Василий Головнин - Путешествие шлюпа Диана из Кронштадта в Камчатку Страница 26

Тихие ветры дули до 8‑го числа, а тогда во все почти сутки был совершенный штиль. Вода была светла и гладка, как зеркало, зыбь лишь, как то обыкновенно в океане бывает, приводила ее в движение. Надобно сказать, однакож, что зыбь как сегодня, так и во все время с наступления таких ветров была очень невелика.

Сегодня убили мы двух альбатросов, которых согласились замочить в уксусе; лекарь наш думал, что сим способом мясо их потеряет тот противный вкус и запах, который все морские птицы более или менее имеют; однакож опыт сей не удался. Вчерашнего числа (7‑го), будучи в 35° южной широты, мы видели стадо летучих рыб и в то же время несколько альбатросов. Известно, что природа для обитания первых определила жаркий пояс и они редко видны бывают так далеко вне тропиков. Напротив, альбатросам сырой и холодный климат свойственен, где они показываются в большом числе; итак, можно сказать, что сия широта была границей, разделяющей сии два рода воздушных и морских животных.

16‑го числа мы видели морское животное (из рода малых китов), англичанами называемое грампус{115}, а 17‑го числа мы прошли береговой тростник, носимый по морю.

На рассвете 18‑го числа, в 6 часов, вдруг открылся нам, прямо впереди у нас, берег мыса Доброй Надежды, простирающийся от Столового залива{116} до самой оконечности мыса. Едва ли можно вообразить великолепнее картину, как вид сего берега, в каком он нам представился. Небо над ним было совершенно чисто, и ни на высокой Столовой горе, ни на других ее окружающих ни одного облака не было видно. Лучи восходящего из–за гор солнца, разливая красноватый цвет в воздухе, изображали, или, лучше сказать, отливали, отменно все покаты, крутизны и небольшие возвышенности и неровности, находящиеся на вершинах гор. Столовая гора, названная так по фигуре своей, коей плоская и горизонтальная вершина изображает вид стола, редко, я думаю, открывается в таком величественном виде приходящим к мысу Доброй Надежды мореплавателям.

Когда мы увидели берег, ветер был свежий StW. Столовый залив тогда находился от нас на О по компасу, в расстоянии 32 миль, следовательно, мы могли бы скоро в него войти. Но после апреля ни одно судно без большой и необходимой надобности в нем не стоит, потому что с мая по октябрь здесь часто дуют жестокие ветры от NW, которым залив совсем открыт, и ужасное океанское поднимаемое ими волнение прямо идет в него, не встречая никакого препятствия, и потому редко проходит, чтобы суда, остающиеся в заливе по какому–нибудь случаю на зиму, не претерпели кораблекрушения. Сии причины заставили меня не входить в него, а итти прямо в Симанскую губу{117}, в которую, однакож, ветры препятствовали нам войти ровно трое суток, ибо самую оконечность мыса Доброй Надежды мы не прежде увидели, как на рассвете 21‑го числа, и стали держать под всеми парусами в Фалс — Бай {118} при ветре от SW; тогда туда же шел с нами небольшой катер.

При входе в залив ветер сделался очень тихий и иногда, утихая совсем, принуждал нас итти буксиром.

Я послал лейтенанта Рикорда к начальнику английской эскадры снестись, будет ли он отвечать равным числом выстрелов на наш салют. Почти в то же время подъехал к шлюпу капитан Корбет, командир фрегата «Нереида». Я его знал, будучи на фрегате «Сигорс» под его командой в службу мою в английском, флоте. Узнавши, что мы принадлежим к императорскому российскому флоту (тихая погода не позволила им рассмотреть наш флаг прежде), он тотчас поехал на командорский корабль, не входя на шлюп и не спрашивая, откуда и куда мы идем; такой его поступок я причел к тому, что он не хотел нарушить карантинных постановлений английских портов.

Через минуту после него приехал к нам с командорского корабля лейтенант и, узнав, откуда и куда мы идем, нас оставил. Между тем мы подошли к якорному месту, будучи между батареями рейда и не далее ружейного выстрела от командорского корабля. Тогда фрегат, выпустив канаты, поставил паруса и подошел к нам, и в то же время со всех военных судов, бывших на рейде, приехали на шлюп вооруженные гребные суда. Лейтенант с командорского корабля мне объявил, что по случаю войны между Россией и Англией фрегат снялся с якоря, и он прислан овладеть шлюпом, как законным призом.

Узнавши от меня о предмете нашего вояжа и о паспорте, данном нам от английского правительства, он тотчас велел своим людям войти опять на свои суда и отправил с сим известием офицера на фрегат к капитану Корбету (капитан Роулей, начальник здешней эскадры и имевший на своем корабле командорский вымпел, находился к Капштате, главном городе сей колонии {119}, в расстоянии отсюда около 35 верст), который тотчас приказал всем английским шлюпкам нас оставить, и освободил лейтенанта Рикорда, приказав ему уведомить меня, что он в ту же минуту отправит курьера к командору с донесением о нашем деле и будет ожидать его решения. Притом дал ему знать, что хотя караула на шлюп он не посылает, но будет с фрегатом во всю ночь готов вступить под паруса на случай, если мы покусимся уйти, и сверх того велел мастеру–атенданту{*16} поставить шлюп фертоинг{120} между их военными судами и берегом, что он и исполнил.

Итак, будучи 93 дня под парусами, мы пришли наконец в порт благополучно, но не могу сказать счастливо. Если бы, подходя к мысу Доброй Надежды встретили мы какое–нибудь нейтральное судно и могли бы от него известиться о войне у нас с англичанами, то я ни под каким видом не решился бы зайти в здешние порты, потому что состояние наше позволяло нам без большого риска и без всякой опасности пуститься к заливу Адвентюра, лежащему на юго–восточном берегу Вандименовой Земли, где удобно можно получить пресную воду, дрова, несколько дикой зелени и изобильное количество рыбы; в заливе Антрекасто те же пособия могли бы мы найти.

В продолжение трехмесячного нашего плавания команда только пять дней имела в пищу свежее мясо, однакож более двух человек больных у нас никогда не было, да и те нетрудно и не опасно. Показавшиеся знаки цынготной болезни от необыкновенно морских и сырых погод у мыса Горна по наступлении ясных теплых дней и от употребления хины и спрюсового пива скоро прошли.

Шлюп не имел никаких повреждений. При всех вышесказанных обстоятельствах нашего положения нам ничего не было более нужно для избежания препон нашему вояжу от войны с англичанами, как только знать об объявлении оной; но судьбе угодно было, чтобы сего не случилось до самого прибытия нашего в неприятельский порт, где нас и оставили.

Глава шестая. ПРЕБЫВАНИЕ НА МЫСЕ ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ

Во всю ночь с 21 на 22 апреля на фрегате «Нереида» были огни на палубе у канатов, и временно кругом нас объезжали шлюпки весьма близко, а особливо к канатам. Это нам показало, что капитан Корбет сомневался, чтобы мы не ушли. Сначала такая осторожность мне показалась лишней и не у места; но после, узнавши мнение его о нашем деле, — он действительно боялся, чтобы нас не упустить.