Собрание сочинений в 12 т. T. 12 - Верн Жюль Габриэль Страница 25

— Сколько миль по прямой от Ровиня до ближайшей точки на итальянском побережье? — спросил Батори.

— Около пятидесяти.

— Сколько же нам потребуется времени, чтобы добраться туда?

— При таком попутном ветре, как сегодня, часов двенадцать. Да, вот что — у вас нет денег, а они вам необходимы. Наденьте этот пояс, в нем зашито триста флоринов.

— Но, друг мой… — попытался было возразить граф.

— Вы их вернете мне потом, когда будете в безопасности. Ну, а теперь ждите меня!

Договорившись обо всем, Андреа вышел из комнаты и принялся за свои обычные дела, работал то на отмели, то возле дома. Луиджи незаметно доставил на судно запас провизии на несколько дней, завернув ее в запасный парус, чтобы не обратить на себя внимание. Казалось, ничто не могло возбудить подозрений, которые помешали бы осуществить план рыбака. Из предосторожности Андреа решил до вечера не заходить к своим гостям. Шандор и Батори притаились в глубине комнаты, окна которой оставались открытыми целый день. Рыбак обещал предупредить их, когда придет время идти на берег.

Несколько раз в течение дня к нему заходили соседи потолковать о рыбной ловле и о стаях тунца, появившихся у берегов Истрии. Андреа принимал их в большой комнате и подносил, по местному обычаю, стаканчик вина.

Так прошла большая часть дня. Соседи приходили, уходили, судачили о разных делах. Несколько раз заходил разговор о побеге заключенных. Рассказывали даже, будто их уже поймали недалеко от канала Кварнеро, в восточной части Истрии, однако этот слух вскоре был опровергнут. Итак, пока все шло хорошо.

Без сомнения, за побережьем внимательно наблюдали и пограничная стража, и полиция, и жандармы. Однако с наступлением темноты нетрудно будет обмануть бдительность дозоров. Запрещение выходить в море относилось, как уже было сказано, только к кораблям дальнего плавания и каботажным судам, приходившим из Средиземного моря, но не к рыбачьим лодкам с побережья, поэтому снаряжение баркаса к отплытию не должно было вызвать никаких подозрений.

Андреа Феррато принял все это во внимание, но одного посещения он, конечно, не мог предвидеть. Сначала этот визит лишь удивил, но не встревожил рыбака, и только после ухода незваного гостя он понял, какая опасность нависла над ними.

Наступил вечер. Пробило восемь часов, и Мария уже накрыла к ужину на стол в большой комнате, когда кто-то два раза постучал в дверь. Андреа тотчас же отворил и с изумлением увидел испанца Карпену.

Этот Карпена был родом из Аммаяте, местечка в провинции Малага. Ему пришлось бежать оттуда, как в свое время Андреа с Корсики, но, вероятно, вследствие каких-то темных дел, и он поселился в Истрии. Здесь Карпена устроился на соляных промыслах на западном побережье и занимался перевозкой соли в глубь материка. Это очень тяжелый, неблагодарный труд, которым можно едва заработать на жизнь.

Карпена был здоровенный детина лет двадцати пяти, невысокого роста, но широкий в плечах, с большой головой и жесткими курчавыми черными волосами» Грубыми чертами лица он походил на бульдога, такое выражение как у человека, так и у собаки равно не вызывает доверия.

Его не любили за нелюдимость, за злобный, мстительный и завистливый нрав. Никто как следует не знал, почему он покинул родину. Дурной славе его немало способствовали частые ссоры с другими рабочими на промыслах. Задев кого-нибудь, он тут же переходил к угрозам, и дело обычно кончалось дракой. Вообще от него старались держаться подальше.

Сам Карпена, напротив, был о себе очень высокого мнения, вот почему он стремился, — с какой целью, будет видно далее, — сблизиться с Феррато. Однако рыбак с самого начала отнесся к нему с неприязнью. Почему — мы узнаем из последующего разговора, в котором испанец обнаружит свои намерения.

Карпена хотел было пройти прямо в комнату, но рыбак остановил его вопросом:

— Что вам здесь нужно?

— Да вот, шел мимо, вижу в окне свет, — дай, думаю, зайду.

— Зачем?

— Да просто в гости.

— А мне не нравится, когда вы приходите ко мне в гости, и вы сами это знаете!

— Знаю, но сегодня, я думаю, вы заговорите по-другому.

Андреа не понял и не мог угадать, что значили эти загадочные слова; и все же он невольно вздрогнул, и это не ускользнуло от Карпены.

Испанец вошел и плотно притворил дверь.

— Нам надо поговорить.

— Не о чем нам разговаривать!

— Нам надо поговорить, — повторил испанец, понижая голос, — поговорить с глазу на глаз.

— Ну ладно, пройдите сюда, — и рыбак, у которого в этот день были особые причины пускать к себе всех и каждого, провел его в соседнюю комнату.

Это была спальня рыбака. Лишь тонкая перегородка отделяла ее от той комнаты, где притаились беглецы. Окна спальни выходили на улицу, окна второй комнаты — на огород.

— Ну, в чем дело? — спросил рыбак.

— Сосед, я еще раз прошу вас, будьте мне другом.

— Зачем вам моя дружба?

— Вы же знаете: из-за вашей дочери.

— Хватит об этом!

— Выслушайте меня. Я давно люблю Марию и хочу жениться на ней.

Вот чего добивался Карпена. Он уже несколько месяцев надоедал Марии своими ухаживаниями. Разумеется, его побуждала не столько любовь, сколько корысть. По сравнению с другими рыбаками Феррато жил в достатке, испанцу же, у которого не было ни гроша за душой, он казался богачом. Вполне понятно, что Карпена задумал стать его зятем. Но также понятно, что Андреа и слышать не хотел об этом: испанец ему очень не нравился.

— Карпена, — ответил Феррато холодно, — вы уже говорили с моей дочерью. И она сказала вам — нет! Вы говорили и со мной, я тоже сказал вам — нет! Сейчас, когда вы опять заговорили об этом, в последний раз говорю вам — нет и нет!

Лицо испанца исказилось от бешенства; он оскалил зубы и с ненавистью взглянул на рыбака. Но в комнате было темно, и Андреа не мог видеть этой злобной гримасы.

— Это ваше последнее слово?

— Да, если вы не придете опять. Если же вы снова заведете этот разговор, то получите тот же ответ.

— Я приду опять, потому что я уверен — Мария сама пошлет меня к вам.

— Кто? Мария? Будто вы не знаете, как она к вам относится!

— А что, если ее чувства изменятся после того, как я с ней поговорю?

— Вы?! Поговорите с ней?

— Да, Феррато, мне надо ей кое-что сказать.

— Когда же?

— Сейчас! Сию же минуту! Слышите? Мне необходимо с ней поговорить!

— Вам не о чем разговаривать с ней! Я отказываю вам от ее имени!

— Ах, вот как! — крикнул Карпена. — Вы еще пожалеете об этом!

— Ты мне угрожаешь?

— Да! Берегись, я тебе отомщу!

— Ну, что же, мсти, если можешь и если посмеешь! Я не боюсь твоих угроз, ты сам знаешь. А сейчас убирайся! Не то я вышвырну тебя вон! — крикнул Андреа, выйдя из себя.

На испанца страшно было смотреть. Глаза его налились кровью. Казалось, еще мгновенье, и он бросится на Андреа. Но он сдержал себя и, с силой толкнув дверь, выбежал в большую комнату, а оттуда на улицу, не сказав больше ни слова.

Дверь соседней комнаты тотчас отворилась, и на пороге показался граф Шандор, не пропустивший ни звука из этого разговора. Он быстро подошел к Андреа.

— Это он донес на нас жандармам, — шепотом сказал граф. — Он нас знает. Он видел, как мы высадились на берег Лемского канала, и, должно быть, следил за нами до самого Ровиня. Повидимому, он пронюхал, что вы спрятали нас у себя. Нам нужно немедленно бежать, иначе мы пропали, и вы с нами!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Последнее усилие в последней борьбе

Андреа промолчал. Ему нечего было ответить графу. Его корсиканская кровь кипела. В эту минуту он забыл даже о беглецах, ради которых шел на такой риск. Перед его глазами стоял только Карпена.

— Мерзавец! Мерзавец! — пробормотал он сквозь зубы. — Он знает все, мы в его руках. Как я не догадался об этом!

Шандор и Батори с тревогой смотрели на рыбака. Что он скажет? Что он решит? Нельзя терять времени на размышления. Быть может, сейчас испанец уже донес о них полиции.