Владимир Бобров - 1001 день в Рио-де-Жанейро Страница 28

Хозяин подал традиционные чашечки кофе, а с ними счет. Последний оказался таким безбожным, что, как нам показалось, святой Антоний сконфузился и опустил глаза. Впрочем, владелец заведения здесь ни при чем. Он получит лишь среднюю прибыль. Остальное съедят аренда помещения, транспортные расходы и налоги — наглядная иллюстрация к разделу политэкономии о средней норме прибыли…

Мы покидали остров на исходе дня. Наша посудина (на этот раз большой катер) выбралась из тени, брошенной на воду пальмовой рощей, и тотчас попала в малиновый сноп солнечных лучей, как в луч прожектора. Свет сочился сквозь влажный воздух, слепил глаза, поджигал все, что встречалось на пути. Пылала вода, пылало небо, чернели силуэты пальм. Скоро солнечный круг расплылся, превратился в овал, потом в полосу. Ослепительная солнечная дорожка, по которой спешил наш катер, подернулась пепельными поперечными полосами. И они становились все шире и темнее. Постепенно дорожка распалась на отдельные пятна. Пятна превратились в блестки. И наконец все погасло. И сразу навалилась ночь. Шипя, как утюг, катер врезался носом в черную, густую, жирную воду, оставляя за кормой две широкие разбегающиеся белые полосы. И вдруг кромка этих полос вспыхнула ярким неоновым светом. Только не мертвым, а живым концентрированным синим огнем. Лоснящаяся, как укатанный асфальт, вода и на ней две разбегающиеся синие борозды. Это флюоресцировал планктон — мирриады микроскопических рачков. Сияние продолжалось минут пять и угасло. И осталось лишь черное зеркало Гуанабары, усыпанное отраженными звездами южного полушария.

Впереди по курсу показалась мутная полоса. Она становилась все ярче, удлинялась и постепенно обозначила горизонт. Это вечерний Рио-де-Жанейро. Его фонари, окна, реклама. Над нами с ревом проносится самолет, потом второй, третий. Одни уходили в небо, другие возвращались на землю, на аэродром Сантос-Дюмон. Он расположен рядом с причалами.

Наш катер пробирался между гигантскими тушами океанских судов, ожидающих на рейде своей очереди у портовой стенки. Суда щедро иллюминированы, но безлюдны и безмолвны, словно вымершие города.

Катер сбросил скорость. Винт застучал реже. Матросы бросились к свернутым канатам. Рядом вырос пирс. Путешествие в рай и обратно окончилось.

В Ботаническом саду

В январские дни, когда Рио-де-Жанейро превращается в хорошую парную баню, мы искали спасения от жары в здешнем Ботаническом саду, разумеется «самом красивом в мире». Он расположен в южной зоне города, между горой Корковадо и озером Родриго-де-Фрейтас, занимая площадь 546 349 квадратных метров. Кстати, это один из самых «теплых» микрорайонов Рио. Сад был заложен по указанию Жуана VI 13 июня 1808 года и первоначально назывался Реал-Хорто. При правлении Педро II директором сада назначается известный в прошлом веке ботаник Фрей Леандро де Сакраменто, которому «чудесный город» и обязан созданием этой своей достопримечательности. Так по крайней мере повествует мемориальная надпись на медной дощечке, укрепленной на одном из самых старых деревьев сада.

Сад открыт ежедневно с 8 часов утра до 6 часов вечера и заселен птицами, белками, змеями и крысами. Для людей, не сведущих в тонкостях ботаники, а таких среди посетителей 99,99 процента, это просто большой тенистый парк. Так сказать, парк в парке, поскольку сад переходит в дикую сельву, растительность которой ничуть не уступает экземплярам сада ни по редкостности, ни по красоте, ни по экзотичности. Что касается желтых железных дощечек с латинскими и португальскими названиями деревьев и кустов, то они в общем-то никому не мешают. Думается, что Ботанический сад — это единственное в городе общественное заведение, где упорно поддерживается чистота.

Мы попытались узнать названия представителей местной флоры: серингейра, сапукайя, сумаума, пайнера, жекитиба, ипе, тикум, брежаува, гуарири, жарива… Пять тысяч видов, и среди них ни одного знакомого! Ни березы, ни осины, ни ели. Зато огромные агавы, бесчисленные кактусы, пальмы, достигающие высоты десятиэтажного дома, разнообразнейшие сорта бамбука (от тростинок до корабельных мачт), десятки вариаций фикусов, достигающих размеров нашего дуба, и тысячи других деревьев, о которых мы прежде не имели никакого представления. То голые, как слоновые бивни, почти лишенные веток и листьев, то мохнатые, как будто покрытые шкурой, то утыканные шипами размером с большой гвоздь, только более острыми…

Ботанический сад разбит по зональному принципу. Тропическая зона Амазонки, саванны, зоны горной растительности. Одни деревья роняют листья, на других они распускаются, третьи стоят обнаженными, четвертые вечнозеленые. На одних — свежие бутоны, на других — зрелые плоды. Здесь смешались времена года и перепутались климаты. Неистовство красок и цветов — всех, которые можно придумать, и даже больше, поскольку фантазия природы шире и изощреннее фантазии человека. Только слепой или очень злой человек не произнесет здесь наивных и гордых слов: «До чего же богата, щедра и прекрасна Земля!»

Виктория-регия в Ботаническом саду

Символ южной флоры — пальма. Каких только пальм здесь нет! Величественные королевские, касающиеся своими кронами облаков, карликовые, финиковые, кокосовые пальмы… Стволы одних укутаны войлоком, других — словно покрыты рыбьей чешуей, стволы третьих напоминают гигантские кегли или бутылки.

Вы видели, как цветут королевские пальмы? Высоко, под самой кроной, ствол выбрасывает большую почку. Иногда две-три. Почки набухают и лопаются, освобождая мохнатые зеленые метелки, усыпанные зернами. Это и есть цветок пальмы. Зерна созреют, упадут на землю и дадут жизнь новому поколению гигантов.

Трудно придумать более грустный образ, чем погибшая пальма. Темный, сутулый остов, чем-то напоминающий обезглавленное человеческое тело.

Все мы слышали про кокосовые орехи… и вот они высоко над землей. Зеленые, размером с голову ребенка. Устроен орех своеобразно. Сначала идет толстая мясистая кожура, под кожурой скорлупа, с внешней стороны она оплетена плотным войлоком (копрой), с внутренней обросла мякотью (собственно орех), все остальное пространство заполнено соком — кокосовым молоком. Из копры изготовляют канаты, из ореховой мякоти — десятки вещей, от муки до мыла. Кокосовое молоко — прекрасный напиток, утоляющий жажду. Кокосовая пальма — кормилица в нищенском хозяйстве. Корова, не требующая корма и не облагаемая налогами.

А вот перед нами хлебное дерево. Большое, косматое. На его стволе и ветвях висят странные зеленовато-желтые плоды размером с добрую буханку. Из их мякоти делают лепешки, водку и варенье. Плодов много. Такими деревьями можно засадить громадные земельные пространства… Почему же на земле голодают миллионы людей? Парадоксальнее всего, что голодают именно там, где растут кокосовые пальмы и хлебные деревья, там, где можно снимать с земли по нескольку урожаев в год, там, где природа наиболее щедра.