Ю. Головнина - На Памирах. Записки русской путешественницы. Страница 29

Сейчас я неудержимо смеялась, наблюдая сцену знакомства кутасов с нашими осликами, которые были для них, вероятно, существами еще невиданными: один по одному кутасы стали выстраиваться перед осликами в шеренгу, тараща глаза на маленькое ушастое животное; последние старались соблюсти свое достоинство и делали вид, что вовсе не боятся, однако, бочком придвигались поближе к юртам, сопровождаемые неотступно толпою удивленных кутасов. Убедившись наконец, что спасенья нет, один из осликов не выдержал характера и залился таким истерическим криком, что привел своих преследователей в окончательное недоумение.

24 июля. Сегодня последний переход, верст в 37, к Памирскому Посту. Охотники отправились особо, к ним же присоединилась и Н. П., надеясь полюбоваться охотою, а мы с М. М. и нашей свитою — особо.

Проехали верст 18 по тоскливейшей бугристой местности; вокруг глина с мелкими камнями и щебнем, кое-где пучки терескена; небольшой перевал, спуск в большую котловину, сотни валяющихся архарьих рог; воды нет нигде; солнце печет немилосердно; скучно, а закусить уже время и отдохнуть не мешает. Сошли мы с лошадей и легли отдыхать на острые камни; завтрак наш состоял из холодного куска жареного киика (остальное забрали с собою наши охотники) и черных сухарей; помечтали о чашке чая, удовольствовавшись в действительности глотком воды, которую я всегда вожу в бутылке у седла. Укрыться от солнца решительно негде, а лежать на острых камнях хуже, чем сидеть в седле.

— «Поедемте», сказала я через четверть часа М. М — чу.

— «Поедемте», грустно ответил он мне. Рыжок мой тоже грустно и сонно мотнул головой, и мы двинулись дальше.

Опять небольшой подъем, и перед нами раскинулась широкая долина реки Мургаб. Сверху река казалась синею лентою, берега её поросли густою травою, видом которой Памиры так редко балуют. Мы ожили; тропинка бежит вдали от реки, и опять затрусили мы с горку на горку, по песку и камням, но на душе уже было веселее: вдали мелькала голубая лента Мургаба.

Но вот за нами раздался топот скачущих лошадей, и через минуту нагнал нас муж и Н. П. Им так надоело бесконечное стояние в ущелье в ожидании архаров, охота шла так вяло что они бросили ее и поскакали догонять нас. Мы оживились, бодрее двинулись вперед: близость воды, а следовательно и чая, отдых на траве, а не острой гальке, подгоняли нас. Хотя вдали и виднелся аул, но до него оставалось еще верст 5 и мы предпочли расположиться на берегу реки. Здесь, наконец, осуществились наши мечты о чае, который на этот раз был, впрочем, исключительно скверен, так как кипятился в железном ведре. Мургаб—река довольно широкая, с быстрым течением; но в противоположность горным рекам, которые мы видели за этот месяц, она не бурлить и не мечется, а спокойно и ровно катит свои молочно-голубые воды.

Верстах в 8 от нашей остановки, у самого Памирского Поста, сливаются две реки: Ак-Су и Ак-Байтал и, слившись, получают название Мургаба, который есть одно из верховий Аму-Дарьи.

Через час мы подъезжали к Посту; здесь долина замыкается голыми, неприютными горами, зелени нет, если не считать кочковатого болота под самыми стенами укрепления. Последнее сооружено на высокой насыпи, окруженной глинобитными стенами и широким рвом: внутри виднеются казармы и жилые дома:. все здания одноэтажные, из серой глины, под цвет окружающей природы; Лошади так отвыкли за этот месяц от всяких построек, что подъезжая ко двору укрепления; сильно беспокоились, не хотели входить и вдруг: все четыре кинулись в сторону, причем моя от страха даже упала на колени: она, вероятно, испугались развевавшегося на стене флага; во двор, мимо казарм, они вошли неохотно, фыркали и пятились. Навстречу нам вышел начальник поста, М. А. Н — в, молодой еще человек, радушно сообщившей, что помещение для нас готово, так как он был уже предуведомлен о нашем приезде (киргизы ему рассказали, что кроме остальных, идут «одна марджам», т. е. одна дама, — это; я, и один офицер, — это Н. П., которая прослыла за офицера, вероятно, благодаря своей белой папахе). В нашем распоряжении оказалось три комнаты, в которых мы и расположились с давно невиданными удобствами. Как-то неловко нам было после юрт и кошм ходит по полу, сидеть на стульях и за столом, а всего страннее было спать на постелях с простынями и без платья.

В настоящую минуту, кроме начальника и команды солдат, на посту находились: полковник, заведующий артиллерией П. и казачий сотник Л — в. Доктор, помещение которого мы занимали, уехал в отпуск.

25 июля. Рано утром получено известие, что завтра сюда прибудет для ревизии штабной генерал в сопровождении офицеров генерального штаба. Большая сенсация; Начальник поста в страшных хлопотах: все чистят, метут, проверяют. После обеда поручик Л — в отправился за 25 верст навстречу генералу. Мы собрались было выступать завтра, так как ничто более нас здесь не задерживает, занимаемое же нами помещение может оказаться необходимым для генерала и его офицеров, но М — ву очень хочется пробыть еще денек, да и хозяева наши убеждают подождать, и помочь им занимать почетного гостя. Решили остаться.

За обедом артиллерийский полковник говорил, что ему неоднократно доводилось встречать на Памирах англичан, которые всякими дозволенными и недозволенными способами стараются проникнуть в русские владения; их, впрочем, и не особенно беспокоят. Однажды был задержан после продолжительного пребывания на русских Памирах заведомый шпион, но при обыске у него была найдена лишь маленькая, не имеющая важного значения карта, все же сколько-нибудь, ценное он успел, очевидно, переслать своим заранее. Его арестовали, и обязав честным словом немедленно отправиться в Маргелан, великодушно отпустили: в Маргелан он едет еще и по ныне. По словам того же полковника, положение солдат сипаев, сопровождавших английского представителя Жерара во время работ разграничительной комиссии было весьма печальным: в зимнюю стужу, в то время, когда наши солдаты одеты в полушубки, длинные тулупы, меховые шапки и валенки, те несчастные щеголяли в коротких бумажных штанах, с ногами обутыми в сандалии и обмотанными до колен шерстяною тесьмою. На них жаль было смотреть: мерзли они страшно; продовольствие их было нищенским. Не мешает помнить, что рядом, у солдат же на глазах, начальство их путешествует со всевозможным комфортом и роскошью. Английские офицеры и генералы обращались со своими солдатами надменно и до крайности жестоко.