Генри Мортон - Рим. Прогулки по Вечному городу Страница 28

Самый значительный объект на Форуме — арка Септимия Севера. Император, воздвигший ее, был связан с Британией весь период своего правления; он и умер там, и тело его было сожжено в Йорке.

Септимий Север был солдат и наводил ужас в армии палочной дисциплиной. Однажды он разоружил и распустил преторианскую гвардию.[45] Этот безжалостный, неразборчивый в средствах военный был нежным мужем и отцом. И хотя в его характере нелегко было найти симпатичные черты, невозможно не сочувствовать могучему военачальнику старого римского образца, чьи сыновья оказались его недостойны.

Каракалла, старший сын, получил свое прозвище из-за галльского плаща с капюшоном, который он любил и, став императором, ввел в армии. Имя его помнят лишь благодаря руинам его терм: летом там проходят оперные спектакли под открытым небом. Подобно Нерону и Генриху VIII, он, вероятно, был красив в молодости и, говорят, столь мягкосердечен, что «когда видел, как на приговоренных к смерти преступников выпускают диких зверей, плакал или отводил глаза, что, безусловно, подкупало людей». Какой неожиданный взгляд на римский плебс, который, как всегда считалось, постоянно жаждал крови. Однако Каракалла очень скоро перерос эти сантименты и прослыл ужасным негодяем, да и Гета, ненавистный ему младший брат, оказался не многим лучше.

Когда пошел пятнадцатый год правления шестидесятидвухлетнего Севера, страдающего подагрой, на границе разыгралась беда — каледонцы начали делать вылазки за Адрианов вал. В Британии были беспорядки с самого начала императорского правления: войска объявили своим императором губернатора Клавдия Альбина, но тот, войдя в Галлию со всеми британскими силами, был разбит Севером у Лиона — крупнейшее сражение римлян с римлянами со времен битвы при Филиппах. Разгром британских легионов нарушил весь уклад жизни на острове, и набеги каледонцев на более богатый юг острова приняли столь угрожающий характер, что Север, несмотря на свою болезнь, решил сам отправиться в Каледонию, чтобы проучить вармаров. Еще, говорят, он был рад возможности оторвать Каракаллу и Гету от веселой жизни в Риме и приучить их к дисциплине.

Римские историки, описывающие то, что случилось дальше, дают нам самую четкую картину Британии со времен Клавдия; мы впервые заглядываем в далекую Каледонию, которая тогда еще не была Шотландией. Прибыв туда осенью 208 года н. э. с сыновьями и императрицей Юлией император собрал большую армию и устроил свою ставку в Йорке. Каракалла и Гета постоянно ссорились, поэтому Гету оставили в Лондоне управлять югом, а Каракалла сопровождал отца. Всю зиму римские инженеры занимались, тем, что валили лес и наводили мосты через разлившиеся реки. Каледонцы всерьез забеспокоились. По различным свидетельствам, дошедшим до нас, это были люди, которые «живут в хижинах, ходят голые и босые, имеют общих жен и воспитывают вместе всех детей, которые у них рождаются. Управление в этих племенах демократическое, излюбленное их занятие — грабежи. Каледонцы сражаются на колесницах, в которые запрягают мелких, но быстрых лошадей; также они бьются и пешими, очень быстро бегают и весьма решительны, если кто задумает их остановить. Вооружены они щитами и короткими копьями с медными набалдашниками на рукоятях; и когда они потрясают ими, то шум, ими издаваемый, наводит на противника ужас. Кинжалы у них тоже в ходу. Они способны переносить голод, жажду, любые лишения; они могут сидеть несколько дней кряду по горло в болоте — только головы торчат над водой. В лесу они питаются корой и кореньями; на все случаи жизни у них заготовлена пища, а голод они способны утолить одной единственной фасолиной».

Когда пришла весна, Север повел свою армию на дикие земли Каледонии. Сам он чаще путешествовал в носилках, чем верхом. Каледонцы внесли беспорядок в арьергард противника, перебили отставших, а в качестве приманки для остальных использовали выпущенный на волю скот. Леса и долины были полны врагов, но они словно таяли при приближении римских легионов, и тем никак не удавалось вынудить их принять бой. Римляне пробирались сквозь леса, преодолевали горы, форсировали разлившиеся реки, отражая постоянные партизанские атаки. Древние летописцы, которые всегда были не в ладах с цифрами, определяли потери римлян пятьюдесятью тысячами, что кажется невероятным.

Тем не менее римляне неуклонно продвигались на север через плоскогорья, пока не дошли до конца «Британского острова», где Север, чувствуя, что находится там, куда не ступала нога ни одного римского военачальника, велел провести некоторые астрономические наблюдения, после которых окончательно уверился, что Британия — действительно остров. Похоже, однако, что он дошел не дальше, чем до восточного побережья залива Мори-Ферт.

Продвинувшись достаточно далеко на север, чтобы удерживать уже завоеванное, оставив измученные легионы, зимовать в Абердиншире, Септимий Север вернулся в Йорк дожидаться следующего военного сезона. Здесь его здоровье ухудшилось, но решимость осталась непоколебимой. Весной он вернулся «на передовую», руководить кампанией. То ли трудности стали непереносимы, то ли Каракалла слишком долго испытывал терпение войск, но случился мятеж, который император погасил, появившись перед войсками в своих носилках. Указав на свои опухшие руки и ноги, он произнес: «Солдаты, запомните, командуют — головой!», приказал им повиноваться себе, и они немедленно подчинились.

Вторая кампания убедила каледонцев, что у них нет надежды устоять против такого решительного командующего, и осенью они запросили мира, обещая вести себя хорошо и уступить свои земли императору. Вполне удовлетворенный, он вернулся в Йорк, где вскоре узнал, что сразу после его отъезда каледонцы начали общее наступление. От этого его здоровье не улучшилось. Охваченный гневом и решимостью следующей весной окончательно стереть каледонцев с лица земли, Север серьезно заболел. Кроме военных неудач его угнетали страдания, которые он испытывал как родитель: ясно было, что Каракалла только и ждет его смерти. Когда император умер, подозревали, что его конец ускорил яд, который доктора дали ему по наущению Каракаллы; но подобные подозрения всегда возникали у смертного одра любого императора. В Йорке устроили погребальный костер, и тело Септимия Севера было сожжено с почестями, подобающими цезарю.

Императрица Юлия и ее сыновья увезли прах императора в Рим в алебастровой урне. Каракалла и Гета теперь оба были наследниками императорского престола. Оба они открыто ненавидели друг друга и старались сделать так, чтобы их пути не пересекались: один управлял Восточной империей, другой — Западной. Но это не устраивало Каракаллу, который все-таки хотел править один. Императрица назначила сыновьям встречу в своем дворце. Каракалла явился в сопровождении центурионов. Они получили от него приказ зарезать Гету. Юноша в испуге бросился в объятья матери, где и был заколот, брат же если не помогал, то спокойно наблюдал это.