Леонид Платов - Повести о Ветлугине Страница 26

Какая-то девушка, обогнав меня на тротуаре, засмеялась и оглянулась. Ей, вероятно, понравился треух. Я даже не улыбнулся в ответ. Не до улыбок было сейчас. Чем ближе к дому, тем серьезнее и сосредоточеннее я становился.

Медленно, стараясь протянуть время, поднялся по лестнице, повернул ключ в замке.

— Алексей Петрович приехал! — крикнули на кухне.

Тотчас население коммунальной квартиры высыпало в коридор — выбежали сразу все, будто сидели, притаясь за дверью, в ожидании моего возвращения.

— Где же Андрей? — удивился я.

— Андрей Иванович в институте. Хоть и выходной, а в институте. Прилетел на прошлой неделе. Думал, что вы уже дома. Загорел больше вас!

— Спрашивал меня кто-нибудь?

— Елизавета Гавриловна. Каждый день…

Еще бы!

Я подошел к телефону:

— Лиза? Это я. Здравствуй!.. Да, только что… Приезжай — расскажу… Здоров, здоров… И вот что: захвати Андрея по дороге. Он в лаборатории… Там нет телефона… Фотографии? Привез. Получилось хорошо… Увидишь…

Завтра или послезавтра фотографии появятся в газетах. Нехорошо, если Лиза узнает обо всем не от меня, а из газет.

Переодевшись, я поднялся на крышу, чтобы полюбоваться городом.

Внизу текла Москва-река. В воде отражались белые облака, зеленые деревья бульваров и красная Кремлевская стена. Будто крылья вырастали, когда смотрел отсюда на Москву.

Я любил ее такой — в яркий солнечный день. Но мне нравилась она и в туман, и звездной ночью, и в искрящемся зимнем уборе.

Всегда ободряла, радовала, успокаивала.

Только сегодня, несмотря ни на что, оставался осадок на душе. Я не мог забыть о фотографиях.

Да, ни одно из моих возвращений не было таким печальным. Какое же это было по счету возвращение?…

После окончания университета я зимовал на Северной Земле. Второе лето плавал в море Лаптевых и на гидрографическом судне «Гусляр», уточняя границы материковой отмели. Отплавал — вернулся. Зиму провел в Москве и снова улетел в Арктику, на этот раз на остров Котельный, в группе Новосибирских островов.

С каждым годом, как видит читатель, подбирался все ближе к «нашей» земле, к району «белого пятна» в Восточно-Сибирском море.

«Белые пятна» на географической карте нельзя закрепить за собой. В любой момент может выдвинуться из тьмы некто, шагнуть к «белому пятну» и стереть его с карты одним взмахом руки.

Текльтон, правда, уже не мог сделать этого. Он умер, «не прозрев», как говорили мы с Андреем, то есть так и не узнав, что слева по борту остались неизвестные острова.

Это был один из последних иностранных путешественников, побывавших в русском секторе Арктики. Кончилось время, когда к берегам Сибири жались норвежские, американский, английские корабли, пытавшиеся подобраться отсюда к полюсу. Кончилась эпоха случайных набегов, одиночных вылазок в Арктику. Советский Союз предпринял ее планомерное, последовательное освоение.

Ни одно капиталистическое государство, конечно, не смогло бы действовать с таким размахом и, главное, так целеустремленно. За короткий срок советские полярники продвинулись очень далеко в Арктике, закрепляясь на отвоеванных у природы позициях.

Уже зареял гордый советский флаг над островом Врангеля — крайней восточной точкой советской территории в полярных морях. Уже взметнулся он по флагштоку вверх над островом Виктории — крайней западной точкой Советской Арктики. Плещущий по ветру красный флаг подняли и в бухте тихой. Отважный советский ученый, академик Шмидт, высадился со своими спутниками на Земле Франца-Иосифа и утвердил права Советского Союза на этот обширный архипелаг, расположенный наиболее близко к полюсу.

Осуществилась мечта всех передовых русских людей: за одну навигацию был пройден Северный морской путь. Экспедиция на ледокольном пароходе «Сибиряков», возглавляемая академиком Шмидтом, совершила то, что многим казалось невозможным: за два месяца прошла из Белого моря в Берингов пролив.

«Белые пятна» исчезали на карте одно за другим, и я следил за этим со странным чувством, в котором, кроме радости, было и ревнивое нетерпение.

— Недолго осталось ждать, — говорил я Андрею. — Очередь дойдет и до наших островов в Восточно-Сибирском море.

Но при этом мы все чаще беспокойно переглядывались.

Петр Арианович считал, что острова располагаются не очень далеко от материка. Однако, по мере того как советские полярники продвигались в глубь «моря тайн», «моря тьмы», гипотетическая земля отступала все дальше на северо-восток.

Открытые до сих пор в Советской Арктике острова находятся в пределах материковой отмели, то есть на дне окраинных сибирских морей, которое является как бы подводным продолжением материка. Глубины здесь сравнительно невелики. Дальше глубины резко падают, начинается материковый склон, а за ним — ложе океана. На большой океанической глубине существование гипотетических земель, конечно, гораздо менее вероятно.

— Ну, а Земля Ветлугина — вулканического происхождения, как Ян-Майен? — с надеждой спрашивал я.

Андрей с сомнением качал головой.

Он утешал меня тем, что северо-восточная граница Восточно-Сибирского моря, то есть граница отмели, до сих пор не уточнена гидрографами. Это поддерживало в нас надежду.

По окончании университета мы с Андреем выбрали специальность гидрографа. На этот счет сомнений не было: гидрографом был Ломоносов, гидрографом был и Седов. И наш Петр Арианович, наверное, был бы гидрографом, если бы ему не преградили дорогу в Арктику.

Двум гидрографам трудно устроится на одну и ту же полярную станцию. За порогом университета наши пути с Андреем временно разошлись.

В отличие от меня, он двигался к Восточно-Сибирскому морю не с запада, а с востока. Две зимы провел в бухте Провидения, потом перекочевал на мыс Уэлен.

Только на третий год Андрею посчастливилось приблизится к нашему «белому пятну». Он получил назначение на полярную станцию острова Врангеля.

Я с интересом прочел в «Гидрографическом вестнике» его сообщение о том, что в середине зимы им замечены айсберги, приткнувшиеся к северному берегу острова. Мы так привыкли с полуслова понимать друг друга, что сразу же стало понятно значение, которое Андрей придавал этому.

«Откуда приплыли айсберги? — задавал он себе, наверное, вопрос. — Не из района ли нашего «белого пятна»?»

Ведь именно так был открыт в свое время остров Ушакова. О существовании его не подозревал никто, пока с гидрографического корабля «Садко» не заметили множество айсбергов, плывущих по морю. Предположили, что где-то близко находится их отправной пункт — «месторождение». Двинулись навстречу айсбергам и, действительно, вскоре увидели на горизонте остров — ледяную шапку. От нее и откалывались ледяные глыбы, уносимые по воде ветром.