. Если бы Эйфелева башня пошире расставила свои стальные ноги, если бы ее четыре грани были окольцованы снаружи концентрическими окружностями и если бы на эти кольца были положены золоченые листы, то получилось бы нечто похожее на Шведагон. Трудно передать словами то впечатление величия и торжества жизни, которое вызывает Шведагон. Его золотой контур неотделим от темно-синего неба, от ярко-белых кучевых облаков. Он неотделим от богатства красок и звуков, которыми даже зимой щедра бирманская земля. Это обилие, даже переизбыток колоритности буквально ошеломляет. Становится понятно, почему бирманцы носят яркие одежды. Иначе и не может быть в стране, где солнце так неистово, где растительность так пышна, где такие яркие цветы и такие пестрые птицы. На этом фестивале красок национальный костюм бирманцев отнюдь не кажется чрезмерно ярким. Шведагон — это целый мир. К подножию пагоды ведут четыре лестницы, защищенные от солнечных лучей навесами. Каждая такая галерея превращена в торжище, в длинный ряд лавочек. Те, что ближе к подножию пагоды, торгуют преимущественно цветами, ароматными свечами, лампадами. Те, что подальше, торгуют и всякого рода сувенирами. Тут же трудятся резчики по дереву, создавая из кусочков тика статуэтки Будды. Тут же готовят пищу, нянчат детей. Кажется, что эта многокрасочная, многозвучная картина жизни специально предназначена для того, чтобы подчеркнуть праздничность приобщения к восьмому чуду света. Пройдя крытую галерею и поднявшись на сто с лишним ступеней, попадаешь на священную дорогу, которая кольцом опоясывает Шведагон.

Белый камень, отполированный тысячами босых ног и политый водой, отражает выстроившиеся вокруг Шведагона пагоды и храмы. По внутренней стороне кольца их 64, по наружной — 72. Все эти храмы и пагоды напоминают молодую поросль вокруг гигантского дуба. Приятно идти босиком по мраморным плитам, ощущать прохладную гладкость камня. (Даже в носках ступать на священную дорогу не разрешается.) Здесь, повторяю, все колоритно — и краски и звуки. Всюду много молящихся, но не чувствуется ни подавленности, ни фанатической одержимости. Здесь, скорее, царит атмосфера веселой ярмарки, народного праздника. Словно какие-то экзотические песни, слышатся крики продавцов воды. Они ходят по священной дороге с коромыслами, пока кто-нибудь из паломников не купит эту воду, чтобы облить ею статую Будды. Это распространенный способ выражать свое религиозное чувство. Всюду много цветов. К их терпкому запаху добавляется аромат ритуальных свечей.

Некоторые храмы, окружающие Шведагон, как бы копируют его колоколообразную форму. Другие больше отвечают нашему представлению о слове «пагода», то есть представляют собой многоярусные башенки. Многие из них украшены резьбой по дереву. Резчики по тику создали здесь свои знаменитые пламенные порталы, характерные для бирманской национальной архитектуры.