Григорий Градовский - Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца. Страница 28

Часов в десять утра мы сели на коней и в сопровождении 30—40 казаков поехали к Зевину. Понятно, с каким нетерпением я ожидал увидеть неприятельский лагерь. От места нашего бивуака дорога шла по длинному, местами крутому склону. Налево, из-под высокого холма виднелось селение Меджингерт с развалинами старинного замка. Говорят, возле этого селения существует очень редкая армянская церковь: она высечена в скале и издали трудно отличается от окружающих ее камней. К сожалению, мне не удалось осмотреть эту достопримечательность. Мы свернули вправо и, переправясь через небольшой ручеек, поднялись по косогору на противоположную высоту. Потом мы поехали по неглубокой ложбине, с правой стороны которой возвышалась круглая гора, скрывавшая, как говорили, вид на неприятельский лагерь. В то время, как я любовался прекрасной, густой травой и самыми разнообразными цветами, в виде восточного ковра пестревшими по бокам узенькой дорожки, по которой мы ехали крупной рысью, впереди нас показался казак, сломя голову скакавший нам навстречу.

— Ваше высокоблагородие! Там кавалерия, — проговорил запыхавшимся голосом казак, круто останавливая лошадь.

— Где?

— Вот за этим бугром, ваше благородие; увидели нас и спускаются...

— Много их?

— Много... Сейчас он, как увидел нас, в балку стал спускаться, а другие пошли в обход.

Несмотря на недоброе известие, мы пустились вперед, усердно работая нагайкой. Выскакав за возвышенность, скрывавшую от нас лагерь, мы очутились на углу довольно обширной равнины, замкнутой со всех сторон более или менее высокими горами. Несколько вправо, впереди, на сравнительно невысоком гребне разъезжало около сотни всадников. По объяснению казаков, другие спустились вниз и объезжали нас с обоих флангов. Подполковник Войнов, не видя возможности податься вперед, решил взъехать на бывшую у нас справа гору, о которой я уже упоминал и с которой можно было осмотреть неприятельский лагерь. Оставив казаков внизу, которые выстроились на всякий случай к атаке, мы, т.е. подполковник Войнов, еще один офицер Генерального штаба и я, поскакали на гору. Поднявшись на эту высоту, мы увидели верстах в шести или в восьми ярко белевшие палатки. Это был зевинский лагерь. Мы слезли с лошадей, и офицеры начали осматривать в бинокль неприятельскую позицию. Я присел на камень и тоже смотрел туда, где был он. По словам г-на Войнова и его спутника, турок было немного, батальонов шесть, много восемь. Впереди лагеря я заметил несколько черных полосок, из которых некоторые особенно выдавались. Это были ложементы и батареи. Я передал свои наблюдения.

— Да, это у них четыре батареи, — отвечал г-н Войнов,

— А нет ли у них еще лагеря сзади? Вон виднеются палатки.

— Нет, это кухни, — сказал опять г-н Войнов непреложным тоном.

Я замолчал, думая, что разыгрываю роль надоедливой мухи, от которой приходится отмахиваться во время серьезного дела. Прошло еще несколько минут, и мы поспешили к своим лошадям. Оставаться долее было бы рискованно. Неприятельская кавалерия была уже близко и, заметив нашу малочисленность, могла нас охватить. Подполковник Войнов, казалось, был вполне удовлетворен своими наблюдениями; мое любопытство, напротив, было крайне возбуждено. Мне казалось, что мы очень мало узнали. Приписывая, однако, эти сомнения своему невежеству в военном деле, я заставил себя преклониться перед опытностью и мудростью специалиста. Мы вернулись в лагерь, преследуемые на некотором расстоянии турецкими всадниками. Г-н Войнов немедленно отправился к начальству отдать отчет в произведенной «рекогносцировке».

Ожидали, что в тот же день, часа в четыре, мы выдвинемся вперед, чтобы с рассветом атаковать зевинский лагерь. Решено было иначе: весь день и ночь мы оставались на месте; движение должно было начаться только утром.

Всю ночь с 12 на 13 июня в нашем бивуаке при селении Меджингерт слышался оживленный говор и смех. Почти никто не спал, ужиная и греясь у костров. Надежды всех, наконец, оправдались: давно желанная встреча с турками была близка. С вечера многие части войск тревожились вопросом, кто пойдет в битву и кому выпадет прискорбная доля сторожить вагенбург. Решено было весь обоз и запасный парк вернуть несколько назад, на ту позицию при урочище Мели- дюз, с которой мы впервые заметили неприятеля. Охранять этот вагенбург назначен был один из батальонов Грузинского гренадерского полка, саперный батальон, за исключением одной роты, и 5-я батарея гренадерской бригады. Все остальные войска в числе 15 батальонов, пяти пеших батарей, вся кавалерия с артиллерией должны были идти в битву. Удовольствие этих избранных кавказских войск было, поэтому, всеобщее: ни одна часть не была обижена, так как обидой здесь считается неучаствование в сражении.

Едва стало рассветать, как послышались звуки трубы, забил барабан и заскрипели повозки. То собирались войска, и уходил на свою позицию обоз. Саперы усердно, еще с вечера, исправляли дорогу, чтоб облегчить движение артиллерии. Часов в шесть утра кавалерии, большей части пехоты и артиллерии уже не было на бивуаке. Я проснулся очень рано, думая, что и мы не замедлим двинуться. Однако пришлось ожидать очень долго. От нечего делать г-н Кутули (корреспондент газеты «Le Temps») и я бродили по полю, болтая о событиях переживаемых дней. Долго нам пришлось заниматься болтовней. Наконец, зашевелился и штаб. Уж и чай был выпит, и оседланные лошади давно были наготове, а мы все не двигались. В томительном ожидании многие смотрели в бинокли и зрительные трубки на лежавшие пред нами высоты. Кто замечал турецкий лагерь, кто говорил о движении неприятельских колонн, которые, однако, оставались для кого другого невидимыми.

Наконец, подан был сигнал к отъезду. Было ровно семь часов, когда мы тронулись: до Зевина насчитывалось не менее 15 верст.

Ехали мы знакомой мне дорогой; только она была гораздо лучше вчерашнего: саперы потрудились усердно — громадные выбоины были засыпаны, наиболее крутые косогоры срезаны. На спуске мы застали Тифлисский полк, внизу стояли грузинцы и часть артиллерии: остальные орудия с трудом вытягивались на гору; эриванцы помогали вывозить орудия, впереди которых, на высоте уж находились батальоны Мингрельского полка. Вся кавалерия с конными батареями была впереди на той ложбине, с которой вчера мы увидели турецкую кавалерию.

В то время, как мы проезжали мимо эриванцев, к командиру корпусом подъехал карапапах и вручил ему какой- то шарик. Это был посланный, пробравшийся к генералу Тергукасову и привезший теперь от него весточку. Кто знал критическое положение эриванского отряда, тот вздохнул свободно. Сообщение с этим отрядом снова было восстановлено, генерал Тергукасов освободился от превосходящего в силах неприятеля.