Неизвестен Автор - По водным просторам Страница 27

Бросало пас на порогах, и тогда все шестьдесят глаз пристально глядели, как за высокий борт бьет холодная прозрачная вода. Качало на перекатах, где холодные брызги били в лицо.

А отдыхали мы на плесах, где широкая и могучая Бия неторопливо текла в пологих берегах.

Первый таймень взял вечером, на стоянке выше Турочака, взял при забросе с берега, где плес начинал переходить в быстрину. Поклевка была слабая, и рыба не засеклась. На восьмом забросе таймень схватил снова и остался на тройн-нке. Леса пошла против течения, к глубине. Но сопротивление не казалось сильным, и рыба с каждым оборотом катушки подавалась к берегу. Метрах в тридцати показался бурунчик, а вслед за ним вышла из воды и спинка рыбы.

Таймень был маленький, не больше килограмма весом. Он сильно возился у береговой кромки, на отмели, и я выбросил его без багра на гальку.

Солнце уже ушло за скалу, освещение не было ярким, но даже в ранних вечерних сумерках мой первенец казался очень красивым. Удивительно нежного оранжевого цвета ^хвост напоминал большой лепесток цветка. Голова тупая, почти черная и лоснящаяся, с маленькими глазами, рот большой, с острой щеткой зубов, все тело в черных крапинках, похожих на букву "х", и довольно ярких пятнах, образующих скромную, но красивую пестрину.

Вот и сбылась давнишняя мечта - поймать и подержать в руках сильную рыбу, о которой довелось так много слышать!

На другой день я пытался ловить рыбу во время хода баркаса, но хороших условий для этого не было. Судно наше шло строго по расписанию; на быстрой реке, да еще с веслами, мы неслись с большой скоростью - до десяти километров в час; развернуть или затормозить баркас в случае надобности можно было далеко не всюду и с очень большими проволочками, и всякий задев грозил мне утратой лесы или даже поломкой всей снасти. Да и вываживать рыбу в таких условиях почти невозможно. Наконец, размахивая блесной над головами тридцати молодых, неспокойных, иной раз не в меру горячих хлопцев и девчат, я рисковал задеть кого-либо из них тройником. А это вовсе не входило в туристский план путешествия по реке.

С лоцманом нашего баркаса Иваном Ивановичем Лучшевым, который оказался усерднейшим спиннингистом, мы два дня стегали блеснами с берега, как только молодежь устраивалась на дневку или на ночлег.

Первая такая дневка была ниже устья Сара-Кокши. Здесь мы забрасывали с надеждой, так как при подходе к стоянке видели тайменя, который выкинулся высоко из воды. Был он в полпуда весом и сыграл в том месте, где хрустальная вода Бии принимает зеленоватую, мутную воду Сара-Кокшн.

Я нервничал, торопился, а это привело к потере четырех блесен и значительного куска лесы на корягах. Не лучше шло дело и у Ивана Ивановича^ хотя ему два раза удалось сбить блесну после зацепа.

Казалось, что мы делаем все правильно, а поклевок не было.

Но это только казалось. Поправку скоро внес таймень, с которым я столкнулся всего на один миг. Он дал нам понять, что в два часа пополудни, да в жаркий июльский день, нет смысла искать его на глубине.

Дело было так: пройдя все удобные для заброса места, я выбрался таежной тропой на небольшой утес, который в два человеческих роста высился над водой. Река в этом месте немного суживалась, и под ногами у меня струя отчаянно билась о камни.

Мне не хотелось терять блесну, и я повел ее высоко ото дна, повел, не веря в успех. Да и взять в этом месте рыбу было невозможно: на утес я лез на четвереньках, а спуститься с него было еще труднее.

Ведя блесну почти поверху, я засмотрелся на Ивана Ивановича, который с остервенением бил рукой по комлю удилища, снова пытаясь освободить застрявшую на дне блесну.

Метрах в семи от берега вдруг раздался оглушительный удар по воде, и сейчас же я ощутил такой рывок, что еле-еле удержал удилище в руках.

В какую-то долю секунды развернулись потрясающие события.

В воде сверкнула радуга, закипел крутой бурун. Желтое пузо рыбы мелькнуло в воздухе, звенящая блесна, словно ее пустили из пращи, пролетела мимо меня в кусты, и все стихло.

Рыба схватила блесну почти у берега, я не успел сделать подсечку, и встреча с тайменем оказалась весьма кратковременной.

Ругать себя? Да не стоит! Река впереди, а значит, впереди и удачи, и огорчения. Рассудим здраво: рыба была крупная, килограммов до десяти, я ее видел и на какой-то миг держал на крючке. И ощущение пережитого волнения и короткой яростной борьбы, конечно, вознаграждало меня за потерю этого красавца.

Л\ы заключили негласный союз с Иваном Ивановичем и на баркасе призвали беспокойных соседей к порядку, сделплп ;;х болельщиками, пообещав уху из тайменя из первой же стоппкс, если они будут соблюдать спокойствие, когда мы рыбачим с лодки.

Наш план удался на славу, и когда я делал заброс, все сидели в баркасе, не размахивая руками и не высовывая голов за борт.

Таймени брали либо в начале плеса, где вода только что начинала замедлять свой бег после переката, либо в конце, где снова начиналось быстрое течение. Если блесна пересекала путь жирующему тайменю, почти сейчас же ощущалась тупая, словно тяжелая, поклевка, похожая на зацеп.

К сожалению, далеко нс во всех случаях удавалось поймать рыбу. Если баркас уже несся по слнву. а таймень засекался на плесе, дело кончалось печально. Приходилось сдавать почти весь шнур, чтобы не тащить за собой рыбу волоком. Но шпур кончался, наступал рывок, таймень выкидывался свечой из воды или мелькал в ней желтоватым брюхом - и тяжелый вздох туристов раздавался над рекой.

Гораздо лучше кончалось дело, когда таймень успевал схватить блесну сразу же после очередного слива: на тихом плесе были все условия, чтобы его подвести к лодке и подбагрить.

Однако такое категорическое утверждение, .пожалуй, не вполне соответствует истине. Засекшийся таймень вызывал у туристов бурю восторгов. Находились охотники, которые хватались за лесу и чуть нс выпрыгивали из баркаса, когда рыба начинала ходить кругами возле судна. Все подавали советы, один фантастичнее другого, я стоял со спиннингом в руках, как на эстраде, и, разумеется, это создавало далеко не спортивную, нервную обстановку.

Но так или иначе - слово было сдержано: туристы отведали ухи из тайменя. Рыбины бывали больше шести килограммов весом, и иногда одной из них вполне хватало, чтобы удовлетворить аппетиты моих молодых друзей.

Последнего тайменя мы взяли девятого июля, после трех часов дня, на широком и тихом плесе. Кончились уже все пороги, реже стали встречаться перекаты, Бия шла по степи в невысоких берегах.

Этот таймень запомнился не только потому, что он был последним. У него было всего четыре крепких зуба, все остальные напоминали срезанные пеньки. Значит, он, как и щука, в какие-то промежутки времени переживает смену зубов.